Очнулся Тео от громких криков, лёжа в высокой траве в самом конце сада. Люди, по-видимому, кого-то искали и громко звали “Ибрагим!” Спустя несколько секунд он вспомнил, что Ибрагим это его новое имя, и ищут, вероятно, его.
Он медленно поднялся с ощущением сильной тяжести в теле, как будто его и вправду сковали цепями. Обликом он был подросток, а душой старец, которого не радовали ни яркое солнце, ни свежий ветер, ни безоблачное синее небо, напоминавшее ему мамины глаза, которые ему, рабу, не позволят больше увидеть.
Опустив свои детские плечики, он побрёл навстречу голосам.
- Ибрагим, мальчик мой, как ты меня напугал, - подбежала к нему Михришах-хатун, обнимая и гладя по голове. – Что случилось? Кто тебя обидел?
Женщина так искренне жалела его, совсем как мама когда-то, что Тео не вытерпел, обнял её и разрыдался.
- Мальчик мой бедный! Успокойся! Я не дам тебя в обиду! Никому! Не бойся! Всё у тебя будет хорошо! – твердила она, прижимая его голову к своей груди.
Тео постепенно успокоился, вытер кулаками слёзы и с ненавистью покосился на стоявшую в стороне Мухсине.
“Я раб? Что ж, волею судьбы, я раб. Но я добьюсь, что все вы будете славить этого раба, ещё и руку мне поцелуете!” – сжав зубы, со злостью подумал Тео.
Однако при взгляде на Михришах-хатун глаза его потеплели, и он с искренним чувством благодарности к этой доброй женщине погладил её по щеке и спросил:
- Михришах-хатун, хотите, я сыграю Вам на скрипке Вашу самую любимую мелодию?
- Конечно, Ибрагим, очень хочу, - улыбнулась женщина, и они, взявшись за руки, пошли в дом.
…День летел за днём, осень сменяла лето, а зима осень, и наступил пятый год проживания Тео-Ибрагима в доме Михришах-хатун в Манисе.
Могло бы показаться, что время для Ибрагима тянулось однообразно, однако это было не так.
Учёба приносила ему глубокое удовлетворение и не позволяла одолевать его душу терзающим мыслям.
Он с удовольствием постигал разные науки, очень любил читать, особенно жизнеописания Александра Македонского и Ганнибала, осилил Коран, и стал чувствовать себя намного увереннее. Он привык к поработившей его стране, узнал её традиции и ценности, в его сердце не было ненависти к ней, но и любви тоже. Он просто был честным мусульманином, спрятав глубоко в своём сознании память о любимой родине.
Из маленького мальчика Тео превратился в стройного красивого юношу с умным взглядом карих глаз.
В силу своей любви к чтению он был очень начитан и имел грамотную и складную речь.
Михришах-хатун очень любила с ним беседовать на разные темы и дискутировать по некоторым интересным вопросам.
Тео превратился в Ибрагима, молился Аллаху, совершал намазы, соблюдал мусульманские традиции. Бывали, однако, такие ночи, когда его одолевала беспричинная тревога, сжимая горло и перекрывая дыхание. С паническим страхом он вскакивал с кровати, широко распахивал створки окна и, задыхаясь, подставлял лицо свежему воздуху.
Постепенно страх уходил, дыхание успокаивалось, и он без сил падал на кровать и забывался сном до утра.
Иногда к Михришах-хатун и её одарённому воспитаннику приходили соседи и просили юношу помочь составить какую-нибудь важную бумагу, и он никогда не отказывал в помощи.
Но более всего всем в округе нравилось, когда Ибрагим устраивал в саду импровизированные концерты игры на скрипке.
Надо сказать, что юные девы уже заглядывались на него, попала под его обаяние и Мухсине, втайне вздыхая по талантливому красавцу, однако именно по её вине Ибрагим стал абсолютно равнодушен к женскому полу.
Красоту он признавал и ценил, но сердце его превратилось в кусочек льда, который не в силах были растопить пылкие горячие взгляды юных прелестниц.
Однажды его мелодию заглушил лошадиный топот, и подъехавший всадник громко объявил:
- Внимание! Шехзаде Сулейман хазретлери!
Все вмиг встали и склонили головы. Слуги открыли ворота, и на тропинку сада ступил шехзаде Сулейман, окружённый многочисленной свитой из охранников и слуг.
- Шехзаде, добро пожаловать! Вы освятили мой дом своим присутствием! Благослови Вас Аллах! – не поднимая головы, сказала Михришах-хатун.
- Пусть Ваш день будет добрым, Михришах-хатун! – ответил шехзаде и прошёл к беседке с мягким диваном и столиком.
- Шехзаде, позволите предложить Вам холодного шербета? - радушно спросила хозяйка дома.
- Не откажусь, - ответил шехзаде, усаживаясь на середину дивана.
Слуги засуетились, и на столе тотчас появились фрукты и кувшины с прохладительными напитками.
Утолив жажду, шехзаде обратился к женщине:
- Михришах-хатун, что это за музыка раздавалась из Вашего двора?
- Шехзаде, это играл на скрипке мой воспитанник. Он иногда по нашей просьбе услаждает наш слух своей талантливой игрой, - ответила женщина.
- И для меня сыграет? – величественно приказал, нежели попросил Сулейман.
- Конечно, шехзаде, - поклонилась Михришах-хатун и кивнула Ибрагиму.
Юноша вышел из толпы и предстал перед шехзаде, не поднимая на него глаз. Сулейман заинтересованно оглядел его с ног до головы и взмахнул рукой, показывая жестом, что тот может начинать игру.
Ибрагим поднял инструмент, взмахнул смычком, и вмиг весь окружающий мир наполнился нежнейшей мелодией скрипки, которая завоёвывала и заполняла души слушателей.
Михришах-хатун незаметно посмотрела на шехзаде. На его лице эмоции сменялись одна за другой, а глаза зачарованно впились в Ибрагима.
Сердце женщины обдало волной тоски. Она поняла, что шехзаде не уйдёт из её дома без Ибрагима, её любимого мальчика, к которому она прикипела душой.
Так и получилось. Когда Ибрагим закончил играть, шехзаде подозвал к себе Михришах-хатун, задал несколько вопросов о её воспитаннике и предложил ей высокую цену, чтобы выкупить его.
- Ну что Вы, шехзаде, как можно! Пусть это будет мой подарок Вам, - ответила она, низко склонив голову, и на землю тотчас упала солёная капля, скатившаяся по щеке женщины.
Ибрагиму было объявлено, что теперь он собственность шехзаде Сулеймана, сына султана Селима I, и парень пошёл в дом собирать вещи.
Обнявшись с Михришах-хатун, он с поклоном подошёл к шехзаде и, подняв голову, посмотрел, наконец, ему прямо в глаза.
С удивлением он увидел перед собой юношу примерно своего возраста приятной наружности с умными, но печальными глазами цвета ясного неба.
Научившийся тонко чувствовать людей, Ибрагим заметил, что шехзаде смутился под его прямым взглядом, и насторожился, не решив для себя, хорошо это или плохо.
Именно в эту минуту он почувствовал себя настоящим рабом. Как новый хозяин будет относиться к нему, он не знал.
Шехзаде Сулейман повернулся к воротам и пошёл к выходу, окружённый охраной, за ним двинулась вся процессия.
Ибрагим обернулся и кивнул Михришах-хатун, она махнула ему вслед, едва сдерживая слёзы.
- Ибрагим, до свидания, - крикнула ему Мухсине.
- Всего доброго, - сухо прозвучал в ответ голос юноши.
Сулейман не стал садиться на коня, пошёл пешком по улицам своего санджака, окружённый охраной.
Внезапно он остановился, жестом подозвал к себе Ибрагима и велел идти с ним рядом.
Отныне так и будут они идти по жизни плечом к плечу более двадцати лет.
Айше-Хафса-султан, мать шехзаде Сулеймана, настороженно встретила приобретённого сыном раба. Юноша был красив и умён, и Сулейман не сводил с него восторженных глаз, требуя рядом с собой его постоянного присутствия.
Случалось, что молодые люди не находились вместе, тогда они обменивались записками через слуг. Одну такую записку она перехватила однажды и пришла в ужас.
В самом тексте ничего необычного не было написано, обсуждалось место встречи для обсуждения очередного прочитанного повествования античного автора. Спокойствие Айше-Хафсы было нарушено обращением сына к Ибрагиму, назвавшему его махбуб (любимый), и что ещё хуже, мергуб (желанный).
Айше-Хафса дрожащими руками протянула записку своей верной служанке Дайе.
- Дайе, ты только посмотри на это! О, Аллах, я умоляю тебя, не уподобляй моего мальчика его отцу. Я не переживу этого! – слёзно взмолилась она, имея в виду неравнодушие султана Селима I к юным пажам. Это тщательно скрывалось от всех, но, как известно, во дворце ничего утаить нельзя.
Дайе пробежала пару раз по записке глазами и сокрушённо покачала головой.
- Госпожа моя, не хочу Вас расстраивать, простите, но мне не нравится даже сама эта переписка. К чему она? Ведь они постоянно вместе. Это похоже на какую-то любовную игру, упаси Аллах.
Хафса при этих словах опустила руки и с досадой ахнула.
- Знаете, что я Вам скажу, между ними должна встать женщина, пока не поздно, - доверительно заявила служанка.
- Да какая женщина, Дайе, о чём ты говоришь? Ты же знаешь, все посланные нами к шехзаде наложницы в один голос твердят, что он к ним не прикасается, всю ночь либо стихи пишет, либо с камнями своими работает, - заламывала сцепленные руки султанша.
- Госпожа, простите, но ведь какой талант у шехзаде! Он делает такие украшения, что глаз не оторвать! Ему позавидует любой опытный ювелир!- вставила своё слово Дайе.
- Что верно, то верно, мой лев талантлив! Я и стихи его читала, они великолепны! Но с этой-то проблемой что делать? – указала она глазами на записку.
- Госпожа, на днях нам новых наложниц привезли. Среди них есть одна, точно ангел, хороша. Я много красивых рабынь повидала, но такую впервые встречаю. Черкешенка, белолица, брови вразлёт, кожа, точно самый дорогой атлас, косы по пояс в мою руку толщиной. Я её как следует научу, что делать, и даю Вам слово, шехзаде увлечётся ею, - пообещала Дайе.
- Ох, Дайе, если это произойдёт, проси у меня, что хочешь! Побыстрее подготовь её к хальвету, - нетерпеливо сказала Айше-Хафса.
Опытная Дайе не ошиблась. Красота и поведение новой наложницы сразили Сулеймана наповал. Два дня он не выпускал из своих покоев Махидевран, так звали девушку.
Айше-Хафса была счастлива, на радостях подарила своей верной Дайе дорогущий перстень с рубином.
А вот Ибрагим был раздражён. Все эти двое суток он вынужден был просидеть в своих покоях, потому что на его просьбу выйти в сад шехзаде ответил отказом.
Стоя у окна, Ибрагим с тоской смотрел на волю, на парящих в голубой выси птиц, и неожиданно ему в голову пришла идея.
При дворе шехзаде существовала должность сокольничего, а исполняющего его обязанности не было. Вот Ибрагим и решил дерзнуть и попросить себе эту должность. Она давала возможность каждый день выходить в сад и в лес.
Эта мысль подняла Ибрагиму настроение, он подошёл к стеллажу взял свою любимую книгу, поудобнее уселся и стал читать.
Неожиданно дверь в его комнату распахнулась, Ибрагим оторвал свой грозный взгляд от повествования, готовый разразиться бранью на вошедшего без позволения, но осёкся. В комнату порывистой походкой проследовал шехзаде Сулейман.
С широкой улыбкой он подошёл к Ибрагиму, успевшему подскочить с дивана, и похлопал его по плечу.
- Ибрагим! Мы не виделись целую вечность! Чем занимался? Что читаешь? – бодрым голосом спросил он, взяв с дивана книгу. – “Божественная комедия” Данте Алигьери, - прочитал он, - обсудим потом?
- Конечно, шехзаде, - склонил голову Ибрагим. – У Вас прекрасное настроение, я очень рад видеть Вас таким, - искренне ответил Ибрагим.
