Телеграмма пришла неожиданно. Только на днях получили письмо от отца, где он спокойно писал о том, что в жизни его ничего особенного не происходит.
Все у него спокойно и ровно. Так спокойно, что иногда становится скучновато, и тогда он просто отправляется в гости к Петру и Аглае, с которыми его теперь связывала крепкая дружба. Обычно он бывал у них по выходным, иногда и они к нему наведывались.
Аглае нравилось возиться в саду и огороде, и он еще с весны сам предложил супругам заняться посадками и уходом, ни к чему земле пустовать. Одному ему было трудно, да и ни к чему.
Когда Алексей написал отцу письмо и сообщил о решении их с Катей остаться жить в Савельевке, тот , неожиданно для самого себя, легко одобрил решение сына.
- Что ж Алешка, мне тебе сказать? А скажу, что рад за тебя очень, и за Катюшу, которую, люблю так, как мало какой отец свою дочку любит.
Не было у меня дочерей, да, как оказалось, что и сын у меня только один был, как ни горько в этом признаваться! Катя стала моей дочерью, а теперь скоро я стану еще и дедом, и роднее вас у меня в этом мире никого не осталось!
Далековато, правда, вы от меня забрались, только ведь это расстояние легко преодолеваемо, стоит только сесть на поезд, или даже самолет, но я все же предпочитаю смотреть в окно на мелькающие за ним города и села, поля и леса…
Когда едешь поездом, за окном увидишь столько интересного; города, села, свой любимый Байкал… Ведь мы с твоей матерью родом из тех мест, не мешает иногда взглянуть хоть издали…
А у вас с Катей впереди вся жизнь, и вы успеете побывать и пожить везде. Вы молоды, а это время свершений и надежд. А я как-нибудь приеду к вам в гости, посмотрю, как вы там устроились. Надеюсь, вы не будете против. –
Письма от отца приходили часто, и не только письма. Не было счета посылкам с подарками и денежным переводам.
- Пап, ну, куда нам столько? – смущалась в ответных письмах Катя, - хотя, спасибо огромное, особенно за пальтишко и сапожки для Сережи. Он у нас в деревне из всех детей самый красивый, шлет дедушке большой привет и отдельное спасибо! Все подошло, даже велико маленько, но к зиме будет в самый раз. –
Дед в ответ писал, что рад угодить внуку и дочке с сыном. А ему одному всего хватает, зарплата у него не как у рядового бухгалтера.
Жизнь в деревне шла своим чередом. Молодые жили в одном доме с Таисьей, которая с тех пор, как дочери с мужьями перебрались в родные места, преобразилась.
Теперь в этой, помолодевшей на десять лет женщине, трудно было узнать хмурую, вечно всем недовольную, а оттого суровую бабу, которую односельчане побаивались, а некоторые и откровенно недолюбливали за её прямоту в суждениях.
Она так и не узнала, что случилось с её младшей дочкой там, в далеком Владивостоке. Эту тайно свято и строго хранили от неё те, кто знали, а знали только четверо; Зина, Григорий, да Катя с Алексеем.
Но бесследно такие вещи не проходят, к сожалению. Катя отправилась вставать на учет по беременности в районную больницу. Вечером этого же дня она пришла в гости к сестре. Выбрав время, когда они остались одни, она подала Зине бумаги из больницы:
- Посмотри, что она мне тут написала, не нравится мне что-то. –
Зина нахмурилась, заглянув в карту: - Что тебе не нравится? –
- Да, понимаешь,врачиха какие-то странные вопросы задавала, насчет того, какой я веду образ жизни, сколько у меня было мужчин, а потом вовсе про беспорядочные половые связи начала заливать.
Какой толк объяснять ей, что у меня был только один мужчина, мой муж, и что ребенка я от него рожать собираюсь. Она только губы поджимала, да усмехалась. Я от обиды чуть не разревелась. –
И знаешь, она мне знакомой показалась. Мне кажется, что я её раньше в Савельевке видела. Может, жила она тут раньше…. –
- А фамилия у неё как? Тут неразборчиво написано.. Да я, многих подзабыла, столько лет не жила. Знаешь, мне ведь тоже надо в больницу, завтра я в район еду на центральный склад, заодно заеду, может успею так на учет встану, Гриша меня повезет.
Посмотрю на эту врачиху. Что-то мне все это не нравится. Знаешь ведь, как слухами можно жизнь отравить, а в наших краях эти слухи, как вороны, стаями летают… -
На следующий день Зина после поездки разыскала сестру. Вид у неё был хмурый: - Сдается мне, Катюша, что придется тебе ехать в Барнаул, там и на учет вставать.
Узнала я, кто такая врачиха. Других гинекологов нет, врачей не хватает, так что она одна. И лично я её знаю, они раньше у нас в Савельевке жили, всей семьей в район уехали перед самой войной.
Это Светка , Парамонихи нашей внучка. Сюда она с матерью много раз приезжала, отсюда лицо её тебе знакомо. Но и она тебя знает. Язва еще та, и язык у неё как змеиное жало, и никакая врачебная тайна за этим жалом не укроется.
Придется вам тогда из деревни уезжать, не будет спокойной жизни. Да подумай сама, почему мы все это от мамы скрыли? Она Лешку твоего, как сына полюбила, а коли узнает, что с тобой его братец сотворил, всю любовь как ветром сдует.
- Зин, что делать теперь? –
- Сестричка, не реви раньше времени! – обняла её Зина. – Не горюй, в Барнаул поедем, там на учет встанешь, а уж тамошним врачам можно объяснить все, утаить все равно не получится. –
Так и сделали. Собрали семейный совет, на котором, конечно, не было Таисьи, и решили ехать в Барнаул. Для такого дела пришлось довериться еще средней сестре, Клаве, она была человеком надежным.
- Что же ты мне сразу не рассказала, глупенькая? – плакала та, когда услышала эту историю. – можно ведь было и не ездить в район, сразу же ко мне. А то теперь гадай, как оно все обернется! –
Клава сделала Кате временную прописку в своем доме, сама сходила вместе с ней к знакомому врачу, помогли ей встать на учет.
Как хорошо, что Катя не показала в районной больнице медицинскую карту, которую она привезла с собой из Владивостока! Сейчас немолодая уже врач, которая должна была вести её беременность, внимательно читала заключение Галины Сергеевны. –
- Да, девушка, досталось вам… - вздохнула она. Немало она перевидала на своем веку, но этот был случай, из ряда вон выходящий.
- Это хорошо, что она теперь будет наблюдаться в Барнауле, и не только из опаски, что об этом прознают наши местные кумушки. - говорила потом Зина Алексею.
- Просто рожать после такой травмы родовых путей ей надлежало под контролем специалистов не такого уровня, как наша районная акушерка. –
Зине же в одно из очередных посещений в больницу, удалось забрать медицинскую карточку на Катю, чтобы она больше никому даже случайно на глаза не попалась.
Таисье сказали, что Катю в Барнаул из района отправили, тем более, что у неё было слабое сердце.
Роды, хоть и были трудными, но все прошло гладко. Сережка родился богатырем, весом в четыре с половиной кг, и это у такой-то крохи!
Был он очень спокойным, по ночам концерты не устраивал, только кряхтел, когда был голодный или мокрый. Зато улыбаться начал очень рано, и сколько же радости было у бабушки Таи, когда первую свою улыбку он подарил ей!
Через два месяца после Сережки, у Зины и Григория родилась дочка Леночка. У бабушки Таи эти двое стали впоследствии самыми любимыми и желанными внучатами.
Иван Михайлович стал писать еще чаще, и в каждом письме или посылке проскальзывала тоска по родным, желание взять на руки внучонка, прижать к себе. Его приглашали в гости не раз, но у него все как-то не складывалось.
И вдруг, сразу же после очередного письма телеграмма: - Встречайте, буду в Барнауле пятого. Поезд… вагон…время прибытия… папа. –
Первое, что подумали Катя и Алексей, что отец едет в отпуск: - Ну, наконец, я хоть со сватом познакомлюсь! – радовалась Таисья.
Уже хорошо подстывало, но настоящих морозов еще не было, поэтому скотину колоть не торопились, обходились птицей. Вот и сидела Таисья целых три дня за работой; ощипала пару гусей, да уток, чтобы не стыдно было гостя за стол усадить.
В погребе стояли готовые бочонки с солениями, ссыпанным гуртом собиралась зимовать картошка, свекла и морковь засыпаны речным песком, а в углу голбца накатаны пузатые тыквы.
Не помнила Таисья, когда с таким нетерпением ожидала гостей в своем доме, и когда и от чего так сладко замирало её усталое сердце. Казалось ей, что даже зять своего отца не ждет, как она.
Встречать отца Алексей поехал сам, вместе с Григорием. Уехали с утра, отпросившись у председателя, а вернулись, когда во дворе уж темень была. Зимой же рано темнеет.
Услыхав шум мотора, выскочила во двор Катя, за ней Зина, едва накинув свои пальтушки. В дом вошли уже большой толпой, пропустив в избу вперед себя клубы мороза.
- Здравствуйте, хозяева! Не ждете ли гостей? – Глаза высокого мужчины смотрели весело открыто из-под густых русых бровей. С двух сторон его обнимали Катя и Зина, следом с большущим добротным чемоданом, и еще с каким-то баулом вошли Алексей с Григорием.
Вскоре вся семья дружно сидела за празднично накрытым столом. Сережку, которого дед Ваня подхватил на руки почти с порога, ни за что не хотел уходить, а когда его попытались забрать, устроил такой рев, какого от него с рождения никто не слышал.
Следом за Сережкой заревела Леночка, и даже Венька не смог её уговорить замолчать, хотя старший братик всегда был для обоих мелких авторитетом.
Детей сморил, наконец, сон, они уже спали, а у взрослых за столом не умолкали разговоры.
