Октябрь 1917 года в России действительно был красным. Красным от багрового зарева пожаров. Это горели помещичьи усадьбы. Крестьяне уводили и резали барский племенной скот, ломали дорогие сельскохозяйственные машины, рубили господский лес. В иных местах управляющим едва удавалось благополучно унести ноги. Власти же фактически бездействовали, не в силах обуздать анархию.
Но крестьяне каждой деревни действовали сами по себе. Никакой координации действий между ними не было. И свергать власть они не собирались.
Наоборот, в ноябре 1917 года русская деревня проголосовала за партию эсеров, входившую во Временное правительство.
Правда жители многих крупных городов отказали кабинету эсера Керенского в доверии. Им надоело безвластие, которое они ощущали на своей шкуре. Петроград, Москву, Нижний Новгород, Одессу захлестнула волна преступности (ведь полицию, как опору свергнутого царского режима, распустили сразу после Февральской революции).
Теперь горожане, больше всех ненавидевшие деспотический царский режим, пожинали плоды свободы: на людной улице их могли ограбить, раздеть донага.
К каждому могли ворваться в квартиру и в присутствии хозяина разгромить её.
Отсутствие порядка болезненно сказывалось на снабжении городов продовольствием и товарами повседневного спроса. Политика Временного правительства, члены которого в своё время обвиняли царских чиновников в неспособности эффективно управлять страной, за каких-то полгода после Февральской революции привела к развалу производства, разрыву хозяйственных связей между регионами, безработице, высоким темпам инфляции, введению карточек на продовольственные продукты.
Горожане, естественно, ругали за всё это Керенского. Но и от Ленина ничего хорошего не ждали.
Так что ни город, ни деревня не мечтали о приходе к власти большевиков.
Единственная категория населения, которая под 100% голосовала на выборах в Учредительное собрание за партию Ленина были солдаты тыловых гарнизонов. Они не хотели идти на фронт. И поэтому симпатизировали партии, публично ратовавшей за прекращение опостылевшей «империалистической» войны. Но одно дело использовать антивоенную риторику, находясь в оппозиции. И совсем другое дело реализовывать свои лозунги, придя к власти. Да ещё в результате вооруженного переворота. Многих видных большевиков подобная перспектива просто пугала.
Вопрос о целесообразности вооружённого восстания вызывал в большевистском руководстве острые разногласия.
Ленин, ещё в сентябре 1917 года предлагавший арестовать Временное правительство, оказался в меньшинстве.
Ему даже пришлось пойти на крайний шаг – подать прошение об отставке, оставляя за собой право агитировать в партийных низах против Центрального комитета. Только на историческом заседании ЦК 10 октября 1917 года вождю большевиков удалось преодолеть колебания «старой гвардии» (Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Милютин, Ногин). В этой ситуации самыми надёжными союзниками Ленина в ЦК оказались представители группировки Троцкого (т.н. «межрайонцы» – сам Троцкий, а также Урицкий и Иоффе), совсем недавно примкнувшие к большевикам.
Штабом Октябрьского вооруженного восстания, как все знают, являлся Смольный институт благородных девиц. В Смольном располагался Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.
Кто возглавлял Петроградский совет? ТРОЦКИЙ!
Непосредственной подготовкой восстания руководил военно-революционный комитет (ВРК) Петросовета.
По чьей инициативе был создан ВРК?
По инициативе ТРОЦКОГО!
Можно ли, однако сказать, что «Красный Октябрь» был личным триумфом этого человека? Нет! Роль Ленина была безусловно крупнее. Он сумел подчинить Троцкого, использовать его. А это удавалось немногим!
