Шерифе-хатун укрыла ноги Нургюль пледом, принесла чай и уселась рядом на диване.
- Нургюль-хатун. Я не помешаю, если посижу рядом с Вами? А вдруг Вам понадобится совет? Вы же знаете, иногда брошенное вскользь слово даёт ключ к разгадке, - умоляющим взглядом посмотрела женщина на хозяйку.
- Шерифе-хатун, Вы боитесь подземелий? – вдруг спросила Нургюль.
- Я уже в таком возрасте, милая, что ничего не боюсь. Подземелий и привидений я и в юности не боялась, - снисходительно посмотрела на Нургюль Шерифе.
- Ну тогда слушайте. Дворец Топкапы полон подземелий и тайных ходов, это целый лабиринт, связывающий различные комнаты между собой. Мне случайно довелось узнать это, причём что-то я исследовала сама, а о других тайных ходах мне поведал Дервиш-паша, которому мне довелось как-то помочь. Так вот. Тайный ход есть и в дворцовые казематы. Вот в них Вы и пойдёте и поведёте за собой Юсуфа и Метина-агу, нашего слугу. Завтра я им всё объясню, - сказала Нургюль.
- А Юсуф сможет нам помочь? Он, конечно, хороший парень, но поймёт ли, что делать? – уточнила Шерифе.
- Именно он нам и поможет. В казематах есть немые палачи, они ждут приказов, он с ними и пообщается, что совершенно не будет подозрительным. А Метин-ага просто будет молчать. Али-ага их прикроет. А сейчас самое главное, Шерифе-хатун, я буду рисовать Вам план лабиринта, по которому придётся идти Вам и вести за собой людей, - оценивающе посмотрела на женщину Нургюль.
- Не сомневайтесь во мне, Нургюль-хатун, воображение у меня хорошо развито, и на память я не жалуюсь, а ради Мехмеда-паши я готова выучить и исходить все подземелья всех дворцов, - ответила Шерифе.
И обе женщины склонились над большим листом бумаги.
На следующее утро Шерифе в срочном порядке позвала в дом Юсуфа и Метина-агу. Им подробно рассказали о плане спасения господина, и они загорелись этой идеей.
После обеда Нургюль, Шерифе-хатун, Юсуф и Метин-ага отправились во дворец Топкапы. На мужчинах были надеты женские одежды и яшмаки, скрывающие мужское одеяние.
Подъехав к воротам, они покинули экипаж и засеменили за Нургюль, которая подошла к стражникам и заявила:
- Доложите Кёсем-султан, что кормилица шехзаде Нургюль-хатун просит принять её.
Услышав знакомое имя кормилицы, не уточнив, какого шехзаде, стражник пошёл к Кёсем-султан и быстро вернулся со словами:
- Госпожа ждёт Вас.
- Это мои служанки, - на всякий случай махнула рукой на женщин Нургюль, охранник ничего не имел против них.
- Могу ли я видеть Долунай-калфу? – спросила Нургюль, как только вошла в стены дворца.
Спустя пару минут к ней вышла Долунай-калфа, они радостно поприветствовали друг друга, и Нургюль незаметно передала ей записку для Али-аги.
- Да хранит Вас Аллах, Нургюль-хатун! – сказала Долунай, расставаясь.
- Пусть Аллах пошлёт Вам долгих лет жизни, Долунай-калфа, - поклонилась Нургюль.
Наконец, все четверо оказались в коридоре с заветным камнем, открывающим ход в подземелье.
С минуту постояв, прислушиваясь и оглядываясь, все стали вокруг Нургюль, которая с силой надавила на камень, и он тотчас поехал в сторону. Первой протиснулась в открывшийся ход Шерифе-хатну, следом Юсуф и Метин-ага.
Там женщина зажгла свечи, достала нарисованный Нургюль план, мужчины сняли женские одежды, и все двинулись по узким проходам подземелья.
Покружив по лабиринту, они, наконец, услышали мужские голоса и лязг засовов. Погасив свечи, они приготовились ждать до ночи.
В тишине до них донеслись удары по человеческому телу и грубый голос тюремщика “Говори”, “Да пошёл ты” – прохрипел голос ему в ответ, и снова послышался удар.
Шерифе-хатун крепко зажала рот руками и зажмурила глаза, она узнала в избиваемом человеке голос Мехмеда-паши.
Юсуф вопросительно посмотрел на Метина, тот кое-как объяснил ему, что бьют хозяина, и Юсуф гневно потряс кулаками.
Тем временем Нургюль вошла в покои Кёсем-султан.
- Нургюль-хатун, очень рада Вас видеть, только на днях вспоминала Вас, - протянула она к женщине с улыбкой руки, но тут же осеклась.
- Простите, понимаю, Вам сейчас трудно разделить мою радость. Нургюль-хатун, я от всей души готова Вам помочь, и я, конечно, поговорю с повелителем. Да он и сам не верит, что Мехмед-паша виноват, - начала разговор султанша.
- Если не верит, почему держит в темнице? – задала вопрос Нургюль.
- Он обязан это сделать, ведь считается, что Мехмеда-пашу взяли с поличным, доказательств его невиновности пока нет, - вздохнула Кёсем-султан.
- Если их не будет, Мехмеда-пашу казнят? – прямо спросила Нургюль.
- По закону да, но я не думаю, что повелитель…
- А я думаю, Кёсем-султан, - перебила госпожу Нургюль. – Очень жаль, если государь лишится такого верного и преданного человека, как Мехмед-паша. Таких мало, Вы сами это знаете. Враги будут торжествовать.
- Знаю, Нургюль-хатун, как никто, знаю, кто окружает моего сына, и день и ночь об этом болит душа, - поморщилась, вдруг, Кёсем-султан и стала крениться на бок.
- Кёсем-султан, что с Вами? Сейчас я позову лекаря, - вскочила Нургюль, но султанша подняла в протесте руку.
- Нет, не нужно лекаря, подайте мне …там…в кубке на столе – проговорила она, теряя сознание.
Нургюль быстро огляделась, нашла то, что просила госпожа, и залила ей в рот содержимое кубка. Вскоре султанше стало легче.
- Вы больны, Кёсем-султан? Почему не нужно позвать лекаря? – озабоченно спросила Нургюль.
- Я не хочу, чтобы знали о моей болезни, иначе враги почувствуют мою слабость, а это недопустимо. Мой верный Хаджи-ага ходит к одной лекарше, выдаёт мои симптомы за свои, она даёт ему лекарства, а он приносит мне, - слабым голосом ответила Кёсем.
- Госпожа, сейчас Вы мне подробно расскажете симптомы своей болезни, и, может, я смогу помочь Вам. Я потомственная травница. Кое в чём разбираюсь, - решительно произнесла Нургюль.
- Нургюль-хатун, воистину Вы необыкновенная женщина. У вас такие неприятности, а Вы думаете о других, - блуждающим взглядом посмотрела на Нургюль Кёсем.
Внимательно выслушав госпожу, Нургюль на минуту задумалась и сказала:
- Я попробую Вам помочь, я приеду к Вам ещё раз с приготовленным лекарством, и мы попробуем справиться с Вашим недугом. Ну а сейчас мне пора, я узнала всё, что хотела знать. До свидания, - откланялась Нургюль и вышла из покоев госпожи.
Она не спеша шла по коридорам дворца, чутко прислушиваясь к каждому звуку и шороху, но к счастью повсюду было тихо, значит, её помощники беспрепятственно проникли на место.
Подойдя к воротам, она быстро прошла мимо охранников, и, не мешкая, чтобы они не заметили отсутствие прислуги, села в экипаж, кивнув кучеру. Лошади, взяв с места вскачь, понесли карету прочь от дворцовых ворот, и она скрылась в темноте.
Проехав метров двести, кучер свернул в узкий проулок, который вёл назад к дворцу обходными путями. Он остановил экипаж напротив торцовой стороны дворца, которая обычно не охранялась. Каменный забор был слишком высок, да и место было глухим. По другую сторону узкой заросшей тропы стоял небольшой крытый фонтан. Правда, подачу воды сюда давно прекратили.
Нургюль вышла из кареты, кучер Булут-ага спрыгнул с облучка, и они стали ждать. Было темно. Стареющая луна спряталась за низкими облаками, почти не давая света. Среди деревьев гулял ветер, где-то вдали отрывисто ухала сова.
Тем временем тюремная охрана немного расслабилась, кое-кто закрыл глаза, приноровившись дремать стоя. Тот тюремщик, который пытал Мехмеда, лёг за решёткой на топчане и громко зевнул.
Али-ага, получив записку, ждал момента, когда выпустит из потайной двери мужчин, отправленных Нургюль.
Находилась эта дверь в задней стенке большого шкафа со старым обмундированием, который стоял рядом с входом в казематы.
Наконец, послышалось тихое постукивание из шкафа, Али-ага подошёл, открыл его и впустил Юсуфа и Метина.
Скрип двери старого шкафа услышал не успевший уснуть душегуб и поднял голову.
- Что там такое, Али-ага, что за звуки? – позвал он начальника стражи.
- Да вот принес шайтан, отправили на ночь глядя дильсизов к паше. Как будто утра не могли дождаться, - громко ответил ага, чтобы слышали все охранники.
- Пусть подойдут ко мне, - потребовал надзиратель.
Али кивнул, и мужчины подошли к главному палачу.
Тот осмотрел их с ног до головы и знаками спросил, почему они одеты не по форме. Его служба предполагала знание языка глухонемых дильсизов. Юсуф знаками ответил ему, что их подняли неожиданно, форму они взяли с собой, сейчас переоденутся.
И Юсуф, и Метин обратили внимание на засохшую кровь на руках мучителя, которыми он недавно избивал их хозяина.
Душегуб жестом велел им удалиться и завалился на свой топчан.
Юсуф с ловкостью леопарда вскочил на тюремщика и удавил его своими сильными руками.
Взяв связку ключей, лежащую на топчане рядом с тюремщиком, Юсуф позвал за собой Метина-агу, и они неслышно ступая, нашли камеру с Мехмедом-пашой и стали открывать её, заскрежетав замком.
- Приказ султана – к утру должно быть покончено с пашой, - объяснил Али-ага охранникам, которым по большому счёту было всё равно, им очень хотелось спать.
Мужчины вошли в камеру и в ужасе остановились: со связанными руками Мехмед-паша был подвешен за высокий крюк в стене так, что ноги едва доставали до пола. Паша был избит и находился без сознания.
С содроганием они аккуратно сняли его с крюка, положили на пол и развязали руки.
Быстро выскочив из камеры, они вернулись в каморку, подняли с топчана задушенного тюремщика и внесли его в камеру к Мехмеду-паше. Взяв валявшийся в углу кафтан паши, они кое-как натянули его на труп надзирателя, не забыли снять рубиновую брошь, чтобы отдать её Али-аге, как и было договорено. Он должен был снять её, якобы, со сгоревшего трупа.
Юсуф и Метин подняли Мехмеда-пашу, и он застонал. Тогда они положили его и стали ощупывать тело, оказалось, что у него была сломана нога.
Аккуратно взяв Абазу, они понесли его в конец коридора к потайной двери в шкафу.
- Во, как работают, уже готово, - нарочито громко и размахивая руками говорил Али-ага, - утром вынесете, пусть в камере полежит. Давайте назад, - громко раздавал он команды, запутывая сонных охранников.
Спустя пару минут Юсуф и Метин с Мехмедом на руках скрылись за дверью большого шкафа.
Там, в подземелье их встретила с зажжёнными свечами Шерифе-хатун и обмерла. Сдерживая рыдания, она показала жестом, что надо паше дать воды, мужчины развели руками и показали Шерифе, что надо торопиться.
Али-ага, немного подождав, взял факел и вошёл в камеру, откуда вынесли Мехмеда-пашу.
- Ну и наворотили тут, хоть бы в кучу всё сгребли, - специально разворчался он, обкладывая труп главного палача соломой, которой местами был укрыт пол, и подпаливая её с разных сторон.
Из-за влажного спёртого воздуха солома разгорелась только под утро, и в камере заполыхал пожар.
Те из охранников, кто не сильно уснул, почувствовали запах дыма и в панике стали бегать по каземату. Вскоре пожар удалось потушить, на другие помещения он не перекинулся.
А Шерифе-хатун, внимательно вглядываясь в линии и цифры, вывела всех под самый фонтан, рядом с которым стояла карета Нургюль.
Услышав скрежет камня в ночной тиши, они с кучером бросились к фонтану и помогли сдвинуть большой тяжёлый люк в полу.
- Осторожно, помогите мне, паша ранен, - прошептал Метин-ага, выбравшись на поверхность и опуская руки вниз, хватая Мехмеда за плечи. Юсуф и Шерифе подняли пашу как можно выше, и кучер с Метином вытащили его на поверхность.
Нургюль судорожно всхлипнула, погладила бесчувственного мужа по щеке и торопливо подошла к карете, широко раскрыв дверцу. Мехмеда-пашу положили на сиденье, остальные расположились, кто где мог, кто на сиденье напротив, кто-то на полу, и кучер осторожно разобрал вожжи и повёл коней не слишком шибко.
До самого утра в доме Мехмеда-паши горели свечи. Проснувшимся слугам Шерифе-хатун велела продолжать спать, а вот лекаря пришлось разбудить и посвятить во все дела. Но он был человек надёжный, давно служил у Мехмеда-паши, ему можно было доверять.
Пока он колдовал над избитым пашой, Нургюль советовалась со своими помощниками.
- Я боюсь оставлять Мехмеда дома. Враги коварны. Упаси Аллах, не выследили бы, или слуги увидят, кто-нибудь может проговориться, - делилась своими сомнениями Нургюль.
- Я согласна, и я, - подтвердили её опасения Шерифе, Метин и понявший всё Юсуф.
Юсуф махнул рукой в сторону леса и нарисовал в воздухе домик.
- Да, ты прав Юсуф, Мехмеда-пашу нужно перевезти в лесную избушку. Я там побуду с ним какое-то время. Шерифе-хатун, Вы позаботитесь о детях. Если кто-то спросит обо мне, можно будет сказать, что я отправилась в Бурсу на лечение, - сказала Нургюль.
На том и порешили.
Как только ночь сменилась утренней зорькой, Нургюль поцеловала детей, обещала скоро приехать, велела слушаться Шерифе-хатун и вышла на улицу.
У ворот уже стояла запряжённая лошадью телега, на которую уложили Мехмеда-пашу, удобно устроив его и хорошо укрыв тёплым верблюжьим одеялом.
Карету брать не стали по двум причинам: во-первых, чтобы никто не заметил её отсутствия в доме, во-вторых, по лесной дороге на ней не проехать.
Договорились связь держать через Юсуфа, который будет подходить к лесу в определённое время и ждать в течение часа Нургюль.
Нургюль вскочила на повозку и села рядом с супругом. В ногах у них стояли большие сумки с едой, лекарством и другими необходимыми вещами.
Кучер Булут-ага взял вожжи и, чмокая губами, стал понукать лошадей. Нургюль оглянулась и помахала всем рукой.
Трое человек, Шерифе-хатун, Метин-ага и Юсуф стояли на дороге до тех пор, пока возница с силой натянул вожжи и свернул на один из поворотов вглубь леса.
Телега катилась мягко без скрипа, слегка покачиваясь и иногда подпрыгивая на неровностях лесной тропы, и Нургюль, которая почти не спала все эти дни, начало клонить в сон. Она потихоньку подвинулась и прилегла рядом с Мехмедом.
Не успела она закрыть глаза, как услышала слабый голос возле своего уха:
- Нургюль? Что ты здесь делаешь? Я-то, видимо, еду в райские сады, а ты?
Глаза её вмиг наполнились слезами, и она, улыбаясь мужу, спокойно ответила:
- Так и я с тобой. Я туда, куда и ты, всегда.
Она уткнулась ему головой в грудь, и её худенькие плечи затряслись от безудержного плача.
Но она быстро успокоилась, вытерла слёзы о его кафтан, приподнялась на локте и, шмыгнув носом, вызывающе бросила ему:
- А теперь скажи мне, Абаза Мехмед-паша, как ты мог написать мне такое письмо? Как ты мог подумать, что я не спасу тебя? Как ты мог не поверить в меня?
Мехмед с восхищением разглядывал любимое лицо, глубокие, цвета волнующегося моря, глаза, в которые хотелось нырнуть, красиво очерченные слегка припухшие губы, к которым хотелось прижаться и почувствовать их тепло. Он придвинулся ближе, дотянулся рукой до её ладоней и, касаясь их щекой, умиротворённо закрыл глаза.
Петляя по лесной тропе, они, наконец, добрались до избушки, и Булут-ага вдвоём с Нургюль помогли Мехмеду-паше войти в дом и уложили его на кровать.
Разгрузив поклажу, Булут-ага нарубил толстых сучьев и сложил их у крыльца, чтобы было чем топить печь.
