МНЕ ХОЧЕТСЯ поделиться своими воспоминаниями о замечательном человеке, старшем друге и командире Николае Алексеевиче Острякове. Он воплотил в себе черты поколения, на долю которого выпала смертельная борьба с фашизмом.
Когда в 1928 году по всей стране прокатился клич «Даешь Турксиб», Николай Остряков с отрядом добровольцев уехал на эту стройку. Когда закончилось строительство, вернулся в Москву. Молодежь в то время воспринимала как боевой призыв знаменитый марш авиаторов: «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц», и Николай пришел в Центральный аэроклуб. Там мы и познакомились.
Николай стал парашютистом-экспериментатором. В 1935 году за заслуги в развитии массового парашютного спорта получил орден Красной Звезды.
А через год летчик Остряков с отрядом добровольцев-авиаторов из Советского Союза прибывает в Испанию, чтобы встать в ряды интернациональных бригад, защищавших свободу республики. Более двухсот пятидесяти раз взмывал в испанское небо самолет Николая Острякова, командира эскадрильи бомбардировщиков.
По возвращении из Испании Николай Алексеевич был награжден двумя орденами Красного Знамени. Вскоре его назначили командиром бомбардировочного полка авиации Черноморского флота. К этому времени относится и другое важное событие в его жизни: трудящиеся Северо-Осетинской республики избрали Николая Острякова депутатом в Верховный Совет СССР.
В двадцать девять лет талантливому летчику было присвоено звание генерал-майора авиации.
Оборона осажденного Севастополя — героическая страница жизни Николая Алексеевича Острякова. По его инициативе защитники города-героя под непрерывным обстрелом гитлеровцев день и ночь расчищали каменистый грунт на Херсонесском полуострове, сооружали летные площадки. И в осажденном Севастополе появились аэродромы Куликово Поле, Юхарная Балка и Херсонесский Маяк!
В тяжелые дни обороны Остряков — командующий воздушными силами Черноморского военного флота — не только руководил военными действиями авиации, но и лично участвовал в боевых вылетах. На истребителе «ЯК-1» он вместе с летчиками-истребителями прикрывал боевые ряды бомбардировщиков, наносивших штурмовые удары по аэродромам, портам и железнодорожным станциям, занятым врагом. Мне вспоминается один из наших налетов на аэродром Сарабуз, откуда фашистские «юнкерсы» готовились нанести удар по нашему порту Тамань. Трудно передать чувство, которое охватило нас, летчиков-бомбардировщиков, когда на пути к цели к нашему плотному строю-девятке, покачивая крыльями, присоединились «ястребки» командующего и подполковника Наумова. В то утро 20 апреля 1942 года наша группа уничтожила десять фашистских бомбардировщиков, вывела вражеский аэродром из строя и без потерь вернулась на базу. Удар врага по Тамани был сорван.
Мы, летчики, защитники Севастополя, безгранично уважали и любили генерал-майора Острякова. Он был для нас образцом и высокого героизма, и скромности. Его стремительные атаки, точность нападения, хладнокровие были для нас настоящей школой не только летного мастерства, но и ненависти, жгучей ненависти к врагу.
Многим памятны исключительно тяжелые условия обороны Севастополя. Почти вся авиация, защищавшая город-герой, вскоре оказалась на единственно уцелевшем аэродроме — Херсонесский Маяк. На этом аэродроме, каменистом, почти необорудованном, расположенном от линии фронта на расстоянии всего 10—18 километров, базировалось от 60 до 90 наших самолетов. Фашисты же имели тогда на близлежащих аэродромах 500—600 самолетов.
Насколько в тех условиях было трудно советским летчикам, можно судить хотя бы по такой детали. Подготовку наших самолетов к вылету фашисты определяли по пыли, поднимавшейся над аэродромом. Вслед за этим «сигналом» сейчас же начинался артобстрел. Только в течение одного июня на аэродром Херсонесский Маяк было сброшено более двух тысяч бомб. Вражеская авиация совершала на объекты Севастополя 500—1.200 вылетов в сутки. Были дни, когда каждый наш летчик совершал по шесть-семь вылетов. Короткие минуты сна мы проводили рядом с самолетами, под прикрытием скал. За пять месяцев обороны Севастополя черноморские летчики уничтожили около четырехсот фашистских самолетов.
В феврале 1942 года после 127 боевых вылетов автор этих строк был награжден орденом Красного Знамени.
На всю жизнь запомнил я поздравления командующего — Николая Алексеевича Острякова, вручившего мне эту награду. А через некоторое время нашего боевого товарища не стало. 24 апреля 1942 года генерал-майор авиации Н. Остряков и прибывший из Москвы генерал-майор авиации Ф. Коробков погибли от осколков разорвавшейся фугасной бомбы, сброшенной с фашистского самолета.
Родина достойно отметила заслуги Н. Острякова. Посмертно присвоено ему звание Героя Советского Союза. Н. Остряков навечно зачислен в списки авиации Черноморского флота.
Ежегодно в День победы на кладбище Коммунаров в Севастополе, где похоронен наш друг и командир, собираются летчики-черноморцы, трудящиеся города, пионеры. Память о героях — защитниках Севастополя будет вечно жить в сердцах людей.
Д. ЛЕБЕДЕВ, полковник авиации, Герой Советского Союза (1966)
