Итак, обещанный отчёт по прочтению «Проблемы Спинозы» Ирвина Ялома.
Честно сказать, по названию я думал, что это будет не художественная литература, а философский трактат. Однако нет. Это роман, действие которого происходит в двух временных пластах.
Одна линия – это жизнеописание и художественное исследование становления взглядов одного из величайших (как по мне – впрочем, он, конечно же, одной ногой стоял на плечах Декарта) философов Нового времени, можно сказать ледокола философской мысли Бенедикта (Бенто, Баруха) Спинозы. Другая линия – опять же жизнеописание и исследование становления взглядов одного из людей, духовно ответственных за чуму национал-социализма, можно сказать, духовного отца Гитлера и Гёббельса (и пережившего обоих – впрочем, ненадолго) Альфреда Розенберга, которому (по крайней мере с точки зрения автора) всю жизнь не давала покоя проблема, каким образом еврей Спиноза оказал такое влияние на таких великих сумрачных немецких гениев, как, к примеру, Гёте.
Сам автор по профессии психотерапевт, и это очень хорошо чувствуется по тексту – внутренний мир героев раскрывается перед нами, как органокомплекс под ножом патанатома, через многочисленные диалоги с малочисленными вымышленными персонажами (а подавляющее большинство персонажей книги существовали в реальности).
По моему личному отношению к книге – при изучении курса философии в институте Спиноза был в числе моих несомненных фаворитов (причём именно за то, за что многие персонажи «Проблемы Спинозы» предъявляли к нему претензии – за удивительно стройную структуризацию мысли в стиле Евклида). Хотя я с ним во многом не согласен, но вот именно с ним мне было бы приятно даже не то, чтобы поспорить, а, как бы это сказать, аргументированно побеседовать, не имея при этом цели переубедить друг друга. Феномен же таких людей, как Розенберг или Гёббельс, давно вызывал у меня смешанный с отвращением интерес – как можно настолько осквернить свой мозг, и как можно сделать скверну такой заразной. Плюс к тому, Розенберг описан автором, как же это выразиться, не с симпатией, ни в коем случае, но, я бы сказал, с несогласным пониманием. Это очень честно со стороны автора.
По традиции, пара найденных «заклёпок». Одна из них допущена автором (я специально сверил с оригиналом), другая переводчиком, несмотря на то, что редактор тщательно прошерстил текст и оставил несколько страниц примечаний.
Автор допускает анахронизм, вольный или невольный, в сцене первого знакомства Баруха Спинозы с будущим наставником Франциском ван ден Энденом. Последний покупает у первого, кажется, изюм и измеряет желаемое количество в килограммах. До появления этой единицы измерения (и базового к ней грамма) оставалось полтора века.
Ляп же, допущенный переводчиком, проистекает, видимо, из сочетания стремления бегло посмотреть значение не очень понятного термина в словаре и постепенного исчезновения из обихода традиционных названий членов семьи в русском языке. В книге в двух главах упоминается «шурин Спинозы». Этого быть категорически не могло – шурином называется брат жены, а Спиноза женат не был, ни по голландским обычаям, ни по иудейским, ни до херема (отлучения от иудаизма), ни после, ни даже, по меткому выражению Марьи Дмитриевны из «Войны и Мира», под кустом, потому и шурина у него быть никак не могло. Не трогай шурина, Зина. А кто же был? Если мы посмотрим в оригинал книги, там был brother-in-law. И если мы спросим у Яндекса, то таки да, первый вариант ответа будет именно «шурин». А кнопочкой раскрытия других вариантов, увы, ещё со времён росмэн пользоваться отучились (тут тоже анахронизм, конечно – яндекс-переводчик появился, когда росмэн уже не только нагадили, но и овладели – но у меня он намеренный, поскольку это сарказм). Вместе с тем, кроме шурина, brother-in-law может быть также зять (который муж сестры – у нас так могут назвать мужа дочери и мужа сестры) и свояк (муж сестры жены). И в данном случае это был, разумеется, именно зять – муж Ребекки Спинозы.
Напоследок скажу, что книга очень своевременная. Вышла она за два года до хохлопутча, а ведь именно Розенберг, по крайней мере с точки зрения Ялома, настаивал на балканизации России через агитацию среди т.н. украинцев.
