„И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей“.
Откровение св. Иоанна Богослова гл. 6 ст.5
Итак, обновим в памяти сказанное:
А теперь давайте поймём — к чему, собственно, сводится компенсация морального вреда. Компенсация морального вреда состоит в том, что возникает некоторая пара «кредиторское требование-долговое обязательство», в котором
должник — причинитель морального вреда,
кредитор — тот, кому моральный вред причинён,
а само
обязательство имеет денежный характер. Это — обязательство заплатить деньги.
А деньги суть именно мера права распоряжения. Последнее я постарался показать вот здесь:
То есть платёж указанной компенсации есть некоторое измерение морального вреда причём именно измерение в приравнивании к распоряжению чем-либо.
А что такое моральный вред? А это — физические или нравственные страдания.
И что же получается в этом случае? Получается, что в приравнивании к праву распоряжения попадает уже то, что совершенно точно никак не отчуждается от человека, то, чем он никак распорядиться не в состоянии по крайней мере в правовой объективности. Но это — в норме, если только само общество не устроено так, что распоряжению, то есть в конечном счёте отчуждению, подлежит едва ли не всё: достоинство, тело, личность, положение в обществе. А что тогда оказывается неотчуждаемым? Обратите внимание, что из приведённого ранее примера вполне по правилам оказались приравненными страдания родственников по поводу смерти девочки и деньги, разница между решением суда (замечу — законным и обоснованным!) и исковым требованием только в сумме, но не в самой по себе мере и, следовательно — не в существе, ведь снятая мера это что? — верно: существо. (Помните же: «Нет слов, которые позволили бы нам выразить наше горя от утраты нашей доченьки (сестрёнки)...»?)
Я отлично помню анекдот, который мне году эдак в 1969 рассказала мама. Сразу обращаю внимание, что ментами милиционеров в те времена, в общем-то, в быту не называли, использовали другое слово: «мильтон». Анекдот же вот какой.
Один человек назвал милиционера мильтоном. Тот счёл это мелким хулиганством и взялся выписывать штраф. А штраф за мелкое хулиганство тогда был 3 рубля, штрафовали тогда на месте для чего у милиционеров были квитанционные книжки. Ну, милиционер и выписал квитанцию на 3 рубля. У оштрафованного только бумажка в 10 рублей, а у милиционера нет сдачи. Ну, стоят, разойтись не могут, а милиционер брать лишние деньги не хочет. Тогда с поборами со стороны милиции было не то, что сейчас. И не просто потому что поймать могут, а потому что такие вещи были совершенно осуждаемы в обществе. И тут оштрафованный находится: «Значит так, пиши: „Мильтон, мильтон, мильтон и на рубль... собака!“»
Это казалось смешным. Но ведь в данном случае всё совершенно точно. Если назвать милиционера «мильтоном» стоит именно 3 рубля, то... единственное о чём имеет смысл тогда размышлять и спорить, так это о том, стоит ли 1 рубль назвать того же милиционера «собакой». Но это, повторяю, выглядело смешным и анекдотичным как раз в том самом обществе, в котором вообще всякая товарность подлежала преодолению, где сам по себе вопрос о компенсации физических или нравственных страданий с помощью денег выглядел откровенным цинизмом, сама постановка такого вопроса выглядела безнравственной и потому никак положения нарушителя не облегчала и даже наоборот. Именно потому что признавалось, что есть вещи, которыми распоряжаться нельзя просто потому что они никак не отчуждаемы ни в каком отношении. А именно поэтому никак не могут измеряться с помощью меры права распоряжения — деньгами.
Есть обратный вариант, разумеется.
Скажите, а вот такое Вам как? Нравится? Нет? А почему? Ведь тут не происходит решительно ничего, что отличается от компенсации морального вреда, причём заранее обещанный? вы посмотрите, посмотрите на youtube...
Что делает этот Григорий Мамурин, внучок хабаровского миллиардера? Что вас возмущает в таком поведении? Обратите внимание — с его стороны нет никакого насилия, не так ли? Он не отбирает даже, а предлагает и даёт... так в чём же дело?
А дело именно в том, что он до предела демонстрирует именно отчуждаемость всего и измерение всего именно в мере права распоряжения, хотя, разумеется, сей молодой человек, вероятнее всего, не размышляет на тему существа денег и правоотношений. Но его поведение именно предельно логично и ничем не отличается от поведения сторон в суде, когда они по поводу спора о компенсации морального вреда, скажем, заключают мировое соглашение, а оно никак в данном случае не запрещено, не так ли? Но даже если мы запретим мировые соглашения по этому поводу, то тогда в роли измеряющего оказывается уже и суд.
Что же мы имеем в результате при компенсации морального вреда деньгами?
Утверждая эту компенсацию в законодательстве, то есть именно в воле господствующего класса, оформленной в норму, мы утверждаем в качестве отчуждаемого то, неотчуждаемость чего должна равным образом быть гарантирована как именно права человека всем, причём в равной мере. Такого рода равенство гарантий, напомню, как раз и есть справедливость, которая будучи достигаемой только в обществе является социальной справедливостью. И компенсация морального вреда таким образом есть цена такой справедливости для конкретного человека, подразумевающая отчуждение неотчуждаемого. А если иметь в виду, что деньги равным образом соотносятся и со всеми иными товарами или тем, что превращено в товар, то именно компенсацией морального вреда, мы устанавливаем некое равенство между отчуждаемым и неотчуждаемым, а гарантировать равенство в ценах всем на все товары общество не может именно при товарности. И тогда получается, что сама по себе цена справедливости именно уничтожает справедливость. А это означает, что сама по себе денежная компенсация морального вреда противоречит разумности, а значит и является недействительной. И вот ровно по этой причине невозможно изобрести какие-либо разумно обоснованные методики, которыми выработать логику измерения неизмеряемого: исчислить в мере права распоряжения тем, чем распорядиться невозможно. Любые такие методики будут необоснованными, а потому их всегда будет много. Каждый будет составлять свою методику кто во что горазд.
Поэтому попытка рационализировать денежную компенсацию морального вреда будет выглядеть, например именно так:
Суть присуждения компенсации ведь не в обогащении, а в восстановлении справедливости. Так если в Англии справедливость восстанавливается в размере трёхмесячной зарплаты, то на Украине она не должна восстанавливаться в размере трёхэтажного дома.
Нормально, да? «Справедливость восстанавливается в размере ... зарплаты, ... в размере ....дома».
Ну или надо признать, что поведение, например, Григория Мамура — норма для общества. Но тогда недействительным оказывается само это общество, в котором есть такая унормированность.
Ну и напоследок. Обратите внимание как воспринималось соизмерение отчуждаемого и неотчуждаемого в 1961 году в образном мышлении:
О «братьях-писателях»
(Эпиграмма, оставленная в книге посетителей дома-музея А.П. Чехова в Ялте)
Писательский вес по машинам
Они измеряли в беседе:
Гений — на «ЗИМе» длинном,
Просто талант — на «Победе».
А кто не успел достичь
В искусстве особых успехов,
Покупает машину «Москвич»
Или ходит пешком.
Как Чехов.
С.Я. Маршак 6–ХI–1961 г.
Обратите внимание, что хотя тут речь идёт об ином неотчуждаемом, не о физических и нравственных страданиях, логика продемонстрирована та же самая.
А вот что следует за чёрным всадником с мерой в Откровении:
И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвёртого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвёртою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. [Откр.6:7-8]
Ещё по теме:
