– Добрый вечер всем!
Сидящие в гостиной повернулись навстречу Зареме. На лицах читались радость и т.р.е.в.о.г.а, а Мехтиев-старший с трудом скрывал нетерпение – так ему хотелось поскорее узнать новости. Но в то же время он прекрасно понимал, что сразу н.а.б.р.а.с.ы.в.а.т.ь.с.я на девушку с расспросами было бы откровенной н.е.в.о.с.п.и.т.а.н.н.о.с.т.ь.ю. Она вернулась домой после долгого рабочего дня, устала, наверняка н.е.р.в.н.и.ч.а.е.т, хоть и не показывает этого, – он с уважением подумал о том, что подобная выдержка нечасто встречается у людей её возраста. Надо дать Зареме прийти в себя, тем более что он и его семья и так бесконечно ей обязаны. Поэтому он молча улыбнулся в ответ на её приветствие.
Карина кинулась к названой сестре.
- Ну наконец-то! Как добралась? Очень голодная? Сейчас всё разогрею и накрою… Жду тебя в столовой минут через десять! – И уже по материнской привычке добавила:
- Руки мой как следует!
Зарема рассмеялась, поцеловала Каринку, и та поспешила на кухню.
- Дядя Стёпа на конюшне, наверное? А где Мария Александровна и дети?
- В маминой комнате, - улыбнулась Елизавета Петровна. – Смотрят с бабушкой фильм про поиски капитана Гранта.
- Ух ты! – восхитилась Зарема, садясь рядом с ней. – А не рано им такое?
- Мама говорит, что честь и благородство не имеют возраста. Вчера они вообще «Песнь о Роланде» по ролям читали, - отозвалась Елизавета Петровна. – Ну, это всё потом. Ты рассказывай!
От девушки не укрылось, как подобрался в своём кресле Мехтиев-старший, как впился взглядом в её лицо. Она искренне сочувствовала этому человеку, понимая, как он сейчас т.р.е.в.о.ж.и.т.с.я..и за свою семью, и за своё дело, поэтому говорила, глядя в основном на него:
- Всё прошло отлично. Абдул Муслимович отправил Надежду Ивановну, своего референта, во внеочередной оплачиваемый отпуск – у неё недавно родился внук, и она очень обрадовалась возможности понянчиться с ним и помочь дочке. Я приняла всю текущую документацию, приказы по холдингу и филиалам, часть архивов, а также бумаги по активным федеральным конкурсам и проектам, которые с ними связаны. Ваше письмо и мои пояснения, как вы и велели, передала в папке с документами.
Последних слов Заремы Муслим Замирович уже не слышал. В голове молнией вспыхнула догадка: федеральные конкурсы! Вот в чём причина его нынешних проблем! Но… он же лично изучал всех конкурсантов, со многими из них давно вёл дела… Неужели он упустил из виду кого-то? Это были известные строительные фирмы с безупречной репутацией, которой их руководители очень дорожили. И у Мехтиева-старшего никогда не было ни малейшего повода усомниться в их порядочности! Но внутренний голос настойчиво твердил: «Ищи здесь, здесь, в этом всё дело!» – и от него тоже нельзя было отмахиваться. Интуиция его ещё никогда не подводила…
Георгий Константинович переглянулся с женой и Заремой. Они видели, как встрепенулся Мехтиев-старший, но не могли понять, что в рассказе девушки так его взволновало. Елизавета Петровна указала глазами на гостя, вопросительно подняла бровь: «Поинтересоваться?» Муж еле заметно качнул головой: «Не нужно. Захочет – сам расскажет».
- Так что завтра я привезу вам ответ от сына, Муслим Замирович, - подытожила Зарема. – И ваши послания впредь так и буду передавать – в папке с документами на подпись.
Мужчина, словно очнувшись, посмотрел на неё.
- Спасибо тебе большое, Зарема. Утром я передам для него ещё одно письмо. А к тебе у меня будет ещё одна просьба… можно даже сказать, задание.
Елизавета Петровна слегка нахмурилась: кажется, гость переходит границы… Мало ему, что Зара, р.и.с.к.у.я собой, помогает им с сыном поддерживать связь, так он ещё чего-то от неё хочет! Женщина уже неделю была сама не своя от волнения за их девочку, а о Карине и говорить нечего – каждое утро провожает сестру, как на в.о.й.н.у. И ведь Зарему отговаривали! Сам же Мехтиев-старший говорил, что не может позволить ей идти на такой р.и.с.к… И Георгий предлагал выждать, найти какой-то другой способ… Но их младшенькая, как про себя Елизавета Петровна называла Зарему, проявила неожиданную твёрдость и заявила, что, если уж на то пошло, то они все в о.п.а.с.н..о.с.т.и, пока это дело не выяснится. О том, чтобы Муслим Замирович уехал от них, сейчас не может быть и речи – его н.е.д..о.б.р.о.ж.е.л..а.т.е.л.и наверняка переворачивают вверх дном и Москву, и Подмосковье, чтобы его найти. И уж конечно, не п.о.щ.а.д.я.т ни его, ни тех, кто ему помогает. Значит, надо не прятаться, а действовать. Дядя Георгий, тётя Лиза и Костик – люди известные, их даже по телевизору показывали, и они никак не смогут быть незаметными. У Карины хлопот полон рот и с близнецами, и с гостиницей – даже иногда приходится прибегать к помощи няни, Мария Александровна и дядя Стёпа уже не в том возрасте, чтобы рваться грудью на а.м.б.р.а.з.у.р.у… Остаётся она, Зарема. И это самое меньшее, что она может сделать для людей, которые не только полностью изменили её жизнь, но и стали для неё настоящей семьёй.
- Какое задание, Муслим Замирович?
- Мне нужны личные дела всех, кто входит в совет директоров холдинга. Разумеется, электронные версии. Перекинь их на флэшку, а я потом проверю каждого… В письме я предупрежу сына, чтобы дал тебе доступ к запароленным папкам.
- Хорошо, я всё сделаю, - кивнула Зарема.
- Сделаешь, сделаешь, - полушутя-полусердито проворчала Карина, вновь появляясь в гостиной. – Только не на голодный желудок. Родные мои, я заберу сестричку на ужин, хорошо? Она как-никак только с работы…
«…а вы на неё сразу накинулись, даже вздохнуть не дали!» – мысленно закончила она. Не то чтобы ей не нравился Мехтиев-старший, но, как ни крути, его присутствие в доме представляло у.г.р.о.з.у для её семьи. И Карина постоянно просила Всевышнего, чтобы эта сложная ситуация разрешилась как можно скорее и с как можно меньшими потерями.
И вот сейчас она, сидя напротив сестры, смотрела, как та уплетает наваристый борщ, который Карина варила с фасолью и особой овощной зажаркой из лука, моркови, болгарского перца и свеклы. Рядом исходило паром второе блюдо – слоёный мясной пирог с золотистой корочкой запечённого сыра. Зарема поглядывала то на него, то на Карину. Она понимала, что сестра страшно переживает за неё, но очень надеялась, что та не будет ни о чём спрашивать. Карина и не спрашивала – только иногда вздыхала. И когда Зарема уже допивала чай, сестра обратилась к ней:
- Зём, я не буду приставать с вопросами. Я только прошу, умоляю тебя – поклянись, что будешь очень, очень осторожна! Ты не представляешь, как я боюсь за тебя… И не осознаёшь, какой о.п.а.с.н.о.с.т.и себя подвергаешь.
- Каринка, честное слово, никакой о.п.а.с.н.о.с.т.и! – горячо возразила Зарема. – Ты же знаешь – я просто почтальон…
- Там, где крутятся такие огромные деньги, всегда о.п.а.с.н.о! – упрямо мотнула головой Карина. – И наш гость уже дважды испытал это на собственном опыте. Те, кто пытался ему н.а.в.р.е.д.и.т.ь… они ни перед чем не остановятся. И что им какая-то секретарша? Слышала, как наша бабуля говорит: «Лес рубят – щепки летят»? Вот и ты… - Карина всхлипнула. – Щепочка моя…
Зарема подсела к ней, обняла. Сестра, поглаживая её по голове, тихо шептала:
- Зря ты ввязалась в это дело… Я сердцем чувствую, что зря. Наплачемся мы ещё из-за этого…
- Успокойся, родная, - так же тихо отвечала Зарема. – Я клянусь тебе памятью нашей мамы, при первой же о.п.а.с.н.о.с.т.и я уйду из холдинга и больше там не появлюсь. Обещаю.
***
Таджик развалился в большом мягком кресле, вытянув ноги и прислушиваясь к тянущей ломоте в пояснице. Вчерашний поход в ночной клуб давал себя знать. И Анастасия оказалась горячей штучкой! Он сыто усмехнулся, потёр лицо ладонями… Кто бы мог предположить, что в этой скромнице прячется такая тигрица… А сейчас она ждёт его в доме на Рублёвке. Ей, оказывается, не нравятся ночные клубы и роскошные рестораны, поэтому она попросила, чтобы он приехал сегодня пораньше и они провели вместе тихий домашний вечер. Видите ли, ей очень уютно с ним наедине… Таджик хмыкнул. Это было что-то новенькое, раньше его пассии так себя не вели. Он расхохотался своим лающим гиеньим смехом, вспомнив, как положил на столик перед кроватью толстенькую пачку оранжевых пятитысячных купюр – «на булавки моей девочке». Она недоумённо посмотрела на деньги – вот дурёха! Пришлось пояснить: «Погуляй по магазинам, купи себе что-нибудь красивенькое… Платьишко, там, сумочку…» А она вдруг покраснела и разревелась. И когда он уезжал, всё ещё всхлипывала. Дурёха и есть! Впрочем, может, это и не дурость. Может, она очень талантливая актриса, которая рассчитывает зацепить его, привязать к себе и в.ы.п.о.т.р.о.ш.и..т.ь до дна… Ну-ну, детка, посмотрим, кто кого переиграет. Я тебе даже подскажу: победителем будешь не ты. Рано или поздно маска невинности, оскорблённой в своих самых искренних чувствах, сползёт с твоей хорошенькой мордашки. Ты попытаешься запустить в меня коготки – и сразу вылетишь из моего дома и из моей жизни.
Таджик осклабился. Он никогда не верил в любовь, тем более в женскую. Возможно, он уже родился таким – п.р.о.ж.ж.ё.н.н.ы.м циником, привыкшим искать во всём двойное дно. Что ж, так определённо легче и проще жить.
В дверь постучали.
- Можно, Таджутдин Юсупович?
- Профессор! Заходи, заходи…
И с удовольствием воззрился на молодого человека.
