50 nuances de confession
«Les reins portent deux mots gravés: Clara Venus;»
Arthur Rimbaud «Vénus Anadyomène»
«Исповедь Клода» - первый роман Эмиля Золя, оконченный в сентябре 1865 года, отчасти автобиографичный, на что указывают посвящение П. Сезанну и Ж.-Б. Байю и Ги де Мопассан в очерке о Золя, а также М.В. Барро, А. Лану, А. Труайя. Романом заинтересовались «префект полиции, генеральный прокурор, министр юстиции и сам министр внутренних дел», однако дело открывать не стали, несмотря на сотрудничество Золя с оппоизиционными газетой «Travail» и журналом «La revue du Progrès». На квартире писателя был произведен обыск, а на службе – дознание. Места в издательстве «Hachette» из-за подозрений Эмиль Золя лишился [1] (хотя М.В. Барро пишет, что он ушел сам).
Примечателен роман не столько детальным описанием любовных терзаний (как это уже было в романе «Исповедь сына века») или сюжетом исправления падшей женщины, не столько скандальным для своего времени натурализмом (как пишет А. Лану, слова И. Тэна о Бальзаке вдохновили Э. Золя еще в лицейские годы [2]), сколько траекторией движения творческого поиска писателя, запечатленной в исповедальных записях главного героя. Однако в Клоде не следует искать черты характера писателя. Для Э. Золя того периода описанные нищета и образ мысли молодого человека были пройденным этапом, о чем можно судить по его письму А. Валабрегу:
«На меня со всех сторон сыпались удары, я погублен в мнении порядочных людей... Но сегодня я известен, меня опасаются именя оскорбляют; сегодня я вхожу в число авторов, которых читают с ужасом. Вот в чем мастерство... Мастерство заключается в том, чтобы, написав произведение, не дожидаться читателя, а идти ему навстречу и заставлять его ласкать или оскорблять себя...»
Автор расчетлив и практичен, обеспечен работой (работает по 70 часов в неделю), уже издал сборник рассказов и пользуется уважением в издательстве.
Роман монологичен не только по форме, но и по обрисовке действующих лиц и происходящих событий. Фрагменты романа представляются самостоятельными поэтическими эскизами. Отсюда ряд, отмеченных позже самим Э. Золя, недостатков. Например, смерть Марии сопутствует разочарованию героя, реальное событие обретает символическую связь с переменами в душе Клода. Но последующая сцена разрыва отношений с Лоранс в данной обстановке кажется мелодраматичной.
Несмотря на это, произведение обладает большими достоинствами как роман-дискурс (где discere взято в значении «блуждать»), это блуждание не только по лабиринтам романтической души Клода, но и по сточным канавам действительности. Уже здесь писатель предстает исследователем. Как иллюстрации эмбриона на разных этапах развития к учебнику биологии, в романе представлены образы Марии, Лоранс, Маргаритки. Они собираются вместе на пирушке Жака, чтобы постигающий жизнь Клод смог увидеть падшую женщину во временной перспективе. Они лишены души: Мария продана «как букетик фиалок», опредмечена, город превратил ее в «чудовищное создание», «не ребенка и не женщину», ей всего 15 лет, поэтому она представляет собой смесь «бесстыдства и наивности»; Лоранс и Маргаритку одинаково «состарил разврат», взгляд помутнел от распутства, губы обезображены грубыми поцелуями. Заканчивает продажная женщина в анатомическом театре, где ее «разрежут на четыре части, чтобы узнать, насколько горько и тошнотворно его содержимое».
В сущности это то, что не свойственно настоящему романтическому герою, – страстное желание познать действительность. Оно выражается не просто в попытке исправить, пробудить и узнать Лоранс, но и в своего рода «переоценке всех ценностей». Уже в самом начале Клод сознает, что «сооружение, возведенное его мечтами, не имеет больше под собой опоры» и рушится, попытки перевоспитания прекращаются. Поэтому он должен увидеть и узнать все, в том числе «подлинную Лоранс», а затем исамого себя.
«В грубой правде есть удивительная услада для тех, кого мучает проблема жизни».
Этот процесс переоценки касается и художественного метода: хотя время «Мими Пенсон и Мюзетт» ушло и Клод пишет, что молодых и красивых, «нежных и чистосердечных» гризеток «навязали нашему сердцу», что романтикам «понравилось обманывать самих себя», однако, вероятно, он тоже будет лгать и сам поверит в свою ложь.
Тем не менее, сам Э. Золя представил исповедь иначе, сделав другой выбор в собственных поисках. Согласно его теории, при написании романа он все еще использует скорее «романтический» нежели «реалистический экран» [3]. Использованные краски становятся ярче, смешиваются, но за экраном оказывается жизнь вне канонов и норм приличия, происходит фокусировка, не свойственная старой школе.
Не зря самокритика писателя касается именно "темперамента" [4], сквозь призму которого видится мир:
«Некоторые главы написаны бледно, в них много наивного. Иногда не хватает порыва, на смену наблюдателю приходит поэт, тот поэт, у которого еще на губах молоко не обсохло. Произведение еще не зрелое, оно написано ребенком, который плачет и возмущается».
1. Балашов В. Комментарии // Золя Э. Собрание сочинений в 26 томах. Том 01. - Москва: Государственное издательство Художественной литературы (Гослитиздат), 1960
2. «Этот мощный и тяжеловесный художник подходит к обрисовке как слуг, так и хозяев с позиций натуралиста. В этом смысле он копирует действительность, ему нравятся грандиозные чудовища, и потому он ярче всего рисует низость и силу»
3. «Классический экран представляет собой молочно-белый лист, покрытый ровным, тонким и плотным слоем чистейшего талька... Цвета предметов, проходя через его приглушенное сияние, блекнут... Образ в этом холодном и слабо просвечивающем кристалле теряет всю свою резкость, всю свою живую и светоносную силу... Романтический экран – зеркало без амальгамы, ясное, хотя местами слегка затуманившееся, и окрашенное в семь цветов радуги. Это стекло не только пропускает краски, но делает их еще ярче; порой оно преображает и смешивает их... Реалистический экран – простое оконное стекло, очень тонкое, очень чистое. Оно претендует на такую прозрачность, какая позволит любым образам, пройдя сквозь него, воспроизвестись затем без прикрас во всей своей жизненности... Меня, если надо об этом упоминать, более всего влечет к себе реалистический экран; он удовлетворяет мой разум, и я чувствую в нем беспредельную красоту прочности и истины»
4. В полемике с Прудоном Э. Золя пишет: «Моя формула искусства, займись я ею, такова: произведение искусства - уголок мира, рассматриваемый сквозь призму известного темперамента».
Читать далее:
Подпишись на канал и получай сверхплотный концентрат интересных фактов о литературе, философии, науке в ленте:
