Когда в антракте Аня и Евгений случайно оказались в короткой очереди в театральном буфете, молодой человек, запинаясь и краснея, предложил девушке коктейль и пирожное.
Аня тряхнула чёрными кудрями:
— Я на диете, мне нельзя…
— Но вы такая худенькая…
— Потому что даже пятьсот лишних грамм могут лишить очередной медали.
Они разговорились и… с той поры уже не разлучались. Собирались сыграть свадьбу, но не успели даже отнести заявление в ЗАГС. Анна уехала. Сорвалась с места – вроде бы без всяких причин — и просто исчезла. Позже Евгений узнал, что профессор отправил дочку к своей сестре, в Питер. Для парня было очевидно одно – семья девушки не пожелала иметь нищего зятя, Аню убедили, что она найдёт себе вариант получше, и девушка согласилась с позицией родителей.
Она ни разу не позвонила Евгению, не написала ему. С гимнастикой тоже вроде бы ничего не вышло. Напрасно Евгений смотрел соревнования разных уровней – он так и не услышал знакомой фамилии. Не увидел Анну.
Он знал, что чувство, которое ему довелось испытать тогда, никогда уже не повторится, и даже не пытался познакомиться с другой девушкой. Отдался сначала учёбе, потом работе. С блеском окончил мединститут, горел желанием стажироваться у лучших в своем деле врачей, рвался в крупные клиники. А потом понял, что в родном городе, в их небольшой больнице, состоящей из нескольких корпусов, работать некому. Там только старые тетки-врачи, которые дотягивают свой профессиональный век и лечат больных через силу. Каждая тянет по два участка, а сама с утра пьёт лекарства от давления, и на работу доползает еле-еле. Операции в хирургии делают лишь самые простые – разные грыжи, аппендициты… Чуть посложнее случай – и везут больных в соседний крупный город. Евгений, можно сказать, пожертвовал карьерой, вернулся в родные края, чтобы лечить земляков.
Первое время ему часто чудилась Анна. Не раз казалось, что он узнает её на улице. Почти бегом догонял девушку, но это была незнакомка. Потом он понял, что потерял свою любовь навсегда. И вот теперь эта девочка… впервые за долгие годы… но она удивительно напоминала подругу юности.
Евгений Викторович не заметил, как заснул. Кофе должен был взбодрить его, но этого не случилось – хирург был слишком вымотан. Он провалился в сон, свернувшись на кушетке в своём кабинете. Его не тревожили, значит, с Олей в реанимации всё было благополучно.
Проснулся Евгений Викторович среди ночи, провел руками по лицу, поднялся – и тут же пошёл узнать о больной. По дороге мельком взглянул на экран телефона. Прочёл смс-ку. Светлана писала, что понимает – работа для него важнее всего на свете. Но она так больше не может, поэтому им следует расстаться. Удивительно, но это почти не задело мужчину. Скорее, он почувствовал облегчение.
Светлана была чиновницей, познакомились они, когда больница получала новое оборудование. Женщина сразу проявила интерес к Евгению Викторовичу, инициатива встреч исходила от неё. Он же думал, что пора, наверное, обзавестись семьёй, и если не Светлана, так другая…Надо же на ком-то остановиться.
Оба были достаточно обеспечены, материально друг в друге не нуждались. Просто частенько проводили время вместе. Они смотрелись красивой парой. И знакомые уже не раз намекали, что они отлично подходят друг другу, и вообще – хорошо бы им пожениться.
Но всё отнюдь не было так гладко. Светлана, придя с работы, ни за что не взяла бы телефон, отвечая на звонок с незнакомого номера, но с Евгением Викторовичем всё обстояло иначе. Он почти не выпускал свой мобильник из рук. Больные звонили ему без конца. У друзей имелись свои друзья, у знакомых – свои знакомые. Кому-то надо было дать рекомендации по диете, кому-то посоветовать лекарство, кому-то – объяснить, почему немеет рука и что в этом случае делать. А порой приходилось спешить к машине – и ехать на частный вызов. Всё это совершенно не радовало Евгения Викторовича.
— Я и за педиатра, и за невропатолога, — горько говорил он. — А если я свалюсь, к кому тогда этим беднягам идти?
Он жалел, что в родном городе работает так мало настоящих профессионалов.
Но Светлана не желала вставать на сторону пациентов. Её раздражало, что она не может провести время с любимым мужчиной – обязательно кто-нибудь помешает, прервёт разговор. А то и вообще встреча сорвётся — уж сколько раз такое было!
Евгений Викторович потому, может, и медлил с предложением руки и сердца, что наперёд знал будущее. Пока Светлана изо всех сил сдерживается, только мило надувает губки, когда приходится перенести свидание. Но если они станут мужем и женой, женщина начнёт закатывать скандалы, и требовать, чтобы муж вёл себя иначе, не срывался к больным по первому звонку. Не отставлял бокал с шампанским, чтобы объяснить какой-то Маше, почему ей нельзя превышать дозировку препарата.
…Гордеев дал указание перевести Ольгу в палату и вскоре пошёл её навестить.
— Ну, как дела, Оленька? — он начал осматривать девушку.
— Больно, — пожаловалась та.
— Понимаю. Я назначу лекарства, которые снимут боль… почти совсем. Но немного всё-таки потерпеть придётся. Ты же уже большая, понимаешь. И запомни на будущее, что мотоциклы, даже если твой парень отлично водит – это всё-таки огромный риск. На наших-то дорогах, с нашими-то автолюбителями.
Ольга посмотрела на врача с благодарностью, прикрыла глаза. Она всё ещё хотела спать – сказывалось действие медикаментов.
Гордеев вышел из палаты, и вдруг увидел в коридоре Анну. Теперь уже не было никакого сомнения – это она. Измученная, осунувшаяся – видимо провела ночь здесь, в приёмном покое. Она стремительно вошла в палату, не обратив внимания на Евгения.
А он не мог уйти. Так и стоял в коридоре, ожидая её. Он понял, что Ольга – действительно её дочь, девушка была на редкость похожа на молодую Аню.
Врача окликали, к нему подходили с вопросами – и больные, и медперсонал. Так было всегда, стоило Гордееву появиться в стенах больницы. Обычно он не просто ходил по коридорам – пролетал, настолько стремительными были его шаги. Но сейчас он точно прирос к полу.
Евгений Викторович никогда не запоминал, кто в чём одет. Анну он видел всего несколько мгновений, но сейчас она стояла перед его мысленным взором. Гранатовый костюм, косынка на шее того же оттенка. Всё это измятое… Когда она узнала страшную новость – наверное была где-то в общественном месте. И, конечно, не заехала домой, чтобы переодеться. Поспешила в больницу в том, в чём была.
Он знал, что надолго у дочери ей не позволят задержаться. Медсёстры попросят уйти – девушка ещё слишком слаба, нельзя её утомлять. Дверь палаты медленно открылась, и Анна вышла, глядя прямо перед собой.
— Анечка, — Евгений Викторович встал перед ней, — Не изводи себя, всё будет хорошо. Пойдём на первый этаж, там буфет, выпьем кофе.
Анна посмотрела на него, и Гордеев даже не понял – узнала она его или нет.
— Да пошёл ты…
Она присела на скамейку, что стояла в коридоре, обхватила голову руками и погрузилась в собственные мысли.
В этот день на сердце у Евгения Викторовича было удивительно спокойно и радостно. И работалось ему хорошо. Он не вспоминал сейчас о том, что когда-то Анна бросила его. Главное – убедился сейчас своими глазами, что она жива и здорова. Подсознательно, он боялся все эти годы, что с ней что-то случилось. Не дай Господь, её уже вообще нет на свете. Но теперь он знал – она есть. И ей не придётся испытать большого горя – Ольга не погибла, она выжила. Пройдёт время, девушка встанет на ноги, и будет смеяться, и бегать на танцы, и может быть, захочет снова сесть на мотоцикл.
«Где её парень, кстати? — подумал Гордеев, — Мать пришла, а друг нет. Испугался, что его накажут?»
Зато явился Васенька – поблагодарить за то, что Евгений Викторович вчера пришёл ему на выручку. Если бы не его опыт… Гордеев лишь рукой махнул.
— Заходил к ней? — спросил он, имея в виду Ольгу.
— Конечно. Спит. Небольшая температура, но в целом, всё нормально. Там мать от дверей палаты не отходила, но сейчас сёстры буквально прогнали её домой. Она сказала, что поспит часа два, переоденется, возьмёт всё, что нужно для дочери, и приедет. Ночевать, наверное, опять тут будет. В коридоре.
— Там в палате есть свободная койка, пусть занимает. Скажи сёстрам, что я разрешил, — и кивком головы Гордеев отпустил Василия.
Когда вечером Евгений Викторович вернулся домой, он, прежде всего, пошёл в горячий душ, а потом решил расслабиться. Такое он позволял себе очень редко, но слишком многое вместили в себя минувшие дни. Приготовив нехитрый ужин – яичницу с ветчиной и сыром, он открыл бутылку коньяка и налил себе полстакана. И если высшие силы будут добры к нему, он сможет, наконец, рухнуть в постель и заснуть, и никто не потревожит его до утра...