На пятом десятке жизни великий русский писатель Л. Н. Толстой пережил духовный перелом, результатом которого стала книга «Исповедь» (1879). Рассуждая о смысле жизни, ценности бытия, реальных и мнимых упованиях человека, Толстой вводит в ткань произведения старинную восточную притчу, поразившую его воображение.
«Давно уже рассказана восточная басня про путника, застигнутого в степи разъярённым зверем. Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодец, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъярённого зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватился за ветви растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нём. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться погибели, с обеих сторон ждущей его; но он всё держится, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна чёрная, другая белая, равномерно обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают её. Вот-вот сам собой обломится и оборвётся куст, и он упадёт в пасть дракону. Путник видит это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг себя и находит на листьях куста капли мёда, достаёт их языком и лижет их. Так и я держусь за ветки жизни, зная, что неминуемо ждёт дракон смерти, готовый растерзать меня, и не могу понять, зачем я попал на это мучение. И я пытаюсь сосать тот мёд, который прежде утешал меня; но этот мёд уже не радует меня, а белая и чёрная мышь – день и ночь – подтачивают ветку, за которую я держусь. Я ясно вижу дракона, и мёд уже не сладок мне. Я вижу одно – неизбежного дракона и мышей, – и не могу отвратить от них взор. И это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда».
Духовный кризис, переживаемый Толстым, естественно, был вызван всем строем жизни писателя, годами раздумий, бессонными ночами, всем напряжением мыслей и чувств. Что значила для него какая-то старинная басня? Так, один из примеров на тему, волнующую его душу. Не она всколыхнула его мысли и чувства, не она вызвала в его душе бурю. Но раз прочитанная и прочувствованная, она вошла в его сердце как заноза, и образ путника, висящего над бездной, в которой сидит дракон смерти, уже не оставлял мысли писателя. И он снова и снова будет обращаться к этому образу, потому что нет для него примера ярче и зримей, чтобы выразить всю безнадёжность нашей жизни перед неминуемой гибелью. И нет сомнений, что каждый из нас, прочитав эту притчу и мысли Толстого по её поводу, уже никогда не сможет забыть прочитанное.
Человек многое переживает в своей жизни и над многим размышляет. Но не всё его трогает и волнует, очень многое скользит по поверхности сознания, не задевая глубинные чувства. И происходит это до тех пор, пока некая заноза не войдёт в его сердце, и тогда уже её не вытащить и клещами. И незаметно для себя человек становится другим, по-другому мыслит, по-другому чувствует – и не понятно уже: то ли человек сам был готов к переменам и нужен был только повод, то ли действительно заноза в сердце вызвала эти изменения в его душе.
Чтобы заронить в душу тревогу, заставить её мучиться или, напротив, радоваться – многого не нужно. Скажи ребёнку, что у него нос картошкой или уши лопухами, и он долгие годы проживёт под знаком своего мнимого уродства, и характер у него сформируется с оглядкой на случайно произнесённые кем-то слова. Существует даже некий набор «доброжелательных» стереотипов, непременно выбивающих человека из колеи: «Ох, и намучаешься ты, дорогая, со своим чадом, помяни мое слово!»; «Если ты такой умный, то почему бедный?»; «Рождённый ползать, летать не может»; «Если в 40 лет ума нет, то его уже никогда не будет»; «С таким характером как у тебя, жить не имеет смысла»; «Горбатого могила исправит»; «Такие как ты только землю тяготят»; «Старость не радость» и так далее. Не в том дело, что эти выражения неверные сами по себе, а в том, где, кому и зачем они преподносятся. Произнесённые по адресу, они чаще всего адресата не затрагивают, но на человека случайного оказывают своё воздействие.
Не только человека можно выбить из колеи, вогнав в его сердце занозу жестоким несправедливым упрёком или лживым посылом. Многие годы жестокие упрёки и лживые посылы летят в нашу страну, как острые ядовитые стрелы. Тут тоже существует некий набор подлых стереотипов, которые легко опровергнуть, если бы другая сторона, представленная западными политиками и собственными коллаборационистами, нуждалась в чьих-то доводах. Но, как и травля отдельного человека, травля целой страны и целого народа также осуществляется с единственной целью – с целью уничтожения. И тут уже не важно: справедливо или несправедливо летят ядовитые стрелы, вонзаются занозы в сердце.
На свете не существует ни идеальных людей, ни идеальных народов и стран. Но если среди людей есть законченные негодяи, то за всю историю человечества ни один народ, ни одна страна не заслужили чёрной метки. И остракизм, объявленный России современными нацистами и расистами, не обусловлен ни объективными обстоятельствами, ни соображениями высшей справедливости, а исключительно алчными интересами, как санузел, совмещёнными с патологической злобой и подлостью.
Невозможно прожить, не поранив душу, не занозив сердце. Но как оградиться от пошлости людской, так и старающейся выбить другого из равновесия набором колючих избитых фраз. «Все у тебя сбудется, как я говорю, только не думай про белую мышь», – говорит мужику цыганка. А зачем мужику белая мышь? Но вот попробуй теперь про неё не думать.
