Часть 3. «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит…»
Уже из описания боев в предыдущей части видно, что американская армия испытывала гигантские проблемы, и была лишь ограниченно боеспособна, по сути могла использовать только партизанскую тактику. При этом, несмотря на большие потери британцев при Лексингтоне, Конкорде и Банкер-Хилле, американцы не смогли в конечном итоге добиться успеха, ибо бои эти были ими по результату проиграны.
Но было у повстанцев одно преимущество, которое позже стало определяющим. Речь о разведке и контрразведке. Так, полковник британской армии (по совместительству - глава британской военной разведки в Америке) Джордж Беквит (Beckwith) честно сказал: «Вашингтон не победил Англию, он просто ее перешпионил (outspied)!»
Согласно отчету Джона Джея, главного судьи Нью-Йорка, только треть из жителей колоний на начало 1776 года поддерживало идею независимости. Но счастье, говорил Джей, что эта треть - активная, тогда как две трети противников независимости пассивны. В прошлой теме мы говорили про Сынов Свободы. Так вот, совершенно неудивительно, что туда был внедрен английский шпион - Бенджамин Черч. Причем внедрен был не кем-нибудь, а самим главнокомандующим британскими войсками в Америке - Томасом Гейджем. Черч был раскрыт в 1776-м, причем другим супер-шпионом, правда уже с американской стороны, - Полем Ревиром, о котором мы уже упоминали.
На втором Континентальном Конгрессе летом 1776 года были приняты и ратифицированы Статьи Конфедерации, кроме того, помимо всего прочего, был создан поистине прекрасный комитет - Committee for Detecting and Defeating Conspiracies, Комитет по Обнаружению и Подавлению Заговоров. Вообще странно, правда? Все историки и жизнеописания американской революции взахлеб говорят о Декларации Независимости, но мало кто упоминает о Комитете по Обнаружению и Подавлению Заговоров. Демократия - она ведь такая. Добро должно быть с кулаками, и в ботинках 45 размера, желательно с шипами. Главное только об этом не кричать на всех углах, чтобы тебя не заподозрили в отходе от демократических принципов.
Грубо говоря, получалось, что активная 1/3 населения колоний решила втянуть в гражданскую войну и революцию пассивные 2/3 населения.
И в деле разведывательной работы американцы безусловно выиграли у англичан. Дело в том, что единой английской службы разведки в войне за Независимость в принципе не было. Была армейская разведка (самые яркие ее представители - Оливер Деланси и Джордж Беквут), была дипломатическая, была военно-морская, но все они действовали разрозненно. Сторонники Независимости практически сразу создали координационный центр, который действовал на всех направлениях. В результате англичане находили американских шпионов не только в самом Новом Свете, но и в европейских странах, а даже в Англии. Причем даже на верфях Королевского Флота работала группа, которая пыталась установить в строящиеся корабли самоподжигающиеся устройства!
Американцы в деле шпионажа работали системно, и поэтому оказались на коне. Потом они смогли оперативно развернуть свою шпионскую сеть против Франции, которая совершенно не горела желанием, чтобы Штаты стали сильной страной. Франция настаивала на своих условиях мира для США. Прежде всего, она была против передачи колонистам района реки Огайо, предлагая создать там два индейских государства под протекторатом Англии и Испании. Кроме того, король Людовик настаивал, чтобы территория на западе для Тринадцати Колоний была ограничена Аллеганским хребтом, не затрагивая французскую Луизиану и испанскую Флориду. Было и еще одно французское условие – рыболовство в районе Ньюфаундленда и Лабрадора должно было остаться исключительно французским.
Франция была союзником США только до определенного момента, ей сильное государство в Новом Свете было совершенно не нужно. Так вот, единая служба разведки помогла американцам не только купировать французские усилия, но и продавить свои, играя на противоречиях между Англией и Францией.
Но это просто вводные данные, подробнее мы поговорим об этом позже, по ходу повествования.
Вопрос разведки - вопрос сложный. О качестве и силе той или иной шпионской сети мы чаще всего знаем по громким провалам. Но даже они дают представление о силе и размере разведки той или иной стороны. Чтобы было понятно - секретные документы разведки времен американской революции начали рассекречивать... только сейчас, то есть через 250 лет!
Фенимор Купер совершенно правильно взял за основу сюжета своего романа об Американской революции именно историю шпиона. Вашингтону не удавались сражения, у американцев до конца войны за Независимость не было нормальной армии, своему снабжению они обязаны голландцам, французам и испанцам. Но шпионская сеть, построенная Вашингтоном - она выше всяких похвал. Ну и плюс - совершенное пренебрежение работой контрразведки со стороны английских командующих в Америке. За что британцы в конечном итоге и поплатились.
В защиту англичан стоит сказать, что уже упоминавшийся Джордж Беквит после войны за независимость получил карт-бланш на развертывание шпионской сети в США. И кончилось все тем, что по очень серьезным подозрениям у него в резидентах и информаторах ходили... лидеры Революции - Джон Адамс, Томас Джефферсон, Александр Гамильтон. В общем, за неуспехи времен войны Беквит сполна рассчитался после войны.
А пока давайте вернемся в 1775 год. Англичане, обеспокоенные нападениями американских каперов и повстанцев на склады с оружием, еще в январе 1775 года послали к берегам Северной Америки эскадру вице-адмирала Сэмьюэла Грейвза (4 линейных корабля, 7 фрегатов, 3 шлюпа, 10 мелких судов) для охраны торговых караванов и атак на приватиров САСШ.
После поражения британцев у Конкорда и Лексингтона гарнизон правительственных войск был заблокирован в Бостоне, а местные патриоты захватили несколько судов с припасами, предназначенными для осажденных в Бостоне солдат. В связи с этим Грейвз получил предписание от Адмиралтейства, в котором лорды требовали произвести акцию устрашения и разорить местности, поддерживающие мятежников, поэтому к устью реки Пенобскот был послан отряд лейтенанта Моуэта (Mowat) - 8-пушечные «Кенсо»[1], «Симметри», 6-пушечные «Спитфайр» и «Галифакс». 6 октября Моуэт подошел к Бостонской гавани, и произвел рекогносцировку.
В результате было решено атаковать артиллерийские склады в Фалмуте и сжечь в отместку сам город, находящийся недалеко от Бостона. 16 октября Моуэт вошел на рейд Фалмута. При полном бездействии американской милиции он пришвартовался, высадил лейтенанта, который сообщил городским властям, что отряд Его Величества должен «справедливо наказать мятежников, посмевших поднять восстание против короля». Моуэт дал горожанам два часа на исход из города, далее должны были заговорить пушки. Как только мэр получил ультиматум, он сразу же послал делегацию к Моуэту, которая просто умоляла его отступиться от своего решения. Лейтенант согласился не сжигать город, если все жители принесут присягу королю, добровольно сдадут все стрелковое и холодное оружие, порох и пушки. Поскольку делегация не согласилась с условиями (было сдано всего 10 мушкетов и 3 пушки), Моуэт дал последний срок – до 9 утра 18 октября. После этого Фалмут будет сожжен. Из города сразу же потянулись повозки с беженцами, большие толпы людей, плача, грозили кулаками британской эскадре.
Утром 18 октября на «Кенсо» взвился красный флаг и корабли открыли огонь бомбами по гавани и портовым постройкам. По свидетельству очевидца: «Обстрел начался одновременно со всех кораблей эскадры. Со всей возможной бойкостью пушки выбрасывали трех- и девятифунтовые ядра, картечь, бомбы, зажигательные снаряды взрывались в разных частях города, неся огонь, разрушение и смерть. Обстрел продлился до шести часов вечера». Поскольку ядра и бомбы уже кончались, Моуэт послал в город отряд с приказом дожечь все то, что еще уцелело от бомбардировки. Городская милиция не оказала сколь-нибудь значимого сопротивления, хотя несколько морских пехотинцев были ранены. К ночи весь Фалмут пылал, согласно отчету лейтенанта «более здесь не было ни одного целого здания».
Далее Моуэт отплыл к Бутбэй (Boothbay, Рубочная бухта), где сжег еще несколько ферм, угнал около сотни голов скота, разорил склады. На этом англичане посчитали свою миссию выполненной, к тому же от жаркой стрельбы на кораблях появились течи, а несколько пушек сорвало с лафетов.
Карательная акция завершилась. Согласно отчету Моуэта было сожжено 400 зданий, захвачено 4 и потоплено 11 малых судов мятежников, в огне и при обстреле погибло около 1500 мирных жителей (из всего населения города в 2500 человек). Потери англичан – 1 человек убитым, и 3 – раненых.
Атака Фалмута не была единственной карательной экспедицией, в начале 1775 года были совершены нападения на Норфлок (Вирджиния) и еще несколько мелких селений на побережье.
Акции устрашения не принесли желаемого результата – наоборот, это подтолкнуло американцев, даже тех, кто доселе был нейтрален, принять сторону патриотов.
В ответ американцы стали строить каперские силы. Но ставка на каперов была не единственной. 11 декабря того же 1775 года была создана комиссия из 12 человек по «разработке системы строительства, базирования и финансового обеспечения Континентального флота республики». Два дня спустя, 13 декабря (поистине – везучее число для US Navy), было принято решение о строительстве 13 фрегатов, которые бы составили ядро нового американского флота. Это должны были быть пять 32-пушечных фрегатов, пять 28-пушечных и три 24-пушечных. Необходимым условием было то, что к марту 1776 года они должны были войти в строй. Для этого строительство было распределено следующим образом – один строился в Нью-Гемпшире, два – на верфях Массачусетского залива, один в Коннектикуте, два – на Род-Айленде, два в Нью-Йорке, четыре в Пенсильвании, и один в Мериленде. Для их постройки Конгрессом было выделено 666 666 долларов, то есть, как посчитали, 2/3 необходимой суммы, а всего строительство планировали втиснуть в 866 666 долларов. Много это или мало? Давайте подумаем.
866 666 долларов на 13 кораблей, это значит – по 66 666 долларов на корабль, или по 13 330 английских фунтов стерлингов за фрегат. К примеру, 32-пушечный английский фрегат «Монреаль», построенный в 1761 году, обошелся британцам в 11 503 фунта стерлингов. 24-пушченый «Тартар» (1756 года постройки) – в 8 558 фунтов. 28-пушечники англичанам обходились примерно в 10 тысяч фунтов стерлингов.
Но стоимость колониальной постройки всегда была выше, чем в метрополии, именно поэтому выбрали сумму, исходя из местных условий.
Самыми тяжелыми орудиями на этих кораблях должны были стать 18-фунтовые пушки, на верхней палубе ставились орудия не более 4- или 6-фунтовых.
Таким образом, 13 декабря 1775 года стало днем рождения регулярного американского флота.
Кроме того, Конгресс приказал дополнительно срочно оснастить 4 военных корабля: 30-пушечный «Альфред»[2], 28-пушечный «Колумбус»[3] и две 14-пушечные бригантины - «Андреа Дориа»[4] и «Кабот»[5]. Командиром (коммандером) отряда стал Айзек (Исаак) Хопкинс. Об этом человеке стоит сказать особо. Родился он в 1718 году в Скитуэйт (Род-Айленд), во время Семилетней войны командовал британским капером, после заключения мирного договора был капитаном работоргового судна, возил негров в Вест-Индию. Надо сказать, что «Колумбус» был как раз тем кораблем, на котором он когда-то возил рабов на Карибы. Но вернемся к флоту.
Если корабли построены – значит их надо использовать. Генералы, несмотря на все протесты моряков, приказали в январе 1776 года выйти в море. Флот поднялся вверх по одному из рукавов реки Делавэр до Риди Айленд (Reedy Island) и… вмерз в лед, что было совершенно логично, поскольку на дворе был самый разгар зимы. Лишь 18 февраля 1776 года корабли смогли высвободиться из ледового плена и выйти в море. Хопкинс решил атаковать остров Нью-Провиденс (Багамские острова), чтобы захватить там запасы провианта и оружие.
Выбор места атаки объяснялся тем, что у Хопкинса на Багамских островах от прошлой «работы» осталось довольно много связей среди контрабандистов и таможенников, и он надеялся беспрепятственно войти в порт.
Удивительно, но Хопкинс угадал с местом удара очень точно, ибо в августе 1775 года губернатор Вирджинии лорд Данмор (Dunmore) решил перевести на Нью-Провиденс все военные и провиантские склады, чтобы мятежники не могли даже близко к ним приблизиться.
17 февраля Хопкинс присоединил к себе 10-пушечные шлюпы «Хорнет» и «Васп», а также шхуну «Флай» и взял курс на Багамские острова[6]. На борт были посажены 200 морских пехотинцев под командованием Сэмьюэла Николса.
1 марта Хопкинс достиг острова Большой Абако (Great Abaco), где захватил два американских торговых шлюпа, обосновав захваты тем, что они принадлежат лоялистам. При этом почему-то команды и капитаны были оставлены те же. Естественно, как только вышли в море, один из капитанов увел свой корабль в форт Нассау (остров Нью-Провиденс) и сообщил губернатору Брауну о появлении у берегов Багамского архипелага флота мятежников.
На рассвете 3 марта 1776 года три корабля патриотов показались в гавани Нью-Провиденса. Губернатор, поднятый с постели, приказал зарядить и привести в боевую готовность все 4 пушки, стоявшие на молах. 30 милиционеров, которых в спешке не успели вооружить, заняли форт Монтегю, но с первыми же выстрелами (причем своих же пушек!) разбежались по домам, чтобы «соблюсти приличия».
Меж тем, на эскадре мятежников царила растерянность – первые же залпы с форта Нассау показали, что неожиданности добиться не удалось. На военном совете Хопкинс растерялся, и тогда на арену вышел его лейтенант Джон-Пол Джонс. Основываясь на данных капитана «Кабота» Томаса Вивера (Weaver), который не раз бывал раньше на Багамах, он предложил высадиться на пляже, к востоку от гавани. В полдень 4 марта «Кабот» и «Васп» подошли к берегу и спустили лодки с 200 солдатами и 50 моряками. К 14.00 высадка была закончена и мятежники нестройными рядами двинулись к форту Монтегю.
В это время губернатор Браун с 80 милиционерами подошел к цитадели, и узнал, что доблестные защитники давно разбежались. Обескураженный, он решил послать к противнику парламентеров и узнать намерения патриотов. В качестве переговорщика отослали лейтенанта Брука, тогда как губернатор, снедаемый страхом, оставил 20 человек при трех орудиях в Монтегю, а сам с оставшимися защитниками заперся в форте Нассау и в доме губернатора.
Естественно Монтегю был занят без единого выстрела, 20 его защитников поступили так же, как до этого первые 30 милиционеров, и Николс с солдатами захватил пустой форт. В этот момент появился Брук, Николс и Джонс заявили ему, что приплыли не с целью грабежа и насилий, им нужны только порох и оружие. Около 16.00 Брук возвратился к Брауну и сообщил ему о требованиях противника. Обеспокоенный губернатор открыл военный совет. Заседали долго, до 12 часов ночи, в конце концов загрузили 162 из 200 бочек пороха на шлюп «Сент-Джон» и через 2 часа корабль Его Величества вышел из гавани и взял курс на Сан-Аугустин (Флорида). Наутро пехотинцы Николса подошли к форту Нассау, им без сопротивления открыли ворота и вынесли ключи от Нью-Провиденса.
Тут Хопкинс и Николс узнали, что львиная часть пороха вывезена из форта, разъяренный коммандер приказал заковать губернатора Брауна и нескольких чиновников в цепи и кинуть в трюм «Альфреда». На корабли были погружены 38 бочек пороха, оружие, провиант. Солдаты Николса умудрились выпить за неделю 78 бочек ямайского рома, полностью опустошив все винные склады острова.
11 марта в гавань Нью-Провиденса вошла потерявшаяся во время шторма в феврале шхуна «Флай», ее капитан сообщил, что англичане начали принимать меры, и Хопкинс приказал уходить. 17 марта корабли взяли курс на Род-Айленд. 4 апреля корабли американцев смогли захватить транспортный шлюп «Хок», с грузом пороха и оружия, а 6 апреля атаковали 20-пушечный фрегат «Глазго» (кэптен Тайрингем Хоу), который оказал бешенное сопротивление. Британец смог тяжело повредить «Кабот», отстрелялся от «Альфреда», обратив отряд повстанцев в бегство.
8 апреля эскадра Хопкинса бросила якорь в Нью-Лондоне (Коннектикут). Тотчас же разгорелся сильный скандал. Коммандера обвинили в том, что он с 5 кораблями не смог захватить фрегат Его Величества «Глазго». Хопкинс в ответ напирал на свои действия при Нассау, но и они вызвали у конгрессменов вопросы. Например, парламентарии не понимали, почему не было осуществлено патрулирование акватории гавани, в результате чего большую часть пороха англичане смогли увезти. За некомпетентность и высокомерие был снят с должности капитан «Альфреда», а его место отдали хорошо себя проявившему Джону-Полу Джонсу.
А что же творилось на суше? Полученные порох и припасы позволили Конгрессу на первое время оснастить Континентальную армию, но было две проблемы, которые решить на тот момент не представлялось возможным. Во-первых, боясь призрака военного переворота, Вашингтону, назначенному командующим, сразу же подрезали крылья, разрешив нанять солдат лишь на год. Во-вторых, проблема была в самом Вашингтоне, который мнил себя великим военным стратегом, но по факту им не являлся. Это и понятно. Историк Дэвид Маккалоу отмечал: «Главнокомандующему армией Джорджу Вашингтону на момент начала боевых действий было всего 43 года. Джону Хэнкоку, президенту Континентального Конгресса – 39 лет, Джону Адамсу – 40, Томасу Джефферсону – вообще 32, он был моложе любого генерала на Род-Айленде. В те времена многие играли роли, которые, казалось, вообще выходили за рамки их опыта или способностей».
Вашингтон больше увлекался внешней стороной дела, нежели внутренним состоянием армии, и возможно самым ярким примером является вот этот.
Осенью 1775 года командиром артиллерийского батальона «Сердца из дуба», составленного исключительно из корсиканцев, был назначен любимец Вашингтона лейтенант Александр Гамильтон. В марте 1776 года Гамильтон стал капитаном и командующим 10-орудийной батареи (55 солдат) на входе в гавань Нью-Йорка. Прежде всего капитан занялся наведением муштры и шагистики, и летом его подчиненные столь лихо промаршировали на смотре перед Вашингтоном, что получили высочайшее одобрение командующего. Батальон Гамильтона некоторое время даже считался примером для армии. Но вот 12 июля 1776 года на горизонте появились британские военные корабли и его ребята должны были наконец-то «понюхать пороху и отличиться». Он, как истый «служака» приказал навести пушки на британцев и зарядить орудия. Высунулся из-за бруствера с подзорной трубой, поджидая, когда враг подойдет поближе.
Последовала команда: «Залп!» и...
Четыре пушки разорвало, шесть выстрелили. Вокруг были крики, стоны и кровавое месиво. Растерянный Гамильтон поднес подзорную трубу к глазам, чтобы удостовериться, что хотя бы выстрелившие орудия поразили в британские корабли. Однако все ядра ударились ярдах в 100-150 от них.
Оказалось, что за шагистикой Гамильтон совсем забыл о том, что главное в артиллерии - это пушки и работа с ними. Его подчиненные не знали, какой заряд пороха класть в пушку, как наводить, и с марта по июль, имея шесть месяцев в запасе, не удосужились пристрелять местность.
Все-таки шагистика и дисциплина - это не всё, на чем стоит армия. Знания и умения тоже сильно не помешали бы в той ситуации.
К счастью Гамильтона английские корабли на этот раз просто производили рекогносцировку, и вскоре развернулись и ушли.
Открывая описание британцев по этому инциденту, уже не особо удивляешься: «Около 15.00 HMS Phoenix и HMS Rose проследовали между Статен Айленд и Манхэттеном, промеривая глубины. За ними потянулись и другие корабли. Колонисты пытались стрелять, но огонь их был столь неточен, что HMS Eagle плавал в проливе почти весь день, дразня восставших громадным развевающимся флагом Св. Георгия.
Стрельба их затихла через двадцать минут, наши корабли произвели пару неточных залпов в направлении их укреплений и вскоре все затихло. Зеваки, собравшиеся посмотреть бой, на берегах Нижнего Манхеттена, неторопливо потянулись по домам.
Примечательно, что во время стрельбы мятежников HMS Eagle обстенил паруса и принял шлюпку лорда Хоу, то есть был практически неподвижен. Но ни одно ядро сепаратистов не попало ни рядом с кораблем, ни со шлюпкой командующего».
Но сначала расскажем о британских планах. Когда известие о Банкер-Хилле достигло Лондона, там решили проучить мятежников. Целью был выбран главный порт Америки Нью-Йорк. Генерал Уильям Хоу, имея 9000 человек, погрузился на суда в Галифаксе (Новая Шотландия), и 2 июля высадил армию на острове Статен Айленд. Вашингтон, имея преимущество в силах (19000 солдат), размазал свою армию по побережью – часть расположив на Манхэттене, часть на Лонг Айленде, часть – в Бруклине, часть – на Статен Айленде. Да, Хоу должен был получить подкрепления (еще 11 тысяч солдат, в том числе – немцев, спешно «закупленных» в Германии), но тем не менее на момент высадки Вашингтон имел двойное превосходство.
За оборону Нью-Йорка со стороны повстанцев отвечал Чарльз Ли, который ничего не сделал для укрепления города. Ли вообще считал, что оборона Нью-Йорка бессмысленна, город, расположенный на островах и окруженный со всех сторон водой, сухопутной армией защитить просто невозможно. Он писал Вашингтону: «Кто владеет морем, тот владеет и Нью-Йорком».
Вашингтон прибыл в Нью-Йорк в апреле 1776 года, имея 19 тысяч человек, но при этом – мало артиллерии, никакой кавалерии и ни одного военного корабля. Войска его были в основном милиционерами, неподготовленными новобранцами, с пестрым разнообразием в оружии и снаряжении. Еще хуже обстояло дело с офицерским составом, которых сам Вашингтон называл «любителями».
В такой ситуации скорее всего належало бы отдать командование соединениями тем, кто хорошо знал Нью-Йорк и окрестности, однако этого не было сделано. Так, ключевой позицией на Бруклинских высотах командовал уже знакомый нам Израэль Патнэм, который в Нью-Йорке был до этого один раз, проездом, в 1758 году.
Британцы, высадившиеся на Статен Айленде 2 июля 1776 года, не встретили никакого сопротивления. Американские войска, бывшие на этом острове в небольшом количестве, спешно ушли на Лонг Айленд. 12 июля к ним прибыло подкрепление в 10 тысяч человек, и количественно армии сравнялись. Понятно, что вот эти 10 дней, со 2 по 12 июля, были решающими в Нью-Йоркской кампании. Американцы имели возможность хотя бы попытаться реализовать свое численное превосходство, но просто ограничились пассивной обороной.
Чуть отвлечемся от описания. В Филадельфии, в тот же день, когда британцы высадились на Статен Айленде (2 июля 1776 года) была принята Декларация Независимости, а Континентальный Конгресс проголосовал за «расторжение любых связей с Великобританией». Далее цитата из Маккалоу, очень хорошо характеризующая нравы Континентальной армии: «Эта новость достигла Нью-Йорка 4 дня спустя, 6 июля, и сразу же начались спонтанные празднования. Все американские офицеры ринулись в публичный дом, чтобы отметить это радостное событие и порадоваться независимости. «Мы весело провели день в попойках со шлюхами Нью-Йорка» - писал Айзек Бэнгс».
Но вернемся к описанию военных событий. 13 июля лорд Хоу послал письмо американскому командующему с предложением о переговорах. Оно было адресовано «Джорджу Вашингтону, эсквайру», что неимоверно взбесило самолюбивого Вашингтона. Американский командир отклонил просьбу о передаче письма, сказав, что одно должно быть адресовано командующему американской армией. 16 июля Хоу написал второе письмо, адресованное «Джорджу Вашингтону, эсквайру, и т.д., и т.п.», которое, соответственно, тоже отклонили. Тогда Хоу попросил через парламентеров личной встречи в Вашингтоном, которая должна была состояться 20 июля. Адъютант Хоу, полковник Джеймс Паттерсон, сообщил американскому командующему, что у Хоу есть полномочия помиловать и Вашингтона, и всех мятежников. На что Джордж ответил: «Не могут быть помилованы те, за кем нет никакой вины».
Тем временем к англичанам прибывали подкрепления, и на 12 августа они имели 32 тысячи человек при 73 военных кораблях разного ранга. 22 августа британцы высадились на Лонг Айленде в заливе Грейвсенд. Вашингтон считал, что противник, пойдя в атаку на Бруклинские высоты, окажется под двойным огнем с Бруклина и с высот Гуан, то есть повторится схема Конкорда-Лексингтона. Однако Хоу решил обойти высоты Гуан восточнее, по Ямайскому проходу (Jamaica Pass), который защищали всего 5 американских милиционеров.
Почему Вашингтон забыл о Ямайском проходе – совершенно непонятно. Скорее всего подвело его просто плохое знание местности. Еще раз - Патнэм занимал оборону на Бруклинских высотах, Джон Салливан и полковник Стирлинг – на высотах Гуан, но о Ямайский проход совершенно не был прикрыт. В ночь на 26 августа 10 тысяч англичан и немцев форсированным маршем прошли Ямайским проходом и оказались в тылу и Патнема и Салливана. Таким образом битва за Лонг Айленд была проиграна сразу же, еще не начавшись. Далее последовала фронтальная атака Салливана 4000 гессенцев. Салливан, имевший 1600 человек, дал бой, однако вероятность быть атакованным еще с тыла, сковывала его возможные действия. Когда прозвучал сигнал (выстрел из пушки), который сообщил гессенцам, что их товарищи вышли в тыл американцам, они бросились в атаку, и Салливан был спешно принужден отступить. Вашингтон, узнавший о падении высот Гуан, вместо того, чтобы эвакуировать войска с Лонг Айленда, приказал перебросить дополнительные полки в Бруклин с Манхэттена. В это самое время Салливан и Стирлинг отступали, их отряд сократился до 400 человек, поредел он даже не от потерь, а потому что большое количество ополченцев просто разбежалось. Стирлинг с 12 ополченцами отстреливался до последнего, и попал в плен. В середине дня всего 266 человек Салливана присоединилась к Патнэму, а Бруклин теперь был блокирован англичанами с суши и с моря.
Ну а далее… Хоу совершил ошибку, которая позже дорого стоила англичанам. Он решил не атаковать Патнэма сходу, а начать осаду – мол, все равно никуда не денется, ибо от Манхэттена американский отряд отделяет Ист Ривер. Ночью 28 и 29 августа, собрав все возможные лодки, Вашингтон смог эвакуировать войска Патнэма из Бруклина на Манхэттен. К ночи 30 августа все 9000 американских солдат с припасами и артиллерией смогли вырваться из ловушки. Хоу же, хотя и сохранил стратегическую инициативу, не смог нанести серьезное поражение Континентальной армии.
7 сентября, в отчаянии, Вашингтон согласился на план сержанта Эзра Ли, который сконструировал из бочки подводную лодку «Черепаха» и вызвался под водой подойти и взорвать 64-пушечный флагман эскадру Хоу «Игл». Американские источники пишут, что Ли удалось достичь «Игла», но он не смог прикрепить взрывное устройство к борту английского корабля из-за медной обшивки. В результате адская машинка была унесена течением Ист-Ривер и затонула ниже по течению.
Английские источники вообще считают это изложение событий уткой, потому как с английской стороны не было сделано даже самых малых записей об этом инциденте.
7 сентября Натаниэль Грин, вернувшийся в строй после болезни, написал Вашингтону письмо, призывая оставить Нью-Йорк. В обороне Нью-Йорка, говорил Грин, после падения Лонг Айленда нет никакого смысла. Наша армия разбросана по островам, численно уступает противнику, и не сможет противодействовать высадкам из-за господства англичан на море. Грин предлагал сжечь Нью-Йорк и отступить в Нью-Джерси. В тот же день пришло письмо от Хэнкока с резолюцией Конгресса, где от Вашингтона требовали город не жечь и защищать до последней крайности.
10 сентября Вашингтон уже решил умерить гордыню и пойти на переговоры с Хоу, однако их встреча закончилась ничем. Стороны выслушали друг друга и остались каждая при своем мнении.
12 сентября американцы решили оставить Нью-Йорк. Часть Континентальной армии перешла в Гарлем по Королевскому мосту, а часть – форсировала реку Гарлем. 13-го генерал Клинтон предлагал лорду Хоу ударить по Королевскому мосту, захватить его, тем самым заблокировав Вашингтона на островах, однако Хоу с этим советом не согласился, и решил высаживаться 15-го в заливе Кипс-бей. К тому времени 2/3 американской армии были уже на Верхнем Манхэттене, в Гарлеме.
15 сентября британские войска высадились у Гарлемских высот, в заливе Кипс-бей. Силы американцев составляли там всего 500 ополченцев. Сначала флот обстрелял укрепления повстанцев, что подняло панику среди коннектикутских ополченцев. Далее на плоскодонных лодках пошли к берегу 4000 гессенцев. Вашингтон, прибывший с 2000 патриотов, не смог улучшить ситуацию, ибо американская армия при виде стройных рядов английской армии обратилась в драп.
И опять в опасности оказались войска Патнэма, которые, как мы помним, перебрались из Бруклина на Манхэттен. Срочно прибывший полковник Аарон Бэрр, наверное, один из немногих, кто хорошо знал местность, смог провести 6000 солдат Патнэма по берегу Гудзона до Гарлема. Правда при этом пришлось бросить все снаряжение и припасы, дабы уходить быстро, не замедляя хода.
Таким образом, 15 сентября Нью-Йорк пал, и это был явный успех британцев. Другое дело, что Хоу имел целых три возможности, чтобы покончить с частью, а то и со всей Континентальной армией: атаковать сходу Бруклинские высоты (это лишило бы Вашингтона примерно половины армии), перекрыть сильным отрядом Королевский мост (это ставило бы под удар уже всю Континентальную армию), и произвести синхронно с Кипс-бэй атаку Манхэттена (что лишило бы американцев примерно трети сил). Ничего этого не было сделано, и, сдав Нью-Йорк, Вашингтон, благодаря ошибкам противника, сохранил армию.
Последней битвой Нью-Йоркской компании стала стычка на Гарлемских высотах. На утро, 16 сентября, Вашингтон послал в разведку боем небольшое соединение Генри Ноултона (120 человек), которое наткнулось на пикеты британской армии у Холлоу Уэй (Hollow Way), далее завязалась перестрелка, и американцы предсказуемо обратились в бегство. Этим, наверное, все бы и закончилось, если бы не английские офицеры, которые начали призывно дудеть в трубы, имитируя сигнал охоты на лис (любимая британская забава того времени). В свою очередь американцы, отойдя чуть подальше, отрезала легкую пехоту и шотландцев от основных сил, и начала методичный обстрел из ружей. На помощь полуокруженным силам (примерно 150 человек) вовремя подоспели гессенцы и их егеря, и Ноултон был вынужден отойти к основным силам. В стычке погибло примерно по 70 человек с каждой стороны, в том числе и начальник американского отряда Ноултон.
На время установилась патовая ситуация. Американская армия не могла идти на англичан в лобовую атаку, по той же причине Хоу не мог произвести атаку американцев. Наконец 12 октября Хоу решил проделать фланговый маневр – на 80 судах снабжения он по Ист Ривер прошел через узкий пролив Хэлл Гейтс (Врата Ада) между островами Квинс и Асторией и высадился с частью войск (4000 человек) в Троггс-Хейк, песчаной косе между Лонг Айленд Саунд и Ист Ривер. Вообще, высадка планировалась в Бронксе, просто англичане в тумане немного заблудились. Когда туман рассеялся, они выяснили, что находятся на острове, причем зажаты между мелкой речкой и болотом. Выход на материк возможен был лишь с помощью дамбы или бродом через речку, но оба этих пункта охранялись американцами. Естественно, повстанцы сразу усилили охранение, которое на следующий день насчитывало уже 1800 человек.
Тем не менее, этот маневр испугал Вашингтона, так как если бы англичанам удалось занять Бронкс, американцы оказывались бы в ловушке на острове Манхэттен. Именно поэтому 17 октября было принято решение срочно переправить Континентальную армию на равнины Уайт Плейнс. В этом отступлении великолепную роль сыграл американский бригадир Джон Гловер, который устроил англичанам несколько засад, и в результате американцы смогли оторваться от преследователей. Таким образом, на 20 октября американская армия (за исключением 1200 человек Натаниэля Грина, оборонявших Форт Вашингтон на Манхэттене) была сосредоточена в Уайт Плейнс.
28 октября Хоу начал наступление, которое было замедлено коннектикутцами Спенсера у Чаттертон-Холла. Гесенцам пришлось подтащить артиллерию, огонь пушек произвел панику среди американцев, и наступление англичан было продолжено. Континентальная армия была вынуждена отступить, Хоу опять не стал преследовать американцев, ожидая подкрепления. Когда 30 октября английский командующий двинулся вперед, он обнаружил, что американцев и след простыл. Хоу отказался от дальнейшего движения на север, и 5 ноября повернул армию обратно к Нью-Йорку, где 16-го атаковали Форт Вашингтон с двух сторон и заставили капитулировать его гарнизон. Вашингтон, Грин, Патнэм и Мерсер, дабы не попасть в плен, бежали на лодке, а оставшийся за главного Маго поднял белый флаг. Британцы захватили в форте 34 пушки, 2 мортиры, множество одеял, припасов и провианта.
Через три дня после падения Форта Вашингтон Континентальная армия начала отступление. Главным на тот момент был вопрос – а где собственно разбить лагерь? Сам командующий хотел остаться в Нью-Джерси, поблизости от противника. Однако в дело вмешалась американская демократия – пенсильванские депутаты, предвкушая возможность хорошо заработать на поставках в армию, просто шантажировали Конгресс тем, что армия должна расположиться на территории Пенсильвании, иначе они выйдут из состава Конгресса и… Многозначительная пауза означала, что Пенсильвания, если ее требования не удовлетворят, вполне может начать сепаратные переговоры с англичанами.
Ну и под конец этой части немного затронем политическую составляющую. Как мы уже говорили, в Филадельфии, в тот же день, когда британцы высадились на Статен Айленде (2 июля 1776 года) была принята Декларация Независимости, а Континентальный Конгресс проголосовал за «расторжение любых связей с Великобританией».
И речь мы поведем о Декларации Независимости, слова которой знакомы каждому: «Когда ход событий приводит к тому, что один из народов вынужден расторгнуть политические узы, связывающие его с другим народом, и занять самостоятельное и равное место среди держав мира, на которое он имеет право по законам природы и ее Творца, уважительное отношение к мнению человечества требует от него разъяснения причин, побудивших его к такому отделению.
Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье…».
Еще в феврале 1776 года, когда британский Парламент объявил о блокаде всего побережья Тринадцати Колоний, Джон Адамс говорил: тем самым британцы де-факто признали независимость Америки. Однако очень большая часть депутатов прибыли на Континентальный Конгресс, имея наказы от избирателей голосовать против отсоединения от Великобритании, или же будучи снабжены совершенно двусмысленными инструкциями. Что еще раз говорит о том, что по настоящему большинство американцев рвать связи с Англией не хотело. Попугать – да, поиграть в войнушку и сепаратизм – безусловно. Но не более того.
И радикалы, кричавшие: «Хватит кормить Лондоны и Эдинбурги!», оказались в меньшинстве. Понятно, что прежде всего за независимость были депутаты Новой Англии, но вот другие колонии… с такими призывами не торопились.
Прорыв произошел 12 апреля 1776 года, когда Генеральная ассамблея Северной Каролины настоятельно рекомендовала трем своим депутатам (Джозефу Хьюзу, Уильяму Хуперу и Джону Пенну) голосовать за полный разрыв с Англией. 23 апреля примеру Северной Каролины последовала и Южная. 15 мая 1776 года Конвент Вирджинии так же потребовал выхода колонии из состава Великобритании.
В тот же день Джон Адамс выпустил резолюцию, в которой писал: поскольку король Георг отверг примирение и прислал в Америку наемников для борьбы с колонистами, «необходимо, чтобы любая возможность подчинения короне на данной территории была отвергнута». Эту резолюцию приняли 9 штатов, 4 проголосовали «против», а депутация Мэриленда вообще покинула зал заседаний в знак протеста.
7 июня была издана резолюция депутата от Вирджинии Ричарда Генри Ли, которая содержала три пункта:
1) Необходимо принять решение, согласно которому Объединенные колонии являются и по праву, и по сути свободными и независимыми государствами, и освобождаются от всякой верности Британской короне; вся политическая связь между ними и государством Великобритания прекращается.
2) Целесообразно незамедлительно принять наиболее эффективные меры по формированию международных альянсов со странами-врагами Англии в Европе.
3) Необходимо подготовить план создания конфедерации из Тринадцати Колоний, и разослать его на рассмотрения и апробации по колониальным ассамблеям.
К 21 июня все депутаты от всех ассамблей получили право голосовать за независимость. Последней в этом вопросе отказалась колония Нью-Джерси, где 15 июня был арестован по обвинению в пособничестве королю и его войскам губернатор Уильям Франклин, а 21-го ассамблея рекомендовала своим посланцам согласиться на независимость от Британии.
15 июня был создан комитет, в который вошли депутаты Томас Джефферсон (Вирджиния), Джон Адамс (Массачусетс), Роджер Шерман (Коннектикут), Роберт Ливингстон (Нью-Йорк) и Бенджамин Франклин (Пенсильвания). Задача комитету дана была самая простая – составить официальное коммюнике, оправдывающее колонии за разрыв с Великобританией.
О том, кто конкретно написал (или дописал) Декларацию Независимости, споры ведутся по сей день. Джефферсон приписал это себе, правда, в 1823 году: «другие члены комитета единодушно заставили (sic!) меня в одиночку взяться за составление этого документа. Я согласился, и я написал его. Но прежде чем доложил об этом комитету, я отдельно сообщил содержание документа доктору Франклину и мистеру Адамсу с просьбой внести свои правки… Затем я написал чистовую копию, доложил об этом в комитет, а потом – без изменений отправил в Конгресс».
Проблема в том, что Джефферсона не раз ловили на откровенном вранье и возвеличивании своих заслуг, что открылось, например, во время суда над Аароном Бэрром в 1807 году. При этом сам Джефферсон писал, что Конгресс «просто чудовищно изуродовал» его черновой вариант документа, так что правки, скорее всего, действительно были велики. По крайней мере, Адамс пишет, что в ходе дебатов Конгресс вырезал примерно четвертую часть текста Джефферсона.
И теперь самое время посмотреть на то, как описывает происходившее Джон Адамс: «Вы спрашиваете, почему такой молодой человек как Джефферсон был поставлен во главе комитета для подготовке Декларации Независимости? Это был совет Франклина, поставить вирджинцев во главе всего. Мистер Ричард Генри Ли уехал на тот момент к своей семье, поскольку у него болели дочь и жена; Одновременно было создано три комитета, один – по разработке Декларации Независимости, второй – для подготовки статей Конфедерации, и еще один – для написания договора, который предполагалось предложить Франции, как главному врагу Англии. Ли поставили во главе комитета по Конфедерации. Ну а Джефферсон пришел в Конгресс в июне 1775 года, и имел репутацию знатока литературы, науки и талантливого публициста. Несмотря на то, что на Конгрессе он больше молчал, чем говорил, в своих суждениях он был более радикален даже, чем Сэмьюэл Адамс. Именно поэтому я и отдал свой голос за то, чтобы он возглавил комитет по написанию Декларации и склонил к этому других. При голосовании Джефферсон выиграл у меня с разницей в один голос. Потом мы встретились, и Джефферсон предложил написать Декларацию мне. Я отказался. Тогда он поинтересовался – почему? Я ответил: «Во-первых, вы вирджинец, а это многого стоит. Во-вторых: я отвратительный, вечно всеми подозреваемый и непопулярный. В третьих: вы можете написать это в десять раз лучше, чем я». После чего Джефферсон согласился принять мои наработки и написать сам документ.
Когда я прочитал Декларацию, я был в восторге от высокого стиля документа, и ораторского искусства, которым от него веяло за версту. Некоторые обороты я убрал, например пассаж об отношении к негритянскому рабству, я знал, что это сильно отпугнет наших южных депутатов. Били несколько выражений, которые бы я не написал, если бы сам составлял такой документ. Я думал, что некоторые вещи – слишком личные, и я никогда не верил что король Георг был тираном по характеру. Я всегда считал, что его обманывают придворные по ту сторону Атлантики. Соответственно, называть Георга тираном в документе я бы не стал, ибо это слишком похоже на брань.
Что касается самой идеи документа и всех аргументов, там присутствующих – примерно то же самое содержится в брошюре, выпущенной в Бостоне Сэмьюэлом Адамсом и Массачусетским Конгрессом под руководством Джеймса Отиса еще в 1774 году».
Так или иначе, Декларация была написана, и… положена в стол до 1 июля. Поскольку в работе Конгресса был объявлен перерыв. На следующий день, то есть 2 июля, Конгресс принял резолюцию Ли, де-факто объявив о независимости Тринадцати колоний, и приступил к рассмотрению Декларации. 4 июля была утверждена ее окончательная редакция.
В этой связи очень интересно – что же празднуют американцы в День Независимости?
Еще раз. Независимость Континентальный конгресс объявил 2 июля 1776 года. Кстати, именно в этот день Джон Адамс написал жене: «Я склонен полагать, что 2 июля (День Независимости) будет отмечаться последующими поколениями как великое торжество. Его следует назвать День Избавления или торжественным Актом Преданности Богу Всемогущему. Однозначно это будет торжество с помпой и парадом, с театральными постановками, играми, колоколами, кострами, иллюминацией от юга нашего континента до севера, начиная с этого 2 июля и навсегда».
4 июля был не тот день, когда Колонии начали американскую революцию (это произошло еще в апреле 1775 года).
4 июля это даже не тот день, когда Томас Джефферсон написал первый проект Декларации независимости (это было в июне 1776 года). И это не та дата, когда Декларация была доставлена в Великобританию (это не произошло до ноября 1776 года). И это не дата подписания Декларации (это было 2 августа 1776 года).
Это день, когда Континентальный Конгресс одобрил окончательную формулировку Декларации независимости. Вот такой странный праздник в честь 4 июля 1776 года.
Подписана представителями 12 из 13 колоний Декларация Независимости была 2 августа 1776 года. Первым поставил свою подпись под Декларацией Независимости Джон Хэнкок, подписал размашисто, сильно. В Штатах потом долго подпись «Джон Хэнкок» в конце любого документа означала окончательную редакцию, после которой никакие споры и обсуждения уже невозможны. В известном апокрифе говорится: один из депутатов от Массачусетса, увидев подпись Хэнкока, сказал, что британские министры прочтут это имя без очков. Именно 2 августа 1776 года и есть историческая дата образования нового государства – США.
Одновременно Декларацию отправили во Францию и в Англию. Первый экземпляр декларации, предназначенной для Парижа, был утерян, и Европа познакомилась с образцом американского эпистолярного жанра только 19 ноября 1776 года. Английские парламентарии, ознакомившись с документом, дали поручение памфлетисту Джону Линду написать ответ на декларацию американского конгресса. И первый же пинок памфлета был не в бровь, а в глаз – Линд посетовал на то, что американские колонисты почему-то не применяют одни и те же принципы «жизни, свободы и стремления к счастью» в отношении индейцев и негров. Как, писал Линд, американские рабовладельцы в Конгрессе могли заявить, что «все люди созданы равными», не освободив при этом своих рабов? Ну а потом в памфлете прошлись по «естественным правам», сообщая, что они больше присущи животным, а общество все же больше регулирует закон и порядок. И да, ехидно замечает Линд, это прям «естественные права» заставили колонистов самочинно организовать вторжение в Канаду в 1775 году? Или «естественные права» позволяют им спокойно грабить и обирать лояльных короне жителей Америки?
Что было их самой главной жалобой? Что они облагались налогом такого размера, которые не могли платить? Нет! Они только должны были облагаться налогом. Причем довольно маленьким. Они просто не хотели платить ничего. В принципе.
В общем, Линд неплохо прошелся по самим аргументам и по пафосу Джефферсона. Но большого распространения за пределами Англии памфлет не получил.
9 июля 1776 года отпечатанная Декларация Независимости попала в Континентальную армию и была зачитана Вашингтоном перед войсками. Он надеялся, что документ побудит американцев вступать в войска добровольцами, однако надежды эти оказались тщетными. Особого рвения колонисты не проявили.
Заканчивая эту часть, мы можем отметить, что и в Англии и в Америке, несмотря на Декларацию Независимости, восстание все же рассматривалось как мятеж, и череда неудач, потеря Нью-Йорка, и непонятные перспективы создания собственной военной силы поставили колонии на грань поражения. Восстание грозило закончиться, еще не начавшись.
[1] Французский приз – Canceaux.
[2] Бывший торговый корабль «Блэк Принс», водоизмещение 400 тонн, экипаж 220 человек, вооружение двадцать 9-фунтовых и десять 6-фунтовых орудий.
[3] Бывший торговый корабль «Салли», водоизмещение 200 тонн, экипаж 220 человек, вооружение восемнадцать 9-фунтовых и десять 6-фунтовых орудий.
[4] Экипаж 114 человек, 4-фунтовые пушки.
[5] Экипаж 120 человек, 6-фунтовые пушки.
[6] Острова к северу от Карибского моря и Кубы, к юго-востоку от полуострова Флорида. В архипелаг входит около 700 островов (из них обитаемы только 30) и 2000 коралловых рифов.
