Магомед Шапиевич устало откинулся на спинку кресла и невидящим взглядом обвёл свой кабинет. Должность заместителя министра обязывала к нарочитой роскоши, чтобы любой вошедший сразу ощутил собственную малость, если не сказать – ничтожность, перед тем, кто занимает такие хоромы. Массивная дубовая мебель, тяжёлые портьеры бордового бархата, обивка диванов в тон, на полу - ковёр с длинным пушистым ворсом и затейливым восточным орнаментом, положенный так, чтобы не скрывать лакированного паркета… Всё это кричащее богатство балансировало на грани безвкусицы. «Я надену всё лучшее сразу», - пелось в популярной некогда песне. Впрочем, к такому тяжеловесному богатству обязывала не только должность, но и особенности местного менталитета.
Когда-то, особенно в первые месяцы на высоком посту, Магомед Шапиевич искренне наслаждался этой обстановкой. Она приятно щекотала самолюбие и повышала его значимость в собственных глазах. Впрочем, никто не посмел бы сказать, что он не соответствует занимаемой должности. Работы у него всегда было много, и он никогда не манкировал своими обязанностями – трудился на совесть и был на хорошем счету у руководства.
Но сейчас его тревожила не работа. Замминистра горько усмехнулся: он управляет десятками людей, огромным штатом, и все процессы отлажены до безупречности швейцарских часовых механизмов. И это исключительно его заслуга. Но навести порядок в собственной семье оказалось непосильной задачей.
Он в очередной раз задался вопросом: как другие родители справляются с целым выводком отпрысков? Семьи с четырьмя-пятью детьми вовсе не были редкостью. У одного из его подчинённых вообще было девятеро! И каждым отец мог по праву гордиться – скромные, послушные, идеально воспитанные, отлично учатся… Мальчики – спортсмены, девочки – призёры множества городских и региональных олимпиад! Магомед Шапиевич ни за что не признался бы даже самому себе, что, бывая в кабинете подчинённого, с завистью смотрел на полку, уставленную кубками и похвальными грамотами детей. Какую тайну воспитания, неведомую другим, хранил счастливый отец? Ведь при девяти детях даже на министерскую зарплату особо не разгуляешься! А поначалу они вообще с хлеба на воду перебивались… Однако ж вот, поди ж ты!
У него самого было двое. Сын и дочь, «королевская пара». И на эту августейшую парочку отец и мать никак не могли найти управу. Конечно, признавал Магомед Шапиевич, в этом немалая доля родительской вины. Хизри, надежда и опора отца, родился совсем слабеньким и рос от болезни до болезни. Естественно, родители из кожи вон лезли, чтобы его порадовать, развеселить, повкуснее накормить… Любые игрушки, любые развлечения, любые лакомства, лишь бы малыш не капризничал, не заходился в страшных истериках, во время которых у него синели губы и прерывалось дыхание! Вот и вырастили на свою голову избалованного донельзя лентяя. Хизри кое-как закончил школу и только благодаря отцовским связям поступил в университет – естественно, на коммерческое отделение, потому что знаний у юноши не хватило бы даже для самого занюханного ПТУ. Когда он сообщил родителям, что поступил, отец за шиворот утащил его в другую комнату, где за закрытыми дверями на повышенных тонах объяснил, чего на самом деле стоило это поступление и что он сделает с сыном, если тот не возьмётся за ум.
Вроде бы разговор подействовал, и Магомед Шапиевич в душе благодарил Аллаха за то, что сын не пропускает занятия и даже иногда сидит за учебниками. А потом грянул гром…
Накурившись «травки», Хизри и ещё несколько «золотых мальчиков» устроили автогонки по ночной Махачкале, которые вполне предсказуемо завершились аварией. Сына спасли подушки безопасности в его «Мерседесе» последней модели – подарке мамочки Меседу новоиспечённому студенту. Как он умолял её, какими жалобными и заискивающими взглядами одаривал! Сколько расточал клятв и заверений, что не доставит больше никаких хлопот родителям, что станет самым послушным и любящим сыном, что закончит университет с красным дипломом! Материнское сердце не выдержало. Ведь сыночек пообещал, что никаких, даже самых мелких, проблем не будет…
Что ж, мелких и не было. Была всего одна, зато гигантская – открытый перелом верхней берцовой кости. И если саму кость собрали, как мозаику, по осколочкам, то мышцу оторвало целиком. Восстановление было возможно только с помощью донорского биоматериала. Магомед Шапиевич обращался сначала в российские клиники, потом – в европейские, предлагая любые деньги в любой валюте… Безуспешно. Врачи либо сразу отказывались, либо предлагали подождать, пока у них появится материал для пересадки мышечной ткани, причём конкретных сроков никто не называл. А ждать Магомед Шапиевич не мог.
Он видел, как с каждым днём мрачнеет сын, всё глубже погружаясь в чёрную депрессию. Взлелеянный в холе и неге, тщательно оберегаемый родителями от любых потрясений, Хизри оказался не готов к такой беде – и капитулировал перед нею, даже не пытаясь бороться. Иногда он целыми днями молчал, не реагируя ни на кого. Порой мрачное безмолвие сменялось припадком яростной агрессии – например, вчера он ударил медсестру, которая ежедневно меняла ему повязки. Магомед Шапиевич кое-как успокоил плачущую девушку и, пока Меседу прикладывала к её стремительно заплывающему глазу холодный компресс, сунул в карман медицинского халата пухлый конверт – в качестве компенсации морального и физического ущерба. И мысленно содрогнулся, ощутив в душе тихое, но от того не менее омерзительное ликование: всё-таки мальчик хоть на что-то способен… хоть как-то себя проявляет… Значит, ещё не всё потеряно.
И если бы в этот тяжёлый период его дочь была поддержкой и утешением отцу… Но какое там! Лейла была необыкновенно красивой девушкой, взявшей самое лучшее из благородного облика отца и утончённых материнских черт. Кроме того, девушка отличалась недюжинным умом и железной хваткой в бизнесе – это она переняла, конечно, от Меседу, которая занималась несколькими видами предпринимательства под негласной защитой и покровительством высокой мужниной должности. Не в пример брату, Лейла окончила школу с золотой медалью, сама поступила в университет и получила вполне заслуженный красный диплом. Сейчас она училась в магистратуре, попутно вникая во все нюансы семейного бизнеса. Казалось бы, такой дочерью можно только гордиться. Но при всех своих достоинствах она жила, как хотела, и делала, что хотела, и плевала с высокого минарета на все традиции и обычаи своего народа, на самую суть его менталитета. И с этим Магомед Шапиевич ничего поделать не мог. Он уговаривал её, пытался подкупать подарками и обещаниями, несколько раз бил, полностью сознавая при этом собственное бессилие, а однажды даже заплакал. О матери и говорить нечего – она пролила реки слёз, стёрла язык до кровавых мозолей в бесплодных мольбах и ругани…
Лейлу ничто не брало. Когда родительские назидания и увещевания ей осточертевали, она уходила к любовнику и месяцами не показывалась дома. А сколько у неё было этих любовников… Её похождения уже стали притчей во языцех, и Магомед Шапиевич, страшно сказать, почти привык к бесконечным перешёптываниям за спиной и сочувственным взглядам. Поначалу они люто его раздражали, но чем дальше, тем яснее он осознавал, что никуда от них не денется – ведь Лейла не собиралась меняться. Её бесконечные аборты (разумеется, платные!) составляли едва ли не основной доход как минимум двух женских клиник. В её гардеробе не было ни одного платья, ни одной юбки, хотя бы доходящих до колен, – то, что она называла «мини», позволяло любому желающему любоваться её нижним бельём. Однажды Меседу заикнулась насчёт глубины её декольте, и Лейла демонстративно надела наглухо закрытую блузку из белого прозрачного шифона, под которой, разумеется, не было никакого бюстгальтера. Кажется, именно тогда отец впервые ударил дочь. А в ответ услышал о себе много нового в самых непристойно-площадных выражениях…
Самое удивительное, что её то и дело приходили сватать. С одной стороны, желание породниться с высокопоставленным чиновником вполне объяснимо. С другой – после того, как она вышла к очередным сватам в купальнике из трёх клочков ткани, едва прикрывающих соски и лобок, Магомед Шапиевич на глазах у гостей за волосы выволок дочь из комнаты. Но даже после такого позора поток сватов не иссяк.
Год назад отец уже совсем было решил купить ей квартиру в каком-нибудь российском городе-миллионнике, подальше от родной республики, дать щедрые отступные и навсегда забыть о существовании дочери. Но жена воспротивилась его намерению, а спорить с ней он не мог. Именно отец Меседу, один из партийных бонз, когда-то вывел в люди простого сельского парня Магомеда – помог получить высшее образование, поддержал на старте карьеры, да и сейчас пристально следил за зятем. И если в профессиональной сфере Магомед Шапиевич полностью оправдал ожидания тестя, то семейная ситуация не доставляла Гаджи Исаевичу той же радости. Он недолюбливал внучку, которая общалась с ним как с не заслуживающим внимания ровесником, могла обматерить по любому поводу и не испытывала ни капли уважения к старшим. И именно Гаджи Исаевич после очередной выходки Лейлы озвучил подозрение, что она психически нездорова.
Магомед Шапиевич кинулся к врачам – сначала к психологам, затем к психиатрам. И в одной из московских командировок услышал от местного специалиста предварительный диагноз – компульсивное сексуальное поведение, называемое в народе нимфоманией или, попросту говоря, бешенством матки.
Продолжение следует...
