Леся не верила, что у Матвея что-то получится, но у него получилось. Первый раз, правда, все пошло не по плану – Лесю не пустили на интервью вместе с ним, сказали, что секретарша пусть подождет в приемной. Матвей расстроился, но не сдался.
- Ты фотографировать умеешь? – спросил он позже, когда они вернулись домой.
- Что? – не поняла Леся.
Матвей вздохнул.
- Я все время забываю, что ты из леса вышла. В буквальном смысле слова. Ладно, разберемся.
Он достал фотоаппарат – совсем не такой, какой был у отца, а большой и с кучей всяких кнопок. У отца фотоаппарат был маленький, в черном чехле на замке, и его выуживали из шкафа только по праздникам, а фотографировал всегда сам отец, детям его в руки не давали. Да Леся никогда и не интересовалась этим процессом. Но сейчас, когда фотокамера была в руках Матвея, она приобретала совсем иное значение.
- Смотри – это зеркальная фотокамера. Тут куча настроек, но сразу ты в этом не разберешься. Поэтому можно фотографировать на автомате. Вот, давай я тебя сфотаю.
Он поднял фотокамеру к лицу и нажал на кнопку. От вспышки Леся вздрогнула, а в глазах замелькали пятна.
- Вот, это ты, – он протянул ей аппарат, и Леся увидела на экране себя – испуганную, с полузакрытыми глазами.
- Ну да, не очень получилось, – сказал Матвей. – Давай еще раз.
Вторая фотография была получше, но Леся себе и здесь не понравилась.
- Держи, попробуй сама, – он протянул ей фотоаппарат. – Сюда смотришь, выбираешь кадр и нажимаешь на кнопку.
И в тот момент, когда она посмотрела в глазок видоискателя, все изменилось. Появилась магия – Леся слегка поворачивала камеру, и картинка менялась. Она нажала на спусковую кнопку один раз, второй, встала и отошла к двери, нажала еще несколько раз. Ей не нужно было смотреть на экран, она и без этого знала, что получилось.
- Ого! – Матвей был искренне восхищен. – Да у тебя талант! У меня никогда не было таких классных фоток. Поставлю на аву.
Что значит «поставить на аву», Леся не знала, но уточнять не стала – побоялась показаться глупой. Впрочем, совсем скоро она обо этом узнала.
Матвей дал Лесе инструкцию к фотокамере, и уже через неделю она перешла на ручное управление. У нее и правда был талант, и когда на следующей встрече Матвей представил ее фотографом, за несколько минут, пока она фотографировала, Леся не только смогла понять, о чем думает человек в черном кожаном кресле, но и сделала очень даже неплохие снимки.
Конечно, в статье этой информации не было, но Матвей передал ее кому нужно, объяснив, что это создает им с Лесей крышу – нужные люди сами воспользуются полученной информацией, обещая взамен защиту и покровительство, если она окажется правдивой. А уже потом были и другие встречи, за которыми последовали разоблачительные статьи. И не было ничего удивительного в том, что карьера Матвея резко пошла в гору.
Саше все это не нравилось – не нравилось, что Матвей возится с Лесей, словно мамочка: водит по магазинам, учит пользоваться гаджетами и обустраивает для нее свою квартиру. Не понравилось Саше и то, что Матвей внезапно стал более востребованным журналистом, чем она. Леся рассказывала Матвею все, о чем Саша думает, движимая ревностью и желанием обратить на себя внимание. И ничего удивительного не было в том, что очень скоро Саша и Матвей расстались. Правда, на отношение Матвея к Лесе это никак не повлияло: он как воспринимал ее словно бы младшей сестрой, так и продолжал это делать. Но Леся не теряла надежды – никакой серьезной соперницы рядом с Матвеем она не видела. И хотя Саша не умела читать мысли, чувства Леси она разгадала без проблем:
- Думаешь, он сможет заинтересоваться такой соплюхой, как ты? Я не знаю, что ему от тебя нужно, но точно не это.
Саша и не подозревала, как она была близка к истине...
Все свободное время Леся посвящала двум вещам – изучала интернет и его возможности и фотографировала. Матвей мало бывал дома, и сначала это ее расстраивало, но постепенно она стала находить прелесть в той свободе, которую обрела после стольких лет заточения. Она гуляла по улицам города – сначала неуверенно, пугаясь каждого незнакомого звука, внезапно выбежавшей собаки или обращающегося к ней человека, а потом все смелее и увереннее. Она фотографировала здания, людей, ловила интересные моменты и ситуации. Дома Леся готовила ужин и до блеска отмывала квартиру: она была уверена, что рано или поздно Матвей это оценит и поймет, что без нее он просто не сможет жить.
Она и не заметила, как прошел год. Год, который Леся жила в квартире Матвея и помогала добывать для него нужную информацию, год, в который она с каждым днем все реже и реже вспоминала о сестре.
Сначала Леся дергала Матвея каждый день – когда мы поедем за Викой, ты же обещал? Матвей объяснял ей, что ее похищение – это преступление, и его могут посадить в тюрьму. Поэтому сначала нужно заручиться поддержкой серьезных людей, а уже потом... Это «потом» никак не наступало, а Леся все реже задавала вопросы, замечая, как Матвей раздражается, стоит ей заговорить об этом. Она не могла прочитать его мысли, но и без этого понимала – из-за нее он сильно рисковал, его ведь и правда могли посадить в тюрьму, и её недоверие его обижало.
- Когда будет возможность, мы сразу поедем, – обещал он.
Однажды во время очередной прогулки, Леся забралась слишком далеко от дома и заблудилась. Но такое в последнее время случалось часто, Лесю это не особо пугало. Она даже любила такие неожиданные повороты, которые открывали ей город с новой стороны. Увлекшись бродячей кошкой, она свернула во двор, но та скрылась под автомобилем, и Леся оторвала глаза от фотоаппарата. Перед ней был самый обычный дом, Леся видела таких уже много, но ее сердце внезапно подлетело к горлу. Она долго не могла понять – что не так? Чего на испугалась?
Леся перевела взгляд на пластиковую желтую горку, на покосившиеся качели, самолетик на пружине... Это был ее двор, тот двор, в котором с ней гуляла мама, она не могла в этом ошибаться. Леся была маленькой, когда они переехали в деревню, но в памяти остались кусочки прошлой жизни: уютной кухни с зелеными занавесками, маминого большого зеркала с наклеенными фотографиями и открытками, детской площадки с покосившимися качелями...
Она уже много лет не вспоминала о маме. Ее образ стерся из ее памяти, растаял, словно дым. Но она помнила ее улыбку, длинные волосы, пахнущие цветами, нежный голос. Если посмотреться в зеркало, особенно сквозь пелену слез, в нем всегда можно увидеть маму, ведь Леся так похожа на нее. В отличие от Вики, которая была похожа на папу. Вики, которую она бросила там, с этой ведьмой тетей Сарой, которая травила ее порошками, и хорошо, если еще не свела в могилу как их маму.
Домой Леся вернулась в слезах. Она не приготовила ужин, ничего не делала по дому. И когда Матвей объявился, сказала:
- Если ты не отвезешь меня и не поможешь забрать Вику, я сделаю это сама.
Матвей растерялся. Видимо, он решил, что Леся смирилась с тем, что ее сестру не получится забрать. А, может, еще о чем-то думал, Леся не знала – кроме дяди Георга, это был единственный человек, чьи мысли ей были недоступны.
- Ну, хорошо... Я попробую что-нибудь сделать, – неуверенно проговорил он.
- Нет, – настаивала Леся. – Ты не попробуешь, а сделаешь. Ты же обещал мне! А прошел уже год! Понимаешь – год!
Матвей вздохнул, опустился на банкетку, снял ботинки.
- Окей. Завтра пойду к нашей крыше и порешаем.
Лесе показалось, что Матвей нервничает, и это ей не понравилось. В тот вечер он много шутил, сам приготовил ужин, говорил, что Леся – его спасительница и так далее. Конечно, это было приятно, но она уже не была такой наивной, как раньше, и понимала, что за всем этим стоит его неуверенность в том, что получится исполнить свое обещание.
Несколько дней он, как мог, саботировал повторный разговор, но, когда Леся заявила, что больше не будет ему помогать, Матвей сдался.
- Мы не сможем забрать Вику.
- В смысле не сможем?
Впервые за этот год она позволила повысить на него голос.
Матвей опустил глаза, принялся щелкать суставами пальцев – это была единственная привычка, которая раздражала Лесю в нем.
- Её там нет.
Сердце Леси упало.
- Что значит нет? – спросила она совсем другим тоном, мысленно обвиняя себя в том, что бросила сестру одну с тетей Сарой. Неужели она сделала с Викой то же, что и с мамой?
Матвей тяжело вздохнул.
- Он увез ее.
- Кто?
По ее спине пробежал холодок, а в пустом желудке поднялась горькая желчь.
- Ваш дядя, – выдавил Матвей.
У Леси было такое чувство, будто ей под ребра загнали нож.
- Дядя Георг? – зачем-то спросила она.
Матвей кивнул.
- Но ты же сказал, что он мертв?
- Я ошибся. Прости.
Это его детское «прости» разозлило Лесю.
- Что значит ошибся? Это что, так сложно отличить мертвого человека от живого?
- Прикинь, да! Он реально казался мертвым! Я пульс проверил. И его не было. Не-бы-ло. Но сейчас я навел справки и узнал – твоя сестра уехала с твоим дядей.
- И как ты это узнал?
В душе Леси зашевелилась надежда – может, он это специально придумал, чтобы не ехать?
- Подослали человека к твоему брату. Он болтливый такой, особенно, если пообещать ему что-нибудь интересное. Похоже, жизнь в этой глуши его не особо веселит.
Насколько помнила Леся, брата интересовали не самые приятные вещи, вроде внутренностей лягушек и огнестрельного оружия. Но спрашивать, что он попросил за информацию, она не стала – и так тошнота подступала к горлу.
- И что он сказал?
- Сказал, что старшая сестра сбежала, а младшая полгода назад уехала с дядей.
Полгода назад. Если бы она раньше заставила Матвея выполнить свое обещание, то можно было спасти Вику от лап этого паука. А теперь... Теперь было уже слишком поздно. Или нет?
- И где они? Дядя Георг и Вика.
- Я не знаю.
- Так узнай! Ты журналист или нет?
Лесю начало трясти, к глазам подступали слезы. Матвей шагнул к ней, прижал к своей груди.
- Ну, малыш, не надо, все будет хорошо. Я сильно виноват перед тобой, я понимаю, но и ты пойми – я не мог раньше, не все зависит от меня. Мы с тобой вдвоем сможем подняться на такие вершины, о которых ты даже не представляешь! И тогда уже никто не сможет диктовать нам правила.
Еще вчера эти его слова «мы с тобой вдвоем» подняли бы ее на небеса, но сейчас они их даже не замечала.
- Мне не нужно высот, мне нужно спасти сестру!
- Мы спасем ее! Я клянусь, малыш, я все для этого сделаю! Найду его адрес, найду людей, которые смогут ее вытащить! Но на это нужно время. Не плач, у тебя ведь есть я. А я всегда буду рядом, обещаю.
В этот момент до Леси дошло, что уже больше минуты Матвей прижимает ее к себе, и это вовсе не братское объятие. Она обвила руками его талию, подняла заплаканное лицо и поцеловала его в губы. Она сама не ожидала от себя такого, но отступать не собиралась.
Матвей не оттолкнул ее. Но поцелуй прервал.
- Тебе еще нет восемнадцати. Это неправильно.
- Возраст согласия – шестнадцать, – возразила Леся, которая уже изучила этот вопрос в интернете, когда в одной из статей Матвея поднималась эта тема – каждую его статью она чуть ли не наизусть учила, и, если чего-то не понимала, шла в поисковик.
- Так, начиталась уже. Леся, я серьезно. Твой паспорт я видел, так что знаю, что тебе еще семнадцать. И я не хочу торопиться, у нас впереди много времени.
Звучало это многообещающе, но Леся не могла не думать о Вике.
- Ты спасешь мою сестру?
- Обещаю!
Он снова обнял ее, и Леся вздохнула: Матвей прав, пока они вместе, у них все получится.