Марк и Геннадий дружили с раннего детства. Познакомились они, когда еще были дошкольниками и играли в одном дворе. С тех пор встречались каждый день – и родители поняли: разлучать приятелей бесполезно, даже когда они болели. Вроде бы встречаться в такое время нельзя, чтобы хворый не заразил здорового. Но Генка вис у Марка на окошке (тот жил на первом этаже), а если Генка подхватывал простуду, Марк по пятьдесят раз на день звонил в его дверь, чтобы узнать, как там поживает «кореш».
Пришло время, когда родители и одного и другого парнишки стали считать, что у них по два сына. Покупали обоим подарки на дни рождения, брали мальчишек с собой на дачу или на рыбалку. Два сына – это не только вдвое больше хлопот, это еще и две пары рабочих рук. Когда Марк и Геннадий подросли – они и тяжелые сумки с картошкой домой носили, и ковры на снегу выбивали, и землю на дачах копали – вместе веселее.
Конечно, они пошли в одну школу и в один класс. И оба расстроились, когда учительница посадила их за разные парты. Обоих – с девочками. Только когда ребята перешли в восьмой, старшеклассникам дали больше свободы, и Марк с Геннадием заняли последнюю парту в третьем ряду, и там уже сидели до выпускного.
В их дружбу никто не смел вмешаться, никто не делал попыток рассорить их. Может быть, еще и потому, что оба ходили в спортивную школу и, не задумываясь, ответили бы боксом на любые подначки.
А вот с выбором дальнейшего пути произошла заминка. Марку легко давались точные науки, а Геннадию было все равно, чем заниматься – ни в какой области он не преуспевал, воспринимая уроки, как тяжелую, но необходимую обязанность. И когда Марк собрался в политех, Геннадий только усмехнулся:
— Я не потяну…
— А чем бы ты вообще хотел заниматься? — спросила его мать Марка, — Сынок, погоди, я знаю, что ты сейчас скажешь. Что ты поможешь другу – и поступить в ВУЗ, и учиться. Желание благородное, но если это не призвание Гены – то ничего хорошего из этого не выйдет. Геночка, так кем ты себя видишь?
Геннадий вздохнул и признался:
— Матросом. На «ракете» или «комете». Река, скорость, города, села… Пришвартоваться, отдать концы, как-то так….
Мать Марка вздохнула и потрепала парнишку по темным, волнистым волосам. Совсем еще ребенок. Ладно, вопрос о призвании оставим, пусть Марк присматривает за ним, он-то серьезный и ответственный.
И у Марка все получилось. Правдами и неправдами ему удалось помочь закадычному другу получить нужный проходной балл. Так что они оба поступили в институт, и через положенное число лет вместе его окончили. Правда, Марку нередко приходилось и чертить, и проекты делать «за себя и за того парня». Тот парень, то есть Генка, в благодарность освобождал Марка от той домашней работы, которая ему полагалась, делал все сам, даже кофе варил и приносил другу.
И вот, у обоих в руках дипломы, правда, с разницей в цвете, у Марка – красный. И тут ему, отличнику, лучшему выпускнику, родной дядя предложил хорошее место. Отработаешь пять лет – получишь квартиру, только нужно будет заключить контракт еще на пятнадцать лет работы в этом коллективе. Но если разобраться – фирма отличная, платят хорошо, чего прыгать с места на место…
— А Генка? — спросил Марк.
Дядя пояснил — место одно, да и диплом у друга с натяжкой – такой и специалист из него будет. Нет, компании люди надежные нужны, и Марку просто выпал шанс. Неужели, если бы он выиграл в лотерею, то отказался бы от выигрыша только потому, что другу не повезло точно так же?
Марк даже не думал - отказался. Не мог он так предать друга, они ведь давно договорились, что работать будут вместе. Дядя поговорил с его матерью, которая приходилась ему сестрой. И мать вечером пришла в комнату Марка.
— Ты понимаешь, что делаешь глупость? — спросила она.
— Ты про это место, да?
— Именно. С какого-то момента в жизни вам все равно придется идти разными путями, и лучше, если вы начнете делать эти шаги сейчас, пока еще молоды.
Тогда Марк не придал большого значения словам мамы, как-то пропустил их мимо ушей. Он знал одно — раз пообещал другу, слово надо держать, иначе сам себя уважать перестанет. Да и вместе как-то спокойнее – где он Генку поддержит, где тот – его.
Так они и устроились вдвоем в другую компанию. Особых перспектив там им не обещали, зарплаты были гораздо скромнее, но зато работали они теперь вместе.
А через несколько месяцев случилось то, что заставило Марка вспомнить о словах матери. Он встретил девушку. Потом оба вспоминали этот момент со смехом.
В тот воскресный день Марк был один. У Генки мать положили в больницу, и он уехал отвозить ей чистые вещи. Марк решил поехать в центр города. Вообще-то их с другом семьи жили в достаточно новом, современном районе, но периодически всех жителей этого крупного областного центра заносило в историческую часть. Погулять по местному «Арбату», зайти в магазины, кафе, музеи, побродить по набережной….
Марк присел на скамейку на одной из аллей. Но задержался там ненадолго. Во-первых, день был холодный. Начал накапывать мелкий дождь. Во-вторых, к нему привязался нищий. Очень навязчивый нищий – молодой парень в рваной тельняшке, который повторял:
— Мне много не надо. Тыщу дай, и я уйду.
Тысячу рублей Марку было жалко – парень явно не инвалид, просто глупец или алкаш. Марк поднялся и ушел. А в десяти минутах ходьбы по той же набережной он увидел ее. Машу.
Торговка продавала чай из бидона. Разливала его половником в пластиковые стаканчики. Чай был дурной – жидкий, светло-коричневого цвета, и наверняка — чуть сладкий. Зато горячий. Над стаканчиками и открытым бидоном поднимался пар. И еще она торговала чебуреками. Вот они пахли умопомрачительно. Девушка ела чебурек, жмурясь от удовольствия, и запивала его чаем. И Марк тут же купил себе то же самое и подошел к ней.
— Вы так вкусно едите, — сказал он, — Можно постоять рядом с вами?
Они постояли, пока не съели и не выпили все. А потом пошли вдоль по набережной. И с того дня уже почти не разлучались. Марк полюбил Машу искренне, нежно и был уверен - навсегда. Но гуляли они часто втроем, потому что к ним присоединялся и Генка. Это вроде бы было хорошо и весело, что они все трое. Генка постоянно что-то придумывал. Оказывается, он знал город лучше Марка, и постоянно открывал для них какие-то новые местечки, где они еще не бывали – живописные старые дворы, или неприметный подвальчик, где варили лучший в городе кофе, или крышу, на которую можно было залезть и любоваться оттуда вечерним городом, сверкающим яркими огоньками. Но в глубине души Марк чувствовал, что так – неправильно, и они должны быть с Машей вдвоем, а Генка – сам по себе.
Марк знал, что он скоро женится на Маше, а Генка потом тоже женится, когда встретит свою судьбу. Теперь естественным казалось, что и в том, что касается работы, их пути разойдутся, и они будут встречаться в лучшем случае, по выходным и праздникам. Но, может быть, их дети будут дружить, как они сами дружили в детстве.
Потом мать Генки окончательно слегла и уже не выходила из больниц. Марк даже почувствовал угрызения совести – может быть, именно он своими желаниями наслал на друга такую беду? Теперь никто не мешал ему быть вдвоем с Машей.
Но однажды девушка сказала:
— Я ухожу, — и когда Марк не понял, объяснила, — Ухожу от тебя к другому парню. И не надо, не говори ничего…
— Не скажу, — пообещал Марк.
Он повернулся и пошел. По той же набережной, где они встретились, только в другую от Маши сторону. Потому что – что тут можно сказать? И что сделать? Только отпустить. И не оборачиваться, потому что обернуться – очень больно. Марк никогда не испытывал такой боли.
Он позвонил Генке. Раньше всегда первым его вопросом было: «Как мама?» Но сейчас Марк сказал:
— Пойдем, посидим в «Россиянке». Мне плохо.
«Россиянкой» именовался маленький бар на речном вокзале. Внизу, в гулком стеклянном зале была столовая, а над ней – под самым потолком – полутемный бар. Музыка здесь была тихая, свет – лишь огоньки, как на новогодней елке. То, что нужно для натянутых в струну нервов. Марк купил бутылку водки.
— Круто начинаешь, — сказал Генка, — Хоть закуску какую возьми …
— Тут ничего нет.
В баре действительно продавались лишь соленые орешки да чипсы. Генка сбегал вниз, в столовую, принес пару котлет.
— Как мама? — спросил Марк.
Генка махнул рукой:
— Врачи говорят, чтобы поставить ее на ноги, нужно заплатить. Так, короче, такие деньги, каких у меня никогда не будет, даже если я самого себя на органы разберу. Так что — лучше и не спрашивай. На уколах продержится еще какое-то время. А у тебя что? Просто так ты бы меня сюда не вытащил…
Марк не стал говорить ему ничего про Машу. Не мог сейчас даже имя ее произнести.
— Уеду я, Геныч, — сказал он, — Один. Ты оставайся, тебе мать выхаживать надо. А я рвану куда-нибудь далеко, через всю страну, в Сибирь, может, а может и на Дальний Восток. Не хочу видеть вот это все.
Разошлись они поздно. Когда бутылка опустела, а Марка чуть-чуть отпустило. Никогда они не говорили так мало. Пили, молчали, думали...
СЛЕДУЮЩАЯ, ВТОРАЯ ГЛАВА
СПАСИБО, ЧТО ЧИТАЕТЕ И ЖДЁТЕ! 🌼🌼🌼