Домой они шли вместе, расстались в своем дворе, но, когда Марк уже заходил в подъезд, он услышал в той стороне, куда ушел Генка, мужские крики. Марк побежал назад. Друг стоял, молча склонив голову, а у его ног лежал парень и не шевелился. Рядом расплывалась лужа крови.
— Что тут? — Марк остолбенел.
— Двое…хулиганов…привязались, — Генка произносил слова через паузу, будто подбирая их, — Я ударил одного… Он упал… Не дышит…
Пазл сложился мгновенно:
— Забудь, что это ты. Это я. Беги, «скорую» вызывай, и полицию. Ну, что смотришь? Куда тебе в тюрьму – у тебя мать мигом концы отдаст от такой новости. А я сейчас уеду, как и хотел. Далеко и надолго. Судья позаботится…
В этот момент он совсем не думал о своих собственных родителях, о том, как они переживут все это – суд над единственным сыном, и его дальнейшую жизнь за решеткой. Впрочем где-то, краешком сознания он понимал, что родители его не бросят – и передачи будут приносить, и на свидания ездить, и никогда в душе до конца не поверят, что их сын убил человека.
Во время следствия к Марку относились неплохо, потому что он сразу взял вину на себя, не пытался увиливать и искать себе оправдания. Хулиганы же, которые «на него» напали (удалось найти и второго отморозка) уже имели судимость, и несомненно сами загремели бы в ближайшее время на зону. Так что Марк в какой-то степени «очистил общество». Присудили ему два года тюрьмы за убийство по неосторожности, и, учитывая все смягчающие обстоятельства и безупречное поведение в колонии – через полтора года отпустили на свободу.
Дома Марка встречали так, будто он вернулся с фронта, с какого-то трудного и опасного задания. Каким-то образом родители уже знали правду, поняли, что сын взял на себя чужую вину. А Марк с раскаянием смотрел на мать, которая уже и не пыталась закрашивать седые волосы, и на отца, который выглядел гораздо старше своих лет.
Основным желанием родителей было непрерывно кормить Марка – по их мнению, он страшно отощал, и держать его дома, чтобы сын не влип снова с какие-нибудь неприятности.
— Как Геныч? — спросил Марк, хлебая борщ.
Лицо матери вмиг окаменело:
— Знать его не хочу. Ты-то показал себя хорошим другом, сверх-другом, когда пошел в тюрьму вместо него. Но он-то как это допустил…
— Мама, — сказал Марк, откладывая ложку, и глядя женщине прямо в глаза, — Я его попросил об этом.
— Надеюсь ваша дружба на этом закончится. Никогда больше я не захочу видеть его в нашем доме.
Но через несколько дней после возвращения, Марк все-таки пошел навестить Геннадия. К его удивлению, в знакомой квартире жили теперь чужие люди. Только с помощью соседей парню удалось узнать, что произошло. Генка фактически лишился родителей. Отец его, с которым мать давно уже была разведена, умер. Болезнь матери прогрессировала, Геннадий сдал женщину в дом инвалидов, а сам женился, продал квартиру и уехал.
На работе тоже подтвердили, что Генка уволился, а о дальнейшей его судьбе сотрудники ничего не знали. Многое видел Марк за последние годы, и все же эти новости его потрясли. Ведь он согласился взять на себя вину друга не только из-за того, что хотел уехать подальше от Маши. Он все время помнил про мать Генки – Анну Матвеевну. Марк очень тепло к ней относился, и надеялся, что другу удастся поставить ее на ноги. А тот, оказывается, даже не пытался. Впервые Марк подумал о том, что его жертва была совершенно напрасной.
Дом инвалидов в городе был один, и Марк поехал туда, не раздумывая. И само здание, и вся обстановка производили тяжелое впечатление. Это ведь не платные пансионаты для престарелых, где тепло, уютно и комфортно. Дом инвалидов явно финансировался по остаточному принципу. Он давно нуждался в ремонте. Обшарпанные стены и старая мебель, тяжелые запахи, стойкое понимание того, что все эти люди, которые собрались здесь, не нужны близким и просто доживают свой век…
Марку больно было увидеть свою добрую знакомую в такой обстановке. Анна Матвеевна сразу узнала его и очень обрадовалась.
— Милый мой, как ты возмужал! Как же я тронута, что ты ко мне пришел, не забыл…, — повторяла она, и все старалась коснуться Марка, стряхнуть какие-то невидимые пылинки с его рукава, погладить по плечу.
— Анна Матвеевна, насколько я понял слова Геннадия – болезнь ваша прогрессирующая, и без дорогостоящего лечения вы на ноги не встанете. Но как я вижу сейчас – вы чувствуете себя относительно неплохо. Почему же вы живете здесь? Разве вам не лучше будет в домашней обстановке, с близкими?
— А куда же я пойду, миленький, если Генка продал мою квартиру? Мне просто некуда выписываться отсюда. Пенсии моей не хватит, чтобы снимать жилье.
— И вы дали ему согласие? Ведь квартира изначально ваша…
— Он мне на пальцах доходчиво объяснил, — с печальной улыбкой сказала Анна Матвеевна, — Что он мужчина, и у него нет возможности ухаживать за старушкой-инвалидом. Мыть, менять белье и все такое. Это должны делать в соответствующем учреждении, куда он меня и отправит.
И жену свою он тоже не мог об этом просить – поскольку она молодая, привыкла к комфорту, да и меня не знает, ничем мне не обязана. Как видишь, он не стал таиться, чего-то от меня скрывать. Как есть, так и выложил. Что ж, нет, так нет – мне уже мало что нужно, я позволила ему продать жилье и уехать. Пусть будет счастлив, если может.
— А на ком он женился, кстати? Когда мы с ним общались – у него не было девушки.
— Была у него девушка, — возразила Анна Матвеевна, — И ты ее хорошо знал. Маша эта самая, что вам обоим нравилась. Как ты… Как тебя… ну словом, как выпал ты из жизни, они тут сразу и расписались. И видишь, у них было задумано, чтобы уехать подальше, и чтобы никто в их жизнь молодую не вмешивался.
— Главным образом, конечно, я, — будто сам себе сказал Марк.
Теперь все встало на свои места. Странно, ему было больнее за Анну Матвеевну. То, что Маша ушла именно к Генке, не вызвало шока. Будто что-то отболело внутри - за то время, когда ни Маша, ни Генка не написали ему ни одного письма в колонию. Просто теперь все стало ясно.
— Так что же насчет вашего самочувствия…
— Да ты же знаешь, что надеяться мне не на кого. Пенсия моя сюда идет, в основном, на содержание. А оставшихся копеек на что ж хватит… Сама себя я из этой ямы вытаскивала. Одно время действительно, едва ли не пластом лежала. Смотрела тут на своих соседок и думала – не дай Бог дойти до такого состояния. Здесь же даже памперсов по два в сутки на человека дают, и больше – хоть что с тобой случись — не поменяют. И я начала всеми силами сама за себя бороться.
Марк смотрел на пожилую женщину и испытывал чувство какой-то щемящей нежности. Он помнил несравненные драники и пирожки с капустой, которые готовила Анна Матвеевна, и которые разлетались вмиг, если они с Генкой были дома. Женщине всегда приходилось нелегко – муж ее, хоть и не был злым человеком, но часто уходил в запои. Засыпал даже на лавочке перед домом, и Генка отчаянно стыдился. И, жалея сына, Анна Матвеевна развелась с супругом. С тех пор она тащила семью на себе. Искала подработки, когда была дома — до поздней ночи хлопотала по хозяйству, даже одежду Генка, в основном, носил ту, которую сшила или связала его мама.
Сейчас Марк понимал, что каждый кусок в этой семье был на счету, но Анна Матвеевна ухитрялась и пирожки эти испечь «из ничего», и оладушками мальчишек побаловать. А если ребята засиживались за играми или уроками, женщина звонила родителям Марка и просила:
— Пусть ваш сынок останется у нас ночевать. Я уж прослежу, чтобы утром мальчишки в школу не опоздали. И завтраком их накормлю.
И так же, как своему сыну, она пришивала Марку оторвавшиеся пуговицы, или вешалку к куртке, добродушно ворча, что ребята носятся как угорелые, и вещей на них не напасешься.
— А вы знаете, где Геннадий сейчас? — спросил Марк.
— Откуда…. Он мне ни разу не написал. Знает, что взять у меня больше нечего, так что интереса для него я, видимо, не представляю. И у меня совесть чиста – платить ему на меня не приходится, на содержание пенсии хватает.
— Так, понятно, — Марк встал, — Вы не возражаете, если я вас буду навещать, Анна Матвеевна?
— Да что ты… Я только рада буду очень.
Дома Марк решил ни о чем не рассказывать, зная, что мать с торжеством скажет, что Генка оказался сволочью по всем статьям. И, пожалуй, родители будут против того, чтобы Марк ходил к Анне Матвеевне – ведь они так хотят, чтобы он окончательно порвал со всей этой семейкой.
Сам же он твердо решил не оставлять женщину одну.
В следующий раз, перед тем, как ехать к ней, он заглянул на рынок, купил самых лучших фруктов. Но брал всего – груш, яблок, мандаринов, бананов – понемногу. Он не знал, есть ли где там хранить продукты… Лучше он лишний раз приедет и привезет все свежее. Еще надо бы купить постельное белье, хороший халат, тапочки… Да мало ли что нужно – об этом лучше у самой Анны Матвеевны как-нибудь деликатно выведать...
СЛЕДУЮЩАЯ, ТРЕТЬЯ ГЛАВА
СПАСИБО, ЧТО ЧИТАЕТЕ И ЖДЁТЕ! 🌼🌼🌼