Лето было в полном разгаре. Жара стояла аномальная в этом году. Даже в тени пекло так, что находиться на улице было невозможно. Но на работу почтальона погода не должна влиять – хоть дождь, хоть пекло, все одно – иди и разноси корреспонденцию.
Нина почувствовала, что еще пару шагов - и упадет. Схватилась за изгородь, и слегка прислонившись к ограде, осторожно сползла вниз, присев на пожухлую траву.
– Ух ты, тишки-мартышки, – Выскочил из калитки мужчина, и подхватив ее под руки, повел во двор, – Марусь, воды неси скорей.
Крикнул он вглубь двора и из-под навеса вскоре выскочила дородная женщина с алюминиевым ковшом в руках.
– Ох, Нинка, как не любишь ты себя, – причитала женщина, приложив к затылку почтальонки мокрую тряпку и стараясь напоить ее водой.– Вот не могла до вечера пождать, чтоб солнце хоть маленько спряталось, подумаешь Макар свою газету позже прочитал бы, или Егоровна лотерейку купила бы вечером, а не днем.
– Да все нормально, Марусь, – Пробормотала Нина побелевшими губами, – Панаму вот забыла впопыхах.
– Опять с Митькой повздорили? – Спросил мужчина, – Видел, что с утра уж после смены с фермы с песней шел: Улица-улица, ты, брат пьяна…
Нина вздохнула и махнула рукой:
– Да ну его, к лешему…
А Маруся зыркнула на мужа:
– Вань, ну вот чего ты в душу лезешь?
Потом обратилась к гостье:
– Нин, а пошли-ка, пообедаешь с нами?! Как раз маленько жарисча отпустит, да и ты в себя придешь…
– Да, нету аппетита,– попыталась отказаться женщина, но радушные хозяева настояли.
Нина присела за стол и задумчиво загляделась в окно, на соседские участки.
У кого-то цветы растут, а у кого-то только картошка и укроп. Горожанин взглянет мельком и подумает — какой же скучный огород. А у Нины другие мысли. Она думала: бабушка Нюра старенькая уж, а все равно вон сколько картошки нынче посадила, и каждый день обход совершает — и прополоть ведь, и окучить надо, и жуков этих треклятых колорадских собрать… Молодец старушка, тем более, что идет ей уже восемьдесят пятый год. И помощников нет — дети и внуки живут далеко, в другой области. Конечно, звали бабушку к себе, да не привыкла она к жизни городской, там только слечь останется от скуки, а здесь все привычно, без дела не посидишь. А жизнь-то, она ведь в движении. Вот остановишься немножечко, задремлешь ненароком, и подняться может быть, уже и не удастся.
В деревне все друг друга знали, были словно родные. Вот, Маруся с Ваней жили душа в душу много лет. Мужик он работящий, спиртного в рот не брал. Приехал двадцать лет назад из города на практику, увидел Машу, да так и остался здесь с ней. Уже третий десяток вместе, вот жаль только, детишек не дал Бог.
И Нина думала, что счастлива будет всегда. Митя-то тоже поначалу не особо выпивал. И руки золотые и работает на ферме много лет. А тут последние лет пять, будто с цепи сорвался – что ни день, то глаза заливает. Сын, когда в армию уходил, строго-настрого наказывал и Христом-Богом просил, чтоб он в руки себя взял, о матери заботился и ведь поклялся, гад, что ни капли, да куда там…
Но она привыкла к такой жизни, жаловаться не любила, и письма сыну писала бодрые, чтобы он ни о чем не догадывался. Мол, все хорошо, отец не пьет, урожай в этом году отменный, делаю вот заготовки, ты же знаешь, как я все это люблю. Ей хотелось, чтобы Степан думал, будто все дома в порядке и служил спокойно.
Нина надеялась, что сын, отслужив в армии, вернется, и поселится где-то неподалеку.
И она уже начала ждать Степу домой, когда он сообщил, что познакомился с девушкой. Как только демобилизуется, они с Аленой распишутся без всякой свадьбы. Жить станут в городе, Степан устроится на работу, а родителей навестят уже когда в отпуск пойдет.
Нине стало нестерпимо горько, но она понимала, что ничего тут изменить не может. Сын сделал свой выбор, и ничего необычного в этом и нет, большинство молодежи так поступает. Значит, останутся они тут с мужем вдвоем. И терпеть ей пьянки Митины, пока это не кончится плохо. Известно же, что у пьющих мужиков – то инсульт, то инфаркт, то просто уходят они после очередного запоя — не пойми даже от чего.
Нина осторожно предложила мужу снова полечиться, может, даже закодироваться. Один раз он уже это «проходил». Но в ответ супруг послал ее куда подальше, и велел не лезть не в свое дело. И точно в отместку немедля поставил бродить будущее яблочное вино в огромных бутылях.
Что ж остается? Только смириться с такой судьбой, у других ведь хуже бывает, да терпят. Вон, у Ленки, например, мужик, почти с ума сошел. Прошлой зимой нарядил за воротами елочку, воткнул ее в сугроб, и сам сел рядом с удочкой – поплавок тоже из сугроба торчал. Так сидел Иван часами и окликал прохожих:
— А у меня не клюет!
Теперь уж лето, елочка из травы торчит, Иван так и сидит на той же скамейке и «ловит рыбу». Ленка от позора дома прячется, и время от времени грозится бригаду вызвать, чтобы Ивана в психушку отвезли. Так что тихий алкаш дома — это еще не худший вариант.
Поблагодарив Марусю с Ваней за обед, Нина собралась уходить.
— Да ты б еще немного посидела, — предложила соседка. — Сериал сейчас начнется, пару серий поглядим, да и пойдем – ты по своим делам, я в огород.
— Не смотрю я сериалы, Марусь, как Степан ушел в армию, все хозяйство на мне, уж забыла, какой кнопкой телевизор включается, — С грусть вздохнула Нина, — Да к тому же срочное письмо заказное соседу новому нужно вручить.
— Ааа, это тому, что у Кирилла Карпова дом купил? — уточнил Иван.
— Ну да, — Нина кивнула, — а то еще нажалуется, что не вовремя доставила, кто знает, что у городских этих в уме.
— Да нет, — махнул рукой Иван, — он мужик вроде бы приличный, на таких не похож. На рыбалке часто видимся – приветливый, не пьющий, не курящий…
— Ну хорошо, если так, все равно, нужно доставить, значит нужно, вдруг что-то важное для человека. Вам спасибо еще раз!
— Стой — Маруся куда-то побежала и тут же вернулась, держа в руке огромный лист лопуха, — на вот, положи на голову вместо панамы.
Нина с улыбкой взяла лист и, положив на голову, вышла за калитку.
И вот теперь женщина направлялась к дому соседа, которого лишь пару раз видела мельком. Поселился он на окраине. Но это был один из самых красивых домов в деревне – большой, похожий на белокаменный терем да еще в одном из лучших мест – на крайней улице, что шла вдоль озера. Сразу за участком – мостки.
Прежнего хозяина дети забрали в город — нельзя ему было оставаться в глуши с больным сердцем. Купил дом мужчина средних лет. Но держался он с точки зрения местных — слишком уж отстраненно. По утрам сидел часами на озере с удочкой. А остальное время проводил у себя на участке, за высоким глухим забором – и как там у него было все устроено – этого никто не знал.