Кто в детстве не любил разглядывать собственное отражение в зеркале? Я вот обожала это занятие, тем более в нашей однокомнатной квартире огромный трельяж занимал почётное место – украшал пространство между кухней и коридором.
- Опять ты корчишь рожицы? – хмурилась мама. Но даже мамино недовольство не могло отвратить мой интерес к собственному отражению.
Эти бровки, похожи на крышу домика, тонкие губы – нижняя оттопырена капризно, гордый нос с маленькой, едва заметной горбинкой – неужели это и есть я?
А может, там в зеркале совсем другая девочка? Живёт в своём зазеркальном мире, как Алиса? Пальцы мои касались гладкой поверхности, казалось вот-вот произойдёт чудо и я окажусь в Зазеркалье. Или она шагнёт ко мне. Она мне нравилась – та что обитала за стеклом. Симпатичная, только глаза у неё странные, смотрят не на меня, а куда-то внутрь самой себя.
Мои ровесники и те, кто был постарше часто обижали меня. Кричали вслед:
- Слепая! Слепая!
«Наверное, и тебя тоже дразнят?» - мысленно обращалась я к девочке из Зазеркалья.
Я изо всех сил старалась не обращать на обидчиков внимания, хоть и знала, что моё заболевание может привести к настоящей слепоте. И даже к смерти. Впрочем, в смерть я не верила тогда, слишком была мала и наивна.
Ретинобластома – так называлось моё заболевание, довольно редкое между прочим, развивалось медленно, и всё же постепенно зрение моё падало. Сначала появилась нечёткость силуэтов вдали, цвета стали теряться, но я не хотела этого замечать. И никому об этом не рассказывала.
Конечно, со стороны было заметно. Частенько я спотыкалась почти на ровном месте. Могла не заметить столб, что уж говорить про мячик, который всегда летел мимо моих рук.
Хорошо, что у меня был деда. С ним я чувствовала себя обычной девочкой. Он катал меня на лошади и на мотоцикле, водил купаться на реку и рассказывал про мою бабушку Дарью, которая умерла за год до моего рождения. В её честь меня и назвали Дашей.
Бабушка моя Дарья была из семьи «врага народа» - её отца, простого смотрителя железнодорожной станции сослали куда-то за Урал, где он и сгинул в безвестности. Позже выяснилось, что сослали человека напрасно по доносу соседа, да поздно было. Спасибо, хоть реабилитировали посмертно, но могилы теперь не найти. Из всей семьи бабушка Дарья выжила одна, выросла и встретила деда. Сынков ему двоих родила – папку моего и дядю Сергея. Работала бабушка Дарья сельским фельдшером. В любое время суток бежала к больному, скольких людей в округе спасла, скольких деток приняла и выходила, а потом вот сама заболела и умерла.
- Деда, - перебиваю я, выходит умереть - значит исчезнуть? Вот бабушки Дарьи нет с нами – она исчезла?
Дед не отвечает. Думает. Я вижу, как меняется его лицо. Или нет, не вижу – чувствую! Мой мозг давно уже привык компенсировать нечёткость образа собственным воображением. Я не вижу, но прекрасно представляю себе эмоции людей и даже их мысли. Вот и сейчас – мой вопрос поставил деда в тупик. Для него бабушка Дарья – возлюбленная жена никуда не исчезла!
- Она живёт там, где я её оставил – в прошлом. Это всё равно, как если бы… человек находится в другом доме, куда ты временно не можешь войти, тебя туда пока не пускают. - находит нужное объяснение дед и я удовлетворённо киваю.
Следующей весной дед отправился к бабушке Дарье. Смерть его была лёгкой, как сон. Прогулявшись со мной по мартовской улице, обсудив прилёт грачей, дед отправил меня к родителям, а сам пошёл вздремнуть. Вечером папа обнаружил его в кресле. Он так и не проснулся.
Стоя у гроба, я не проронила ни единой слезинки, хотя вокруг все сморкались и вздыхали. Меня же не покидало ощущение, что дед – жив и всё происходящее нам просто снится.
Всё это случилось в марте, а в апреле глаза мои заволокло серой пеленой. Ретинобластома начала прогрессировать, и родители повезли меня в Москву.
Опять тот же жрец, я узнала его по запаху. Лица уже не видела
- Глаза не спасём, - услышала страшный приговор, - вопрос о том, спасём ли мы ей жизнь!
Мама заплакала. А мне почему-то было всё равно, словно моё личное время остановилось и я повисла где-то между жизнью и загадочной смертью.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!