Жанна Фриске была настоящей звездой. Об этом говорит хотя бы тот факт, что ее нет в живых уже 8 лет, но ее имя не растворилось в вечности. Ее близкий друг Геннадий Куркин на днях опубликовал отрывки из своей будущей книги «Блестка». Она – о Жанне. В ней то, о чем знали только близкие. Некоторые фрагменты воспоминаний совершенно невозможно читать без комка в горле.
Автор сознательно выбрал повествование от первого лица, чтобы создать максимальный эффект разговора певицы с читателем. Книга начинается словами: «Если вы читаете это, значит, меня уже нет». Страшно даже предположить, что чувствует человек, которому на этом свете осталось совсем мало времени.
Жанна Фриске в принципе была из тех знаменитостей, которые производили обманчивое впечатление. Многим она казалась отъявленной стервой. Но в жизни была милой и обходительной. Ее приятель Отар Кушанашвили рассказывал: «Жанна (это происходило на моих глазах) работала над собой. Та еще была стерва, но трансформировалась в леди с открытой улыбкой, волевую и семижильную».
Однажды перед началом интервью один из журналистов посетовал на то, что самое утомительное и монотонное в интервьюировании – это расшифровка беседы. На что Фриске, которая тогда уже находилась в положении, с улыбкой заметила: «Я вам дам такое интервью, что вам будет приятно его расшифровывать».
Сильно уставать я начала сразу после родов: стоять, лежать, думать, все было мучительно тяжело, через силу. Я чувствовала, как с тонким присвистом с каждым выдохом исходит из меня жизнь.
Самая эффектная из «Блестящих» умирала на глаза у всей страны. ЭКО стало причиной самой агрессивной формой рака головного мозга – глиобластомы.
Мы отправились к врачам, чтобы рассеять сомнения. И нам это вполне удалось — сомнений не осталось, мне прописали скорую и неизбежную смерть…»
Первые фотографии больной Жанны Фриске произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ее сфотографировали исподтишка в аэропорту, во время перелета на лечение в Нью-Йорк, США. Она уже была прикована к каталке и совершенно непохожа на себя – из-за химии сильно поправилась и отекла. Рядом с ней – гражданский муж Дмитрий Шепелев.
Мы прилетели в Нью-Йорк прошлой ночью. Отсюда, из комфортного гостиничного номера, последние несколько дней моей жизни кажутся сплошной, смазанной от скорости чередой событий, как будто в нормальный объем нескольких земных суток оказались неведомым образом втиснуты события нескольких лет. Дима смотрит в огромное, до пола окно. Я сплю. Я сейчас очень много сплю — сил едва хватает добраться от одного сна к другому, и постепенно я перестаю различать разницу между сном и перерывами на реальность, которые становятся все короче. Пусть, во сне так хорошо! Если бы знала, что роды могут спровоцировать болезнь, то не рожала бы вовсе. И сейчас сидела бы возле океана и пила розе из горла, и смеялась бы над утопающим американским солнцем…
Сложно сказать, произносила ли Жанна Фриске на самом деле эти слова. Она мечтала о материнстве. И, по слухам, во время беременности, когда ей поставили диагноз, отказалась от приема сильнодействующих лекарств, чтобы не навредить ребенку – сынишке, которого назвали Платоном.
А как же ребенок, как же мой мальчик, неразумная ты ***ука?!» — укоряла я Жизнь, пытаясь ухватить ее за грудки, остановить, заглянуть ей в глаза, принудить к ответу. Напрасно. Жизнь слепа, глуха и бесчувственна, она не слышит ни мольб, ни доводов, ни проклятий, она идет вперед.
Близкие певицы долго скрывала реально положение дел. Утверждали, что все нормально. Издание «Лайф» тогда объявило, что заплатит семье миллион, если Жанна Фриске выйдет в эфир – как всегда цветущей и пахнущей.
Все хотят знать, где я и что со мной. Я же лежу в половину сознания на кровати и бесцветная пиявка капельницы то ли вливает в меня какое-то лекарство, то ли высасывает по капле мою кровь. Дима злится, ругается звенящим от раздражения шепотом, забывая, что еще совсем недавно мы были по одну сторону со звонящими, такими же абонентами сотовой сети жизни как они, и, каждый, строили друг на друга и на нее свои собственные планы, никогда не включащие в себя смерть. Диме передались моя растерянность и страх, и как все мужчины, он не может принять его иначе, чем превратить в злость. И в самом деле, что мне было сказать? Привет! Отмените концерт, я умираю? Я не приеду на интервью, у меня рак? Я не участвую в корпоративе, к этой дате я буду мертва?
Семье певицы понадобилось время, чтобы собраться с силами и рассказать всю правду. Был объявлен сбор на лечение Жанны Фриске. Собрали совершенно астрономическую сумму. Но она не помогла. В этом смысле пронзительно выглядит пророчество из уст певицы:
Хочу заняться любовью в примерочной магазина, в кино, и на заднем сидении такси. Хочу тратить деньги не раздумывая, зная, что заработаю еще, и шутить, и, покачивая босоножкой на пальцах ноги, влюблять в себя одним взглядом. Хочу выучить французский. Хочу носить красивые платья, легкие, что соскальзывают на пол от одного движения плеча, и — ах! — что бы это было за движение! Хочу сезонных устриц и икры, но мое ежедневное меню — и это помимо препаратов химиотерапии — лист формата А-4: противорвотное, противосудорожное, снотворное, что-то для желудка и от печени, плюс гормональные. Некоторое время я все же проживу надеждой. Но к тому времени, когда закончится и она, я окончательно ослепну, впаду в кому и 15 июня 2015 года уйду из жизни. Уйду туда, где не нужно больше надежд. Не нужно счастья, удовольствия, времени, денег, признания, успеха, удачи, всего, чего так жаждут люди при ней.
Именно в этот день она ушла из жизни.
Как относиться к очередным воспоминаниям о Жанне Фриске, местами, очевидно, гипертрофированными и художественно приукрашенными, - решать каждому. Бесспорно лишь то, что она оставила после себя яркий след.
