Ольга Борисовна генералила. К обеду она добралась до балкона - готовила его к зимней поре. Носилась по дому в растянутом трико мужа - гоняла сына срочно убирать с балкона велосипед, гири, банки с чем-то неизвестным (и не аппетитным на вид). И Петя послушно тягал липкие пыльные банки, батины гири, которые стояли нетронутыми еще со времен службы отца в рядах советской армии, велосипед с налипшей на колеса грязью.
- Живем в натуральном гадюшнике! Авгиевы конюшни! Хоть ремонт капитальный затевай! Петька, собирайся бегом выбивать паласы! Там как раз место освободилось. Гащуки вон свои дорожки выколотили. Беги, не стой истуканом!
Балкон мама мыла под песни Вески - так ей, видимо, было веселее работать.
На момент прихода Кошкиных мать была уже прилично взмыленной - устала в свой единственный выходной с этим балконом. И хоть бы кто в этом доме ей немного помог! Не дождешься! Нашли рабыню Изауру бесплатную!
- Мама, - крикнул Петя из коридора, - выйди, пожалуйста! Тут тебя люди требуют на взрослый разговор.
Ольга Борисовна не отозвалась. Она в это время ругала голубей - загадили весь балкон. И соседа Витю с третьего этажа. Этот Витя любил лузгать семечки и плевать шелухой Короедовым на подоконники. Анне Вески Ольгу Борисовну утешала, как могла:
И не грусти, прошу тебя, не грусти
Столько у нас уже всего позади!
Петя пробрался на балкон. И тихо прошипел, что к ним пришли. И надо бы маме выйти. Петя шипел и выразительно таращил глаза. Это чтобы мама поняла, что не все так просто с этими гостями.
Ольга Борисовна досадливо махнула рукой. Какие еще гости? Чего это люди вообще прутся в чужие квартиры?! Она в трико! Мокрая, потная! У нее дел по горло! Каждая минута на счету. И язык на плечо! Кто же их, гостей этих, звал?
- Брошкина приперлась? Тетя Галя что ли? - недовольно уточнила мать. И шепотом выругалась на ни в чем не повинную соседку тетю Галю. Вот когда некогда - прутся, будто им заняться совсем уж нечем!
- Иду, Галочка, иду, - приветливо крикнула Ольга Борисовна.
Тетя Галя Брошкина была пожилой соседкой со второго этажа. Она жила одинокой жизнью пенсионерки и радовалась любому общению. Даже одностороннему. Иногда тетя Галя Брошкина выходила прямо на лестничную площадку и охотилась там на свободные уши. Если уши ей встречались, то начинался обстоятельный рассказ о жизни ее единственного сына, Гены. Гену утащила в Москву подлая невестка. Утащила и бросила бросили на произвол судьбы - нашла кого-то побогаче.
- Пересела на другую шею. Потолще, - так тетя Галя говорила про жизненную ситуацию Гены.
Мать пригладила волосы, подтянула трико и вышла в коридор с бодрой улыбкой. Приготовилась быстро сунуть соседке соль или соду, скоренько выслушать очередную серию о проделках изменницы и вернуться к своим авгиевым конюшням.
В прихожей стояла вовсе не тетя Галя со своей алчной невесткой, а совсем уж неожиданные гости. Мать, увидев толпу из Кошкиных, удивилась и смутилась одновременно. Смутилась она своего внешнего вида - с рук ее капала мыльная вода, а волосы дыбились. Регину Ивановну мама считала “выколупистой”.
- Ой, здравствуйте, - сказала Ольга Борисовна, - здравствуй, Оля… Проходите! У нас, правда, не убрано немного! Генералим, знаете ли… Всю неделю белкой крутишься, а в воскресенье конюшни вот.
И Ольга Борисовна указала рукой на бревна паласов, скрученных для Пети.
Регина Ивановна посмотрела на паласы и хорошо поставленным голосом сказала:
- Здравствуйте, Ольга Борисовна. Извините, что вынуждены отвлечь от уборки жилплощади. Но нам крайне необходимо побеседовать с глазу на глаз. Обсудить, так сказать, сложившуюся непростую ситуацию. У нас с вами, знаете ли, имеется одно горе на всех. Да-да, горе. Вы не ослышались. Поэтому уделите, будьте любезны, немного мне своего времени и внимания.
И Регина Ивановна, не дожидаясь ответа, подхватила Петину маму за локоток. Потащила вглубь квартиры. Ольга Борисовна хмурилась. Было видно, что мама растеряна. И, пожалуй, не ожидает ничего хорошего от этого визита. И удивлена Кошкиным в собственной прихожей не меньше самого Пети.
И вот Регина Ивановна тащит маму по квартире, будто родительница была двоечником, а Кошкина - дореволюционным учителем, ведущим нерадивого ученика за ухо в позорный угол.
Они ушли в зал. И плотно закрыли за собой дверь.