Закрыв за собой калитку, участковый принялся буравить нас грозным взглядом. Он внимательно осмотрел меня, потом Зинку, словно мысленно сравнивал со всем каталогом «Их разыскивает полиция». Потом он повернулся к Марьяне и спросил:
- И что это было, Марьяна Николаевна?
- Я не знаю, что здесь произошло, но Евлампий Сидорович действительно лежал на земле и не подавал признаков жизни! – возмущенно воскликнула подруга. – Неужели вы действительно думаете, что мы, взрослые женщины стали бы дурью маяться?!
- Я уже не знаю, что и думать! – Павел Игоревич достал из пачки сигарету и с удовольствием закурил. – Ладно, идите, куда вы там шли. И постарайтесь больше не вызывать меня по пустякам и когда вам что-то померещилось!
Он раздраженно передернул плечами и пошел вниз по проулку.
- Ничего с тобой не случилось. Один хрен сидишь в своем кабинете, и самогон хлещешь! – прошипела ему вслед Зина. – Дурдом какой-то!
- Пошли домой, я уже ничего не хочу. – Марьяна подхватила свою корзинку с ягодами. – Потом сама за геранью к бабе Любе схожу.
Мы тоже медленно пошли по проулку, молча размышляя над тем, что произошло.
- Нет, но что все-таки это было? – я вопросительно взглянула на подруг, когда мы уже чистили картошку, сидя на теплой кухне. – Даже если предположить, что я ошиблась и этот агроном был жив, то все равно очень много странностей! Во-первых, он не мог вести себя как ни в чем не бывало, придя в себя, во-вторых, у него не было шишки на лбу, а в третьих я прекрасно помню, что потушила костер!
- Согласна, здесь что-то нечисто, - кивнула Зинка. – Марьяш, что думаешь?
- Думаю, что мы все равно ничего не узнаем. Поэтому предлагаю забыть этот неприятный инцидент, - ответила она, подхватив кастрюлю за ручки. – Так что, варим или жарим?
- Жарим, - в один голос протянули мы, переглянувшись. Жареную картошку мы любили больше всего на свете.
* * *
- Да ты что?! Неужто так и сказал, что ты тиной воняешь?! – баба Шура нахмурившись, смотрела на Агапу Корниловну. – Ну, зараза! Какой же вредный мужик!
- Так и не мужик он вовсе! – фыркнула Агапа, наливая чай в красивые цветастые кружки. – Полевик! А они противные и упертые! Всю жизнь мы с ним на ножах! Перетянула его по лбу граблями, чтобы не умничал и ушла!
- Ничего с ним не случится… Глядишь мозги на место встанут! – хмыкнула баба Шура. – Значит и он ничего о рубахе не знает?
- Не знает, - тяжело вздохнула Агапа. – Орать начал, ногами топать, а толком ничего не сказал.
- Странно это все. Кто же мог ее взять? Времени у нас мало, нужно объединить усилия, - старушка щелкнула пальцами, и на столе появилось блюдце с вареньем. – Угостись-ка вареньицем, ароматное страсть.
- Слушай, Яга, а что если к водяному сходить? Может он чего слышал? – кикимора подвинула к себе блюдце с вареньем.
- Сходить-то можно, только сама с ним говорить будешь. Мы уже лет сорок не разговариваем, - баба Шура вздернула подбородок. – И начинать я не стану!
- Хорошо, хорошо, поговорю, а ты в сторонке постоишь, - быстро сказала Агапа, намазывая варенье на булку. – Сейчас чаю попьем и на мельницу.
Старая водяная мельница стояла у реки, но давным-давно не работала. О его колесо бились упругие струи воды, а оно лишь тяжко со скрипом вздыхало, вспоминая добрые времена. Сама мельница потемнела от времени и влаги, на ее стенах кое-где виднелись подушечки мха, но маленькие окошки сияли чистотой, а на крыше виднелись свежие заплаты.
- Лукьян Степанович! Лукьян Степанович! – позвала Агапа, сложив ладошки у рта. – Ты дома?!
Скрипнула дверь и на пороге мельницы показался тучный старик с копной седых волос на большой голове. Он увидел, кто к нему пожаловал и недовольно поджал толстые губы.
- Чего надо?
- Разговор есть серьезный! – Агапа подошла к крыльцу, а ее спутница даже с места не сдвинулась. – Лукьян Степанович, дело важное!
Старик тяжело спустился и сложил на груди руки, хмуро поглядывая на стоящую в стороне бабу Шуру.
- Ну, раз Яга явилась, значит точно дело серьезное. Говори, чего приключилось?
- Рубаха Морока исчезла, - прошептала кикимора, двигая длинным носом. – Украл ее кто-то!
- Что? – водяной булькнул и его глаза стали похожими на блюдца. – Как это украл?!
- Да вот так! – Агапа придвинулась к нему и зашептала. – Мне сестра моя рассказала, что вчера была она в черном ельнике и сама лично видела, что под камнем пустота! А от него чернота рассеивается! Открыты врата и как только день Карачуна настанет, в них войти можно будет! Завтра Морок как увидит, что рубахи нет, разозлится и догадайся, кто под горячую руку попадет?
- Так, а мы здесь причем? – Лукьян Степанович побледнел. – Я рубаху не брал! Мне она не нужна! Живу себе спокойной жизнью, никого не трогаю!
- Думаешь, он разбираться станет? Рубаха пропала? Пропала. Нечисть в деревне рядом живет? Живет. – Агапа Корниловна нервно заморгала, закатывая глаза. – Ведь было уже такое, что домовой и дворовой спьяну рубаху спёрли и на чердаке спрятали! Им, видите ли, пошутить захотелось! Помнишь, чем закончилось? Развеял их Морок!
- Ах, ты ж камыши да ряска! – испуганно прошептал водяной. – И что делать-то теперь?!
- Искать надобно рубаху! Может у тебя какие мысли имеются, кто ее взять мог? – кикимора с надеждой уставилась на него. – У полевика я уже была. Не знает он ничего.
- Ладно, идите в библиотеку, а я по домовым пойду. Авось, кто из них чего слышал… - вздохнул водяной. – Вот же наказание мне! Тут бы к зиме готовиться, все бочаги проверить да омуты! Старый сом меня ждет, чтобы помог я ему нору утеплить… Нет же, теперь вместо этого мне придется по деревне бегать!
- Спасибо тебе, Лукьян Степанович! – Агапа крепко обняла его, и он возмущенно забулькал.
- Не прижимайся ко мне! Не прижимайся, окаянная! Не люблю я этого!
Яга насмешливо фыркнула и отвернулась, сложив на груди руки.
* * *
К вечеру погода начала портиться. Подул холодный северный ветер, понес жухлые листья, закружил их в вихре вместе с пылью. А потом пошел дождь. Он начался мелкой неприятной моросью, а потом припустил сильнее, заливая струями чисто вымытые Марьяшины окна.
- А ведь не передавали дождь! – Зина стояла у окна, глядя на улицу. – Вот и верь после этого синоптикам!
- Осень ведь… К зиме дело идет, - улыбнулась Марьяна. – Подумаешь, дождь! Зато сколько впереди праздников! Может, камин растопим? Мне недавно его почистили, наверное, гудеть будет!
- Можно, - я посмотрела на темную топку небольшого камина. – Уютно станет.
- Только за дровами в сарай нужно сходить, - подруга вышла из комнаты, а мы за ней.
- Вместе пойдем. Наберем побольше. – Зинка натянула старый плащ. – Может в погреб за вином?
- Эх, гулять так, гулять! – засмеялась Марьяна. – Устроим посиделки!
Мы нырнули из уютного тепла в промозглые сумерки, и пошли к дровнику, старательно обходя серые грязные лужи.
Марьяша посветила фонариком на дверь сарая и удивленно протянула:
- Странно… вроде бы я ее закрывала… Неужели ветром открыло?
- Да вполне возможно. Вон как дует губастый! – я заглянула в дровник. – Может сюда, какое животное забралось?
- Нет здесь никого. – Зина протянула руку, чтобы взять чурбачок, но вдруг замерла. – А это еще что?
- Где? – Марьяна шагнула к ней. – И, правда, что это?
Я раздвинула подруг в стороны и тоже вошла в сарай. В самом углу, на куче дров лежало нечто и испускало слабое свечение.
- Что-то мне страшно… - прошептала Зинка. – Есть какие-то предположения, что может светиться в темноте?
- Нет, - прошептала я в ответ. – Не паникуйте. Давайте посмотрим.
Пока подруги раздумывали, я оперлась на дрова и, протянув руку, схватила странную светящуюся вещь. На ощупь это была какая-то ткань.
Через минуту мы удивленно рассматривали мужскую рубаху, от которой исходило непонятное красноватое свечение. Она была большой, с искусной вышивкой по вороту и удивительно белоснежной, будто и не лежала в пыльном сарае.
- Марьяна, ты знаешь что это? – Зина повернулась к подруге.
- Нет… Но теперь и мне страшно, - тихо ответила она. – Почему эта вещь светится? И откуда она здесь взялась?
- Не нравится мне все это! – Зина приподняла рубаху тонкой сухой веткой. – Давайте выбросим ее!
- Нет. Погоди ты! – Марьяна сняла с гвоздя старую сумку. – Сюда положим и спрячем. Мало ли…
