Часть 2. «В интересах революции…»
Перед тем, как начнем описание событий 1774-1775 годов, необходимо ответить на один вопрос, который вполне может задать любознательный читатель. А почему все-таки метрополия не разрешила свободную торговлю американских колоний с испанцами в Южной Америке? Ведь получается, что колонии выкачивали серебро из испанских владений и переправляли его в Англию как плату за товары британской промышленности, выгодно же!
Дело в том, что сами англичане, английские компании, хотели торговать (и торговали) с испанскими колониями, и в этом смысле американские колонисты были их прямыми конкурентами – расположены ближе, плечо подвоза короче, колониальные товары банально дешевле. Именно в этом и есть глубинный смысл высоких пошлин на торговлю с испанцами и их владениями в Америке. Но для колонистов запрет на торговлю с испанцами был равносилен экономической удавке, других источников серебра или золота у них не было.
А как же серебро метрополии? В конце прошлой части мы уже пояснили, что англичане, производя товарный обмен с колониями, предпочитали бартер и кредитные схемы, которым бы позавидовали нынешние компании микрозаймов. В результате колонисты просто попадали в кредитную кабалу, а серебра в таких схемах они даже и не видели. Ровно как в знаменитом анекдоте: «Топора нет, рубля – нет, еще и должен остался».
Грубо говоря, к 1760-м годам у английского правительства был выбор – либо поддержать торговлю колоний, разрешив им свободный доступ на рынки Южной Америки, либо поддержать собственного производителя. Британцы выбрали второй вариант в строгом соответствии с господствовавшей тогда теорией меркантилизма, и тем самым столкновение колоний и метрополии стало неизбежным.
И второе очень важное добавление. Нужно понять, что на первом этапе мятежа колонии требовали не отделения от Британии, а создания автономии. И главным врагом переселенцам виделся не король, а английский Парламент, а точнее – Палата Общин. Цитата из книги Соргина В.В. «Основатели США: исторические портреты»: «В конце 1768 года один из самых просвещенных американцев своего времени, Бенджамин Раш, описывая впечатления от посещения Палаты Общин, определял ее как «место, где впервые возник план порабощения Америки». «Здесь, — продолжал он, — общины узурпировали верховную власть над колониями, отняв ее, подобно грабителям, у короля…».
Согласно Джефферсону, колонистам виделась такая система управления: на верху пирамиды – король; чуть ниже – два абсолютно одинаковых Парламента, связь между которыми осуществляется королем. В случае войны король становится главой исполнительной и отчасти законодательной власти, правда, прежде он должен получить одобрение на войну в обоих парламентах.
Таким образом, ни о каком отделении колоний от метрополии изначально речи не шло вообще, американцы по сути требовали федерализации. Но вместо федерализации они получили войска на своей территории.
Ну а теперь надо затронуть тему «Бостонской резни», ибо это событие стало знаковым на пути к мятежу. Итак, в 1774 году в связи со взрывоопасной обстановкой в колониях Парламент Англии принял Акт о Расквартировании, по сути это была модификация знаменитого Mutiny Act (то есть Акта о Мятеже). В Америку перебросили войска, которые должны были исполнять полицейские функции.
Что мы представляем по книгам, когда слышим об Акте о Расквартировании?
Пьяная солдатня входит в город, расселяется по домам честных горожан, щупает и насилует напропалую местных женщин, которые есть дочери/матери/жены горожан, ворует, пьянствует, избивает людей и т.д. Короче, издевается над местными.
Когда же начинаешь вникать, что было на самом деле - то картинка резко меняется.
В городах Бостоне, Олбани и т.д. выделили деньги (не местные власти, Англия!) для строительства казарм за городом или на окраинах. Так, к примеру, в Олбани предполагалось расквартировать 1000 солдат, и поэтому было профинансировано строительство казарм-бараков на 1000 человек.
Однако местные революционные деятели объявили саботаж строительства, в том числе и угрожая застройщикам, и в результате, когда войска прибыли в 1775-м году - никаких казарм не было построено. Ну, вот сейчас начнется, скажет неискушенный читатель. Теперь-то солдатам деваться некуда, по частным домам - и вперед, грабежи насилия, убийства.
Вся проблема в том, что в Англии тоже сидели и управляли далеко не дураки, поэтому солдат разместили.... в городских гостиницах. Поскольку их не хватило - выкупили несколько домов у граждан - и там разместили остатки. Ах да, поскольку в том же Олбани мало кто согласился продать дома для расквартирования солдат - то колониальные власти реквизировали... публичный дом и здание местной Ассамблеи. Чем, без сомнения, нанесли нестерпимый удар по общественным правам местного населения. Вернее, активной его части. Поскольку большинство местных, увидев, что насилиями, грабежами, убийствами и т.д. не пахнет, отнеслись к солдатам как к манне небесной. Ибо парни при деньгах, кушают много, пьют тоже немало, а это ведь какой подарок для бизнеса!
И вот после расквартирования солдат в Бостоне начались волнения. И опять не обойтись без очередного ответа на один из извечных русских вопросов – «кто виноват?».
Дело в том, что в Бостоне на момент 1740-х годов вели борьбу за власть четыре клана – это Хатчинсоны, Ширли, Отисы и Адамсы. Борьба эта была нешуточной, и это была борьба не только за избирателей, но и за влияние, поэтому использовались как законные методы, так и абсолютно незаконные. Это, в том числе, и сколачивание собственных банд, использование убийств, запугиваний, и т.п. методов.
К 1747 году партия Адамсов была фактически разгромлена, Адамс-старший обанкротился и попал в долговую тюрьму. Дело унаследовал его сын – Сэмьюэл Адамс. Но была проблема – Сэмьюэл был плохим бизнесменом, после смерти отца на него легла обязанность по содержанию семьи, а унаследованную солодовню он просто разорил своими непродуманными решениями. Куда идти свежеиспеченному банкроту? Конечно же в политику! В 1756 году Сэмьюэл стал сборщиком налогов в Бостоне, а к 1765-му был уже весь в долгах как в шелках, должен государству и частным лицам 8000 фунтов стерлингов. Как же так получилось? Дело в том, что Адамс-младший рассматривал свою должность как предвыборную рекламу. Он очень часто вообще не собирал налоги с тех, кто давал ему взятки. Впрочем, прочитавшие предыдущую часть поймут, что тогда в колониях это было в порядке вещей. И при этом Адамс говорил – вот видите, какой я либерал, стану губернатором – вообще всем налоги отменю.
Полученные взятки он пустил на формирование собственных банд, а потом и собственной партии, целью которой было привести Адамса на губернаторский пост. Правда до 1764 года партия Адамса воспринималась всеми как недоразумение, реальной власти и влияния она не имела. Выстрелила она после ввода Гербового сбора – Адамс со своими бандами возглавил протесты и кидал в тавернах популистские лозунги, что и способствовало подъему его популярности.
В 1768 году на Адамса возбудили уголовное дело за то, как он собирал (а точнее - не собирал) налоги. Банды Сэмьюэла организовали беспорядки в Бостоне, а сам Адамс нашел 1463 фунта, которые и внес в бюджет колонии, остаток же долга налоговая служба списала, дабы прекратились беспорядки. Надо сказать, что банды Адамса, впоследствии ставшие организацией «Сыны Свободы», финансировались за счет контрабанды… английских товаров. Как мы с вами помним, после введения Гербового сбора Бостон вместе с другими городами объявил бойкот на покупку британских товаров. Так вот, Адамс продавал их «из-под полы», втридорога, с наценкой в 200-400 процентов, ибо потребность в них у простых жителей никуда не делась.
Но все же партия Адамса пока еще оставалась партией маргиналов. Что нужно было, чтобы изменить ситуацию? Первое - это какие-то пиар-акции. Второе - это массовость. До 1764 года борьба между партиями не выходила за пределы вышеперечисленных кланов. И Адамс сделал ход конем. Он начал привлекать в свою партию бедноту, нищих, разорившихся фермеров и так далее. То есть Адамс отказался опираться в дальнейшем на купечество и другие зажиточные круги и пришел к твердому убеждению, что «силой, которая по божественному провидению должна в конце концов спасти нас… может быть только простой народ Америки».
Давайте говорить прямо - Адамс решил ради своих политических амбиций опереться на деклассированный элемент, на тех, кому нечего терять. И которым можно обещать золотые горы, ведь люди, находящиеся на грани, всегда с охотой верят в чудо.
Адамс отрицал малоэффективные обращения с петициями в парламент, переговоры с депутатами и решительно оправдывал использование силы в борьбе с гнетом Англии. Призывы Сэма, как запросто называли его массачусетские «Сыны Свободы», находили отклик среди бостонцев: именно в их городе 5 марта 1770 года впервые произошло кровавое столкновение между патриотами и расквартированными в городе солдатами.
Эта стычка 5 марта 1770 года и вошла в историю под названием «Бостонская резня». Что же произошло? Вечером к стоящему на посту около здания таможни часовому Хью Уайту подошел 13-летний ученик мастера по изготовлению париков (wigmaker) Эдвард Гаррик, который попросил позвать лейтенант-колонеля Джона Голдфинча, сообщив, что тот не оплатил работу своего хозяина. Дело в том, что Голдфинч оплатил работу предыдущим вечером, поэтому просто проигнорировал это оскорбление. Гаррик меж тем не унимался, и даже начал тыкать пальцем в грудь Голдфинчу – настоящее оскорбление для британского офицера! Уайт довольно грубо сказал Гаррику, чтобы тот проявлял больше почтительности к представителю власти. Поток оскорблений не унимался, и Уайт, которого Гаррик к тому же толкнул, ударил Эдварда прикладом по голове. То закричал и свалился на снег. (
В дело вмешался друг Гаррика, тоже подросток, Бартоломью Бродерс, который начал созывать к месту конфликта прохожих. Провокация постового и офицера продолжилась – видно было, что Уайт на взводе, и подошедший Генри Нокс громко сказал, что «если ты выстрелишь, то просто умрешь». Толпа меж тем все росла и становилась более шумной. Через час вокруг постового собралось до 50 человек, которые бросали в него палки и снежки и призывали убить его прямо здесь. На помощь Уайту пришли еще 6 солдат под командованием капитана Томаса Престона, которые демонстративно примкнули штыки. Толпа же уже возросла до 300-400 человек. Ситуация накалилась до предела, и переломным моментом стала прилетевшая в голову рядового Хью Монтгомери здоровая дубина, которая сбила его с ног и заставила выпустить мушкет. Поднимаясь, Хью закричал: «Черт возьми, стреляйте же!», и сам выстрелил в толпу. После небольшой паузы солдаты открыли огонь. Трое колонистов умерли мгновенно – это конопатчик Сэмьюэл Грей, и моряки Джеймс Колдуэлл и Крисп Аттакс. Еще двое скончались через несколько дней. Толпа быстро отошла от здания таможни, но продолжала расти на улицах. Теперь она группировалась у дома губернатора Хатчинсона, требуя возмездия. Губернатор, пытаясь хоть как-то успокоить колонистов, сказал, что будет проведено беспристрастное расследование и произведено справедливое возмездие.
Ну а теперь о самом интересном. Эдвард Гаррик был учеником у Джона Пьемонта (француз, судя по всему прибывший из Канады), который по одной из версий состоял в партии Адамса и являлся одним из «Сынов Свободы». Кстати, Пьемонт тоже отметился в бостонских событиях, чуть раньше (14 июня 1769 года) напав на рядового Тиммонса.
Уже на следующий день, 6 марта, Адамс созывает экстренное городское собрание (оно собиралось по первому зову вождя) и проводит серию резолюций, требующих немедленного вывода «красных сюртуков» из Бостона и суда над виновными в убийстве. Во главе группы «Сынов Свободы» сразу после одобрения резолюций он устремляется к дому губернатора Хатчинсона и осаждает его до тех пор, пока губернатор не соглашается вывести из города английские части.
Пол Ревир, правая рука Адамса, срочно распространил по всем газетам рисунок Генри Пэлэма, который скорее был вольной трактовкой событий, нежели попыткой изобразить правду. Иллюстрация эта вызвала гнев не только жителей Бостона, а вообще всех колонистов, и стала настоящей пропагандистской листовкой. Капитан Престон и 8 солдат были арестованы, 27 ноября 1770 года состоялся суд, на котором адвокатом британцев выступил… брат Сэмьюэла Адамса, Джон Адамс. Согласно судебному заключению 6 солдат были оправданы, а двое обвинены в непредумышленном убийстве.
Ну а войска были срочно выведены из города на окраины. Официально был объявлен полный бойкот английским товарам, правда он... не исполнялся. Из дневников Джона Адамса, запись за 1771 год: «Зашёл вечером к Ч. и проболтал с ним около часа. Он страшно озлоблен на бостонцев. «Ненавижу их всей душой, — говорил он. — Великие патриоты! Были за бойкот, пока у них оставались запасы старых тряпок для выгодной продажи, а когда всё продали по сумасшедшим ценам, сразу стали против. Больше не слыхать о развитии собственных производств — чужие товары снова текут к нам потоком. Что же касается чая, его сейчас можно купить именно у тех, кто громче всех проклинал его».
Ну а в 1772 году Сэмьюэл Адамс на волне популярности был избран в ассамблею Массачусетса, то есть достиг своей цели и пришел во власть. Если отбросить все экивоки – Адамс просто использовал беспорядки и убитых для продвижения своей карьеры и собственного благополучия.
Далее «Сыны Свободы» организовали «бостонское чаепитие», о котором мы говорили в предыдущей части. Когда весть об этом деянии достигла Англии, британские чиновники решили навести порядок в колониях железной рукой. Британское правительство приказало закрыть бостонский порт до тех пор, пока Ост-Индская компания не получит компенсации за уничтоженный чай. Также было принято несколько законодательных актов, которые ставили Массачусетс под прямой контроль из Лондона, должность колониального губернатора была упразднена, и туда прислали военного губернатора, генерала Томаса Гейджа.
И здесь часть горячих голов резко сдала назад. Члены ассамблеи во главе с Хатчинсоном направили в Лондон письменное послание с предложением компенсировать убытки ОИК, и с просьбой, чтобы «всё стало как раньше». Однако их примирительные предложения столкнулись с требованиями радикалов Адамса, которые шли на прямую конфронтацию с правительством и требовали полного бойкота английских товаров. Свои желания они подкрепляли и действиями – тех купцов, которые все-таки шли на соглашательство с метрополией, «Сыны Свободы» били, жгли и ломали их имущество, а очень часто и убивали. Это была полностью террористическая тактика.
Ну а пока колонии решили собрать первый Континентальный Конгресс, как прямой ответ английскому Парламенту. Дабы выступить как единая сила и огласить свои требования и просьбы королю. Повторим, Континентальный конгресс собирался не с целью отделиться от Англии (ну, может быть, кроме десятка совсем уж радикальных лидеров), а для того, чтобы выработать новые правила игры во взаимодействии с метрополией. 5 сентября 1774 года в Филадельфию съехались депутаты от различных колоний (за исключением Джорджии, которая не поддержала мятеж), а 20 октября был принят устав конгресса. Правда 26 октября 1775 года первый Континентальный прогресс… самораспустился, успев издать несколько актов, среди которых главнейшим был законопроект, согласно которому если английский Парламент не отменит свои постановления относительно колоний до 1 декабря 1774 года, американцы начнут полный бойкот британских товаров. Так же Конгресс проголосовал за то, что в следующем году депутаты снова соберутся, если их требования не будут удовлетворены.
В свою очередь Гейдж, понимая, что из конфронтации ничего хорошего не выйдет, обратился в Британию с предложением о приостановке действия последних законодательных актов в колониях, поскольку это помогло бы свести политическое бурление в Америке к нулю. В конце своего меморандума Гейдж писал – если Парламент не согласится на его предложение, ему потребуются значительные воинские контингенты, чтобы подавить восстание, которое в этом случае произойдет.
Ответ правительства был одновременно и глуп, и несвоевременен. Гейджа чуть позже (весной 1775 года) просто сняли со своего поста. Парламент выбрал путь конфронтации. Новым биллем Англия запрещала любые торговые отношения метрополии со всей Новой Англией. Часть колоний Лондон объявил восставшими, и предлагал «поступить с мятежниками по обычаю войны», а лояльные короне колонии полностью освободить ото всех налогов и пошлин.
В этой ситуации оставалась только одна надежда – на короля, ибо с конца октября 1774 года шло противостояние двух парламентов – британского и континентального. Наступила ситуация неустойчивого равновесия, которая могла опрокинуться либо в одну, либо в другую сторону.
И опять самым проблемным регионом опять стал бурлящий Бостон. В ответ на введение должности военного губернатора Массачусетса местные законодатели сформировали альтернативное колониальное правительство, которое назвали Массачусетским провинциальным конгрессом. Первым актом конгресса был призыв под ружье ополченцев. Но поскольку в самом городе хранить оружие было небезопасно, складировать его стали в городках рядом с Бостоном – Лексингтоне и Конкорде. К тому же туда, после объявления Массачусетса мятежной колонией, сбежали лидеры радикалов, Сэмьюэл Адамс и Джон Хэнкок.
Надо сказать, что усилиями Поля Ревира «Сынам Свободы» удалось создать очень эффективную шпионскую сеть, историки до сих пор спорят, была ли, например, жена Гейджа Маргарет шпионом патриотов или нет. В общем, в апреле 1775 года англичане узнали о схронах с оружием в пригородах, и Гейдж приказал полковнику Фрэнсису Смиту с 700 солдатами проделать марш к Конкорду, найти это оружие и уничтожить его. Выход отряда был назначен на 19 апреля. Однако уже 18-го Поль Ревир был извещен о предстоящем событии, и в Конкорд двумя разными путями поехали он и Уильям Дауз (Dawes) предупредить о выдвижении солдат Адамса и Хэннока. По дороге они встретили третьего персонажа – Сэмьюэла Прескотта, которому передали всю информацию. Как оказалось – не зря, ибо чуть позже Ревир был перехвачен британским патрулем (по другой версии – доскакал до Лексингтона и сумел предупредить Адамса и Хэнкока), а Дауз свалился с лошади, и вынужден был идти в Лексингтон пешком. Адамс и Хэнкок срочно созвали отряды самообороны, и в результате, когда солдаты Смита вышли из города, они натолкнулись за городом на 77 американских милиционеров. Смит вышел вперед и приказал вооруженным колонистам бросить оружие, иначе он будет считать их бунтовщиками. Американцы не подчинились. Далее прозвучали выстрелы. Британские историки утверждают, что стрельбу открыли колонисты, американские историки кивают на англичан. Результаты перестрелки – 8 американцев убиты, 9 – ранены. Со стороны британцев – 1 легко раненый.
Далее солдаты вошли в Конкорд, нашли склад оружия, который патриоты уже успели «освободить» от груза, и переместить ружья и порох в другие схроны. Смит приказал сжечь несколько домов (кстати, в одном из них даже обнаружили припрятанную 24-фунтовую пушку!), причем огонь немного вышел из-под контроля, однако своевременно локализован, меж тем у горожан создалось впечатление, что британцы в отместку собираются сжечь весь поселок. Именно это спровоцировало массовый прилив добровольцев к патриотам. Когда англичане стали покидать Конкорд, у Северного моста они были атакованы примерно 2000 колонистов, которые стреляли по солдатам из укрытий и используя складки местности. Своего рода колонна была принуждена пройти сквозь строй, поэтому Смитом было принято решение как можно скорее отступать к Лексингтону. Засад американцы сделали несколько, поэтому обстрел велся несколькими группами фактически на протяжении всего маршрута. Около Лексингтона Смит встретил бригаду полковника Перси, направленную ему на помощь Гейджем, подозревавшим, что что-то может пойти не так. Но патриоты тоже не дремали – группы повстанцев, участвовавшие в обстреле, так же стянулись к Лексингтону. Перси увидел отряд Смита, просто бежавший по дороге неорганизованной толпой, под обстрелом мятежников. Полковник скомандовал развернуть две взятые с собой пушки и открыл по американцам огонь картечью. Это позволило британцам рассеять колонистов, привести себя в относительный порядок, и продолжить движение в Бостон. Обстрелы не прекращались, а Перси и Смиту все труднее было сдерживать своих солдат, которые видя, как гибнут их товарищи, пылали жаждой мести. Так, проходя поселок Менотомия, англичане были обстреляны из нескольких домов, в результате атаковали повстанцев, там скрывающихся, в штыки и не пощадили никого. Даже тех, кого просто подозревали в соучастии радикалам.
У Чарльзтауна Перси ждала еще одна засада, однако там ополченцы были опрокинуты атакой посланных на выручку солдатам морских пехотинцев Питкерна. Таким образом, примерно 1700 британских солдат, сражаясь на всем пути из Конкорда в Бостон с разрозненными отрядами повстанцев, потеряли убитыми 73 человека, и раненными 174 человека. Американцы соответственно - 49 убитых, 39 раненых из примерно 35000 человек. Утром 20 апреля Бостон был заблокирован ополчением Новой Англии, насчитывавшим по разным данным от 10 до 15 тысяч человек. Командовал ополчением избранный генералом Артемас Уорд (Ward).
Ах да, самое интересное. Сразу после Конкорда и Лексингтона Массачусетский провинциальный конгресс обратился к королю с петицией, назвав себя «верными и послушными подданными», готовыми защищать корону «жизнями и имуществом». Конгресс просил Георга III защитить «британских колонистов от министров короля и от английского Парламента».
Тем временем в колонии пришло Согласительное предложение английского Парламента, где обязательные налоги предлагалось заменить «добровольными взносами». Проблема была в том, что это была реакция на декларации первого Конгресса, который уже давно не функционировал, а обсуждать предложения колонисты начали на втором Континентальном Конгрессе в мае 1775 года, то есть после Лексингтона и Конкорда. К тому времени Гейдж был снят со своего поста, а в английском Парламенте американцев поддержал Уильям Питт, который «выражал глубокое удовлетворение, что колонисты отстояли свои убеждения силой оружия».
В Палате Общин царил разброд и шатания. Пожалуй самый эффективный вариант борьбы с восставшими предлагал военный министр, лорд Баррингтон. Он говорил: нет смысла гоняться за тысячами вооруженных колонистов по лесам, надо просто устроить американцам плотную морскую блокаду, что подорвет их экономику на корню. Генерал Эдвард Харви предупреждал, что идея покорить колонии сухопутной армией глупа и самонадеянна. Однако верх взяли сторонники именно силового сухопутного решения вопроса. Генерал Джеймс Грант издевался над «бегающими по лесам крестьянами», которые осмелились противостоять короне. Майор морской пехоты Джон Питкерн говорил, что «если только вытащит наполовину свою шпагу из ножен, вся банда Массачусетского залива пустится в драп». Против морской блокады был и морской министр – граф Сэндвич, но это имело свои причины. Сэндвич считал, что если восстание в колониях разрастется, начнется очередная война с Францией, а это обещало (как показал прошлый конфликт) большие победы и много призовых денег.
Тем временем, стычки в Америке между повстанцами и армией продолжались. 10 мая 1775 года маунтинмэны под командованием Итэна Аллена и Бенедикта Арнольда внезапно атаковали форт Тикондерога, 12 мая – форт Кроун-Пойнт, 20 мая форт Сент-Джонс. 17 июня – битва у Банкер-Хилл, где англичане под командованием нового военного губернатора Уильяма Хоу ценой очень больших потерь взяли высоты недалеко от Бостона. Цитата из книги Николая Яковлева «Вашингтон»: «Стратегически Банкер-Хилл оказался пирровой победой для обеих сторон, в положении их ничего не изменилось. Но сражение имело громадные психологические последствия — англичане научились уважать и даже переоценили силу противника. Наспех собранное воинство показало неожиданные боевые качества, отныне английские командиры не решались штурмовать в лоб укрепления. Американцы сочли было сражение своим поражением, но вскоре воспрянули духом и с типично американской бравадой стали превозносить солдата-гражданина. Лексингтон, Конкорд и Банкер-Хилл легли в основу мифа о том, что не солдат регулярной армии, а американец от плуга, верстака или прилавка — лучший воин на свете. Вследствие этого по стране стремительно распространились шапкозакидательские настроения».
В сентябре – вторжение отрядов патриотов под командованием Монтгомери в Канаду. Губернатор Квебека Гай Кларетон был своевременно извещен об этих планах, тем более в июне 1775 года после случившихся нападений на форты Сент-Джонс и Тикондерога, другие укрепленные пункты на фронтире были значительно усилены, а франко-канадская милиция мобилизована и переведена на защиту Монреаля и Квебека. Отряд из 700 человек был послан в форт Сент-Джонс (на реке Ришелье), в Монреале осталось лишь 150 британских регулярных солдат. 100 индейцев-могавков так же были привлечены к делу защиты Канады.
Вообще за могавков развернулась настоящая борьба. Роялистский агент Гай Джонсон встречался в форте Онтарио с вождями племен и предлагал им встать на сторону британцев, взамен он обещал защиту английских войск и расширение их охотничьих угодий. В пику Джонсону американский миссионер Сэмьюэл Кирклэнд на собрании вождей просил индейцев «не присоединяться ни к какой из сторон и держать топор войны закопанным глубоко». В конце концов, индейцы согласились, что война между белыми – это «семейное дело», и что они «будут сидеть недвижимо и смотреть, как воют между собой бледнолицые».
Первым двинулся к озеру Шамплейн и Монреалю отряд генерала Филиппа Шайлера (Shuyler), однако двигался он медленно и осторожно. К августу Шайлер был на подходе к форту Сент-Джонс, вскоре до него дошли слухи, что англичане успели укрепить местность, его отряду в 1200 бойцов противостоит как минимум 900 регулярных солдат и около 1500 индейцев-могавков. Прибывшие к нему представители индейцев-онайда подтвердили эти данные и порекомендовали обойти англичан через деревню ирокезов. Понятно, что онайда просто хотели с помощью американцев свести свои счеты с ирокезами, но Филипп принял их слова за чистую монету, в результате произошла мелкая стычка с ирокезами, Шайлер заболел и отвел войска к Тикондероге.
Там к отряду пришло подкрепление – 800 рейнджеров из Коннектикута, Нью-Хэмпшира и Нью-Йорка, и 17 сентября повстанцы выдвинулись к Сент-Джонсу и начали осаду форта. Войска британского генерала Кларедона пытались несколько раз деблокировать форт, однако 3 ноября Сент-Джонс пал. Возглавивший войска патриотов Монтгомери повел их к Монреалю, который пал через 10 дней безо всякой борьбы. На очереди был Квебек.
Монтгомери распространил воззвание, в котором предлагал франко-канадцам Квебека перейти на сторону повстанцев, обещая им свободные выборы представителей и места в Континентальном Конгрессе. Пока патриоты ждали ответа, их армия потихоньку начала разбегаться по домам. Монтгомери 28 ноября двинулся на Квебек с 300 солдатами, 200 бойцов он оставил на защиту Монреаля. В это время с востока к Квебеку подходили войска генерала Арнольда (примерно 1100 человек). Однако выйдя из Мэна отряд попал в непролазные дебри, заплутал и попал в болотистую местность, в результате 14 ноября к реке Св. Лаврентия вышли только 600 полуголодных солдат. Арнольд послал парламентеров в Квебек, где потребовал сдачи города, чем вызвал здоровый смех у губернатора, который, глядя на этих оборванцев, даже послал им несколько буханок хлеба. 19 ноября британцы произвели вылазку, и отряд Арнольда в полном составе просто драпанул куда подальше. Дезорганизованная толпа рейнджеров рвалась к Монреалю, который, как они уже знали, был захвачен Монтгомери. Объединились повстанцы только 2 декабря, и 31-го американцы опять появились на равнине Авраама недалеко от Квебека, где завязалась стычка, в результате которой погиб Монтгомери. Повстанцы смогли отбиться, но смерть инициативного генерала была невосполнимой. Армию возглавил Арнольд.
Осада не заладилась, войска утопали в снегу, естественно осажденные переносили зиму гораздо лучше, нежели патриоты. Открытая местность, морозы до – 15 градусов, полное отсутствие провианта, спасал до поры до времени только подледный лов рыбы. Тем не менее, Арнольд держал осаду до 14 марта 1776 года. До этого времени Конгресс мобилизовал и отправил на подмогу Монтгомери и Арнольду аж 6500 солдат, но из-за эпидемии оспы к марту общие силы повстанцев насчитывали лишь 3000 человек.
Вскоре начались сложности в Монреале, где оставленный в качестве заместителя Джеймс Вустер глупыми и вызывающими действиями настроил против американцев почти все население города и деревень. Католические священники, прежде нейтрально относившиеся к повстанцам, начали агитировать франко-канадцев оказать поддержку британцам. Вскоре началось то, чего так долго ждали и так долго боялись – британский капитан Джордж Форестер с 250 солдатами в сражении у реки Лес Кедрес (Кедровой) нанес поражение отряду повстанцев. Арнольд среагировал на эту угрозу, отправив к Кедровой реке отряд в 500 человек, но никого не нашел. 15 апреля начался массовый исход солдат из армии повстанцев, поскольку истек их срок контракта. Силы британцев меж тем постоянно возрастали – весной 1776 года в Квебек было переправлено 11 тысяч гессенцев, и в мае британцы начали масштабное наступление. Патриоты без боя отходили, и к 18-му числу уже покинули Канаду, только отряд Арнольда (500 человек) еще удерживал Монреаль. 15 июня у Монреаля появились силы британцы. Арнольд, осведомленный о подходе примерно 6000 гессенских солдат на кораблях из Квебека, приказал эвакуироваться, предварительно спалив Монреаль дотла. Уже через два дня Арнольд соединился с основными силами в Тикондероге. Поход в Канаду полной неудачей.
Но вернемся чуть-чуть назад. 10 мая 1775 года в Филадельфии собрался второй Континентальный конгресс.
10 июня в Конгрессе зачитали письмо Артемаса Уорда, в котором тот сообщал – с армией надо что-то делать. Призывали ополчение на три недели, они закончились, и началось повальное дезертирство солдат, поскольку колонисты спешили вернуться на свои фермы. В ответ Уорд призвал поселенцев записываться в добровольцы. Однако – и в этом ирония американской революции – ополченцы требовали оплаты вперед, которой ни Уорд, ни провинциальный конгресс предложить не могли. И Уорд обратился к Континентальному Конгрессу. Надо создать регулярную армию, а главное – утвердить ее финансирование. На место главнокомандующего изначально претендовали Артемас Уорд, Джон Хэнкок, и даже Израэль Патнем (Putnam). Однако все они представляли Новую Англию, тогда как самой богатой и самой населенной была другая колония – Вирджиния. Именно поэтому Джон Адамс (дабы привлечь вирджинских политиков к поддержке восстания) в пику своему брату Сэмьюэлу предложил избрать командующим богатого вирджинского плантатора Джорджа Вашингтона, а Артемаса Уорда назначить генерал-майором, вторым лицом в армии. Хэнкока оттерли на том основании, что президент Континентального Конгресса не может одновременно быть еще и командующим армией, ибо получит в руки слишком большую власть.
Помимо прочего, Вашингтона избрали командующим потому, что он был богат. Первым делом новый командующий выступил перед Конгрессом и отказался от зарплаты вообще, попросив только, чтобы после войны Конгресс возместил ему все финансовые траты, какие он понесет на службе новому государству. Джон Адамс писал своей жене Абигаль 17 июня: «Теперь я могу сообщить вам, что Конгресс сделал выбор скромного и добродетельного, дружелюбного, щедрого и смелого Джорджа Вашингтона, генерала американской армии. Он должен как можно скорее восстановить наш военный лагерь перед Бостоном». Сам Вашингтон в письме своей супруге Марте жаловался: «Конгресс постановил, что вся армия, поднятая для защиты американского дела, будет отдана под мою опеку, и что мне необходимо немедленно отправиться в Бостон, чтобы взять на себя командование ей. Вы можете поверить мне, моя дорогая Пэтси, и я самым торжественным образом заверяю вас - я приложил все усилия, чтобы избежать этого назначения». Надо сказать, что Джордж лукавил – на Континентальном Конгрессе он (если верить воспоминаниям Джона Хэнкока) единственный щеголял в сине-красном сюртуке времен командования колониальным полком Вирджинии, показывая, что «когда-то служил в британской армии», хотя полк Вирджинии никогда регулярным формированием не считался. Вообще военный опыт Уорда или Патнема был гораздо больше, чем у Вашингтона, даже брат Джорджа – Лоуренс - и то имел гораздо более богатый военный опыт, как участник рейда на Картахену в 1741 году. Как пример - Израэль Патнэм (в 1770-х, во время революции, – трактирщик) так же как и Вашингтон служа в ополчении, последовательно прошел карьеру от лейтенанта до подполковника, а не просто купил себе полк и стал полковником.
Опять цитата из Яковлева: «Чтобы не затеряться среди генералов, Вашингтон за три шиллинга приобрел широкую голубую перевязь, отныне пересекавшую его грудь. В письмах друзьям он с отвращением писал о подчиненных ему войсках, в первую очередь о так называемых офицерах, которые, нашел Вашингтон, «в общем, самые равнодушные люди, каких я когда-либо встречал». Что до солдат, «то при приличных офицерах они будут неплохо сражаться, хотя все они в высшей степени мерзки и грязны».
6 июля Конгресс издал Декларацию Причин, объясняя миру, почему колонисты были вынуждены взяться за оружие. Начиналась она прекрасно: «Наше дело справедливо. Наш союз идеален. Наши внутренние ресурсы велики, и, при необходимости, иностранная помощь, несомненно, придет».
26 июля Континентальный Конгресс учредил Колониальное почтовое отделение: «Назначить генерального почтмейстера в Объединенных колоний, который будет располагаться в Филадельфии, и назначить зарплату в размере 1000 долларов в год для него и 340 долларов в год для секретаря и контролера, с правом назначать себе сотрудников, и так много, как ему может показаться правильным и необходимым.
Создать линию почтовых пунктов под руководством генерального почтмейстера от Фалмута в Новой Англии до Саванны в Джорджии с таким количеством почтовых пунктов, сколько он сочтет необходимым».
Ранее, 8 июля, делегаты подписали петицию «Оливковой ветви» королю, подтверждая верность колоний короне и умоляя короля предотвратить дальнейшие конфликты. Секретарь по делам колоний Уильям Лэгг граф Дартмут получил копию петиции 21 августа, а оригинал – 1 сентября. Ответ от короля дошел до колоний 31 октября 1775 года: «Так как многие из наших подданных в различных колониях Северной Америки, откликнувшись на призывы злоумышленников и нарушив верность защищавшей их верховной власти, совершили множество незаконных деяний, ведущих к нарушению общественного спокойствия, обрыву торговых связей, и вылились в открытый бунт, в отказ подчиняться постановлениям властей и законам и во враждебные военные действия, мы решили, по согласованию с нашими советниками, выпустить королевскую прокламацию, объявляющую, что не только наши официальные лица, военные и гражданские, должны приложить все усилия к подавлению бунта и привлечь изменников к суду, но также все подданные королевства обязываются направить все силы к разоблачению преступных заговоров, устроенных против нашей короны и достоинства, и сообщать имена и действия злоумышленников соответствующим властям».
Если до этого момента большая часть колонистов была уверена, что с короной удастся договориться – ну мало ли, побузили немного, ничего страшного, то именно вот эта декларация отрезала колеблющимся все пути к отступлению. Более того, королевская петиция поставила лоялистов на одну сторону с мятежниками. Согласно данным американских историков примерно 2/3 населения колоний не поддерживали мятеж и не собиралось отделяться от Англии. Все решила 1/3 радикалов и примкнувших к ним политиков. И это произошло потому, что радикалы оказались более организованны, более сплочены. Более того, согласно королевской петиции получалось, что и у радикалов нет путей к отступлению, ибо теперь они бунтовщики не против Парламента, а против короны.
И все-таки… Одно дело – выступать против Парламента как части государства, а другое дело – выступать против короля, который олицетворяет собой государство. В принципе, колонисты ведь с 1765 года апеллировали королю, и просили его стать арбитром в вопросе взаимоотношений метрополии и Америки. Король долго не принимал ничьей стороны и отмалчивался, а теперь выбрал. Да, выбрал сторону Парламента, а не Конгресса, но ведь вероятность была 50/50. Ждали «орла», а выпала «решка».
Надо было прямо сказать, что большинство депутатов Конгресса было не готово к такому ответу. Собираясь в тесных тавернах Филадельфии и прихлебывая кто мадеру, кто пиво, все эти Адамсы, Франклины, Джефферсоны рассуждали... о самом простом - мол, побузили, и будет. Надо как-то договариваться с королем, и вообще – «плохой мир лучше доброй ссоры». И, наверное, это в итоге бы и произошло, ибо ни в «Письмах фермера» Адамса, ни в статьях Франклина и Джефферсона - нигде не звучали слова «отделение» и «республика».
Однако 10 января 1776 года прогремел манифест, который дал настоящую искру революции. Написал его британский памфлетист Томас Пейн, находившийся на тот момент в Америке. И озаглавил «Простые истины». Чуть позже его переименовали в «Здравый смысл». Пейн писал: «Безумно и глупо вести разговоры о дружбе с теми, кому наш разум запрещает доверять и наше расположение к кому, глубоко израненное, вынуждает нас ненавидеть их. С каждым днем исчезают последние остатки родства между нами и ними. И может ли оставаться надежда на то, что по мере исчезновения взаимоотношений взаиморасположение будет расти, или же на то, что мы будем с большим успехом достигать согласия по мере десятикратного увеличения количества причин для ссор и более серьезного, чем когда-либо прежде, осложнения взаимоотношений». Этот памфлет выстрелил с неистовой силой. В течение первых трех месяцев было издано 10 тысяч его копий. Памфлет зачитывали во всех городах, в тавернах и площадях, на собраниях и митингах. За все время Революции было напечатано и распространено 500 тысяч экземпляров «Здравого смысла».
Пейн четко подметил и озвучил очень простую истину (извините за каламбур): обращение к королю и надежда на то, что монарх, ничего не решающий даже в своей стране, сможет хоть что-то сделать в колониях - эфемерно. Так что, раз уж подняли восстание, речь может идти только об отделении. И только о создании республики.
Как позже очень точно сказал американский президент Вильсон: «Пейн не основал государство, Пейн дал идею. Кроме того - он не был американцем».
Ну и закончим эту часть вот чем. К осени 1775 года стало понятно, что восстание Тринадцати североамериканских штатов обречено на поражение, если не удастся найти источников провианта и вооружения. Повстанцы были очень плохо вооружены и обмундированы. Одним из способов пополнения необходимых припасов было избрано каперство. 13 октября 1775 года Континентальный Конгресс проголосовал за то, чтобы снабдить два 10-пушечных рейдера, укомплектовать их командами из 80 человек и отослать в крейсерство на три месяца. Основной их задачей был перехват идущих в Америку британских судов с продовольствием и оружием.
Споры по оснащению корсаров были жаркими, многие депутаты считали, что это поспешный и глупый вызов самому могущественному флоту мира. Представитель Мэриленда Сэмьюэл Чейз, к примеру, сказал, что «строительство Континентального флота - это самая безумная идея в мире», и много парламентариев с ним согласилось. Однако решающими оказались даже не слова, а действия властей Род-Айленда и генерала Вашингтона. 5 октября в Бостоне была получена информация о том, что к Квебеку вдоль атлантического побережья направляются 2 британских брига, загруженных провиантом, обмундированием и порохом, причем корабли совсем не вооружены. Вашингтон, узнав об этом, приказал срочно снарядить три шхуны для перехвата английского конвоя, а так же начать переоборудование в Бостоне двух каперов. История умалчивает, удалось ли перехватить британские бриги, но 13 октября Конгресс был вынужден зафиксировать де-юре то, что уже произошло де-факто – рождение Континентального флота.
Подводя итоги этой части, отметим – радикальное крыло повстанцев буквально втянуло колонии в войну с метрополией. И в основе восстания стояли именно экономические причины. Метрополия хотела восстановить пресловутую вертикаль власти, американцы хотели экономической и политической автономии. Петиция Георга III с одной стороны, и резкое расширение военных действий совместно с декларацией Пейном главной идеи восстания с другой - сделало полномасштабную войну неизбежной. В то же самое время весь 1775 год различные колониальные политики пытались договориться с Лондоном о приемлемых условиях мира. Однако правительство Англии было уверено – оно без проблем подавит мятеж в Америке, и если надо – утопит восстание в крови. Как выяснилось позже, в своих надеждах и прогнозах сильно ошибались обе стороны.
