Период дружбы с Юрием Владимировичем Белишкиным был так мимолётен, что я даже не успел ему толком показать свои песни. Однако Юрий, когда мне срочно потребовалась студия для телевизионной халтуры, привел меня в студию Эдиты Пьехи, к Валентину Рындину. На Съездовской линии Васильевского острова, за сценой актового зала военной Академии тыла и транспорта у них было отличное, просторное помещение. Плюс восьмиканальный магнитофон на полудюймовой ленте, – не понимаю, как Пьеха писалась там, мне и шестнадцати никогда не хватало. Видимо мастера рядом с ней были что надо, либо студию свою она использовала скорее в процессе работы над номерами, как репетиционную базу. Славкин брат Сергей Миньков, уже к тому времени владелец видеостудии Контур, предложил мне озвучить рекламный ролик для фирмы Silvy, торгующей женскими прокладками. Я с радостью согласился. Миньков привёз видеокассету с роликом, сценарный текст и договор на две с половиной тысячи рублей.
— Свежесть и благоприятное состояние каждой женщины, это Сильви, - гласил текст, - незаметный комфорт и лёгкость движения вы приобретёте вместе с Сильви.
Все тексты в рекламных роликах читал Антон Эренберг, сын известного театрального актёра, который сыграл страшного доктора Хааса в фильме Мёртвый сезон. Но эту халтуру я делал самостоятельно, без участия студии, поэтому Антона привлечь не мог и решил сам попробовать наговорить слова женским голосом с немецким акцентом. Получилось очень неплохо. Сочинил яркую музычку под это дело, спецом всё по тактам и кадрам, темп подгонял. Хорошая получилась рекламка. А походу обрёл новую, сравнительно недорогую студию для срочных исполнений таких заказов. Моя гагаринская уже не способна была ничего записать, потому что оба магнитофона на 38 как-то обиделись на меня и приказали долго жить примерно в одно время, с разницей в несколько месяцев.
Лена, похоже, окончательно успокоилась в своих поисках личного счастья, и стала уделять мне больше времени и всяческого внимания. Мне даже стало казаться, что всё у нас вдруг наладилось, само по себе. Просто время шло, и Ленка вдруг стала осознавать, что оно безвозвратно уходит, тупо стекает, как дождь в ливнесток, и с тем, что уже есть, можно что-то ещё сделать. Лена вела тайные дневники и заносила туда новые стихи. Я находил эти тетрадки, но перлюстрацию не проводил — уж больно невыносимо было всё это читать, хоть и заглянул разок, конечно...
Как-то пригласил нас в гости Андрей Барановский. Его бывшая супруга Лена покинула страну и оставила ему квартиру на Московском 202. Мы курили бошетунмай, случайно забытый бывшей супругой на трюмо и смотрели фильм Взвод по Русскому Видео. Там где-то под конец два главных героя выходят ночью покурить, и один другому пускает парик через ствол своего автомата. Потом они блаженно взирают на усыпанное звёздами небо, и один говорит другому:
— Смотри сколько на небе звёзд! Зачем они, почему их так много? – На что другой отвечает:
— Они ни зачем, они просто есть.
Мы шли от Барановского уже под утро, и звёзд на нашем небе уже не было, да их в городе вообще никогда нет. И я предложил:
Ием альбом и назовём его Иллюзии. Ты нарисуешь звёздное небо. Там вроде было звёздное небо, — я имел в виду книгу Ричарда Баха, которую перевёл Майк. Мы, правда, книгу в руках не держали, лишь перевод в Иностранной Литературе к нам по почте пришёл, и там переводчик был другой, не Майк, но её текст, мне казалось, подразумевал именно такое оформление. И я позвонил Майку.
— Алё, Майк, привет, это Вишня.
— Привет, Вишня.
— Привет, Майк. Как здоровье?
— Твоими молитвами, ты сам-то жив?
— До какой-то степени, у меня вопрос очень важный.
— Ммм...
— Ты ведь писал, то есть переводил книгу Ричарда Баха Иллюзии?
— И не только Иллюзии, а что?
— А есть у тебя перевод?
— Нет, Вишня, украли, был напечатан на машинке под копирку, так мой экземпляр кто-то взял почитать, а я, конечно же, уже забыл, когда это было, не то, что кто это был. Не помню, нет у меня текста.
— А оригинал есть?
— И оригинала нет.
— А что было нарисовано на оригинальной обложке?
— Голубое перо на фоне звёздного неба.
— Ура! Голубое перо!
— Голубое перо... зачем тебе?
— Альбом хочу записать, назвать его Иллюзии, и оформить конверт звёздным небом.
— А что это тебя? На авиацию потянуло?
— Ха-ха! Да нет, на визуализацию.
— Чего?
— Да чего хочешь! Я тут журнал выписываю, Путь к Себе называется. Узнал, что можно богатство себе навизуализировать, понимаешь?
— Ммм...
— Ну, то есть ложишься спать, и чётко представляешь себе десять тысяч долларов. Потом они у тебя появляются. Нужно чётко-пречётко представлять, в мельчайших деталях.
— Я когда спать ложусь, Вишня, я вообще ничего себе не представляю, не то что бы чётко. К тому же я никогда не видел десять тысяч долларов, чтобы их хорошо представить себе их в уме. Так что мне остаётся лишь пожелать тебе всяческих удач в твоих начинаниях. Будут десять тысяч долларов — милости просим к нам!
Так мы с Леной и порешили, только с голубым пером как-то плохо у нас получалось. Испытав несколько вариантов, решили сделать комбинацию полиграфическим способом, уже на стадии Мелодии, а пока альбома еще никакого не было, и песни еще не были написаны.
В то время я находился на стадии максимальной своей популярности. Меня уже показал Первый канал, в то время ОРТ, а альбом ТНБС звучал в ларьках и дискотеках по всей стране. Концертную деятельность по навету Владимира я полностью прекратил и отказывал абсолютно всем, нажив себе много-премного врагов, точнее потеряв потенциальных друзей.
Галя Скоблова, редактор Андрея Базанова на Ленинградском телевидении шесть раз на протяжении года приглашала меня участвовать в программе Поп-Антенна в больших сборных солянках, но я уклонялся от них, как только мог. Очередное приглашение поступило 6 октября – концерт в Юбилейном с участием московских звёзд: Ветлицкой, Азизы, Игоря Талькова и многих других. До самого последнего дня я готовился к участию в этом концерте, но утром позвонила Лена Буравлёва, администратор телепрограммы, и я ей сообщил, что у меня очень сильно болит живот, и если он не уймётся, я не приеду. Уже вечером звонит Буравлёва и трагическим голосом спрашивает:
— Как твой живот? Не приедешь?
— Нет.
— И правильно. Концерт уже кончился.
— Как? Так рано же!
— В Игоря Талькова стреляли... у меня на глазах, представляешь... концерт остановлен, можешь не приезжать. Тут газа полно везде.
— Ты что, какого газа? Из газового стреляли?
— Нет, из настоящего, самопального какого-то. Из газового Тальков стрелял.
— В кого?
— В Малахова Игоря, мужа Азизы. Короче, тут вот как было. Малахов подходит к Талькову, мол, сразу после нас ты работаешь. А тот — ни фига, мол, это вы за нами будете. Тогда Малахов выхватил пистолет и направил его на Талькова. Игорь открыл сумку свою, достал свой газовый пистолет и направил его на Малахова. Да не просто направил, а выстрелил из него, наполнив гримёрку едким газом. На что Малахов тоже выстрелил, да только пистолет у него был настоящий. Попал ему прямо в солнечное сплетение в упор. Сейчас его увезли, прогнозы плохие. Умрет, скорее всего.
Вечерние новости сообщили, что Тальков скончался в машине, по пути в больницу. Я не верил, что дело всё в такой ерунде, как очерёдность выступления, – это могло быть просто ревностью, потому что ранее Азиза крутила с Тальковым, и довольно всерьёз. Но стрелять из газового пистолета в окружении большого количества людей, артистов и членов нескольких творческих коллективов, мне кажется не совсем разумным. Тем паче, когда на тебя тоже направлено оружие.
Игоря Малахова объявили в розыск, но вскоре он сам явился в прокуратуру, после чего обвиняемым по делу стал директор группы Талькова Валерий Шляхман, который немедленно растворился в Израиле. Поговаривали, что эта прощальная гастроль принесла ему всего сто тысяч долларов.
