В 1238 г. после ухода Батыя в придонские степи и гибели в битве на реке Сить Юрия Всеволодовича великокняжеский стол во Владимире занял его брат Ярослав (1238— 1246).
Темпераментный в мать-осетинку и решительный в отца, Ярослав Всеволодович не был, однако, удачливым в жизни. Первой его женой была половецкая княжна, внучка известного хана Кончака. Рано овдовев, он женился вторично на дочери смоленско-торопецкого князя Мстислава Удалого, но скоро поссорился с тестем из-за Новгорода. Ссора перешла в войну, и Мстислав в гневе отобрал у зятя свою дочь. В третий раз Ярослав Всеволодович женился на внучке рязанского князя Глеба Владимировича, но этот вероломный князь совершил тяжкое преступление, чтобы укрепить свою власть в Рязанской земле. В 1218 г. он собрал на совет семерых князей с боярами и тайно велел своим слугам окружить их в шатре и всех перебить.
После смерти отца Ярослав княжил в Переяславле-Залесском. При нем город пережил пору своего расцвета — из опорного пункта на новгородском пути превратился в главный город одного из девяти владимиро-суздальских княжеств. Под властью Ярослава находились города Дмитров, Тверь, Зубцов, Кснятин, Нерехта, Кашин и некоторые новоторжские и волоколамские волости.
В 1227 г. великий князь Юрий Всеволодович посадил Ярослава на новгородском столе для защиты суздальских интересов на Севере и в Прибалтике. Но в 1228 г. Ярослав не поладил с Псковом, после того как псковичи заключили договор с Ригой и призвали к себе отряд немцев. Вскоре он восстановил против себя и новгородцев, нарушая их права, и ему с женой и детьми пришлось удалиться из Новгорода во Владимир. В феврале 1229 г. Новгород призвал к себе черниговского князя Михаила Всеволодовича. Однако Ярослав перерезал торговые пути Новгорода на Смоленск, Чернигов и Понизовье во время неурожая и угрозой голода вынудил своих противников пойти на переговоры и снова пригласить его на княжение.
Для обеспечения безопасности северо-западных границ княжества Ярослав совершил из Новгорода семь военных походов в Прибалтику (против немцев, литовцев и шведов).
В 1236 г. Ярослав оставил своего сына Александра князем-наместником в Новгороде, а сам уехал в Киев. Но уже в 1237 г. его вытеснил из древней русской столицы все тот же Михаил Всеволодович.
В 1238 г. Ярослав занял великокняжеский престол во Владимире и послал своего еще юного сына Константина с дарами в Каракорум. В 1243 г. он со своими боярами направился к Батыю в Золотую Орду. Батый оказал Ярославу «великую честь» — назначил его старшим князем «всем князьям в русском языце». Однако, не доверяя ему вполне, хан оставил у себя в Орде его сына Святослава. Ярослав, таким образом, первым из русских князей получил в Орде утверждение (ярлык) на великое княжение и золотую дощечку — «пайцзу», служившую ему пропуском через все ордынские кордоны.
Спустя два года из Монголии вернулся Константин и привез отцу тяжкую весть — ханша Туракина, временно занимавшая престол в Каракоруме после смерти своего мужа Угедея, требовала приезда великого князя на утверждение в столицу Монгольской империи. В 1245 г. Ярослав .вновь поехал в ставку Батыя. Туда за ярлыком направились также черниговский князь Михаил Всеволодович и галицко-волынский князь Даниил Романович.
Ярослав, уже утвержденный в Орде великим князем, ехал к Батыю как его вассал. Совеем иное дело было у князя Михаила. Он был союзником враждебной Батыю Венгрии (его сын стал зятем заклятого врага Батыя венгерского короля Белы IV) и претендовал на Киев, недавно отданный Батыем Ярославу. Положение князя Даниила тоже было сложным: его дружина защищала от войск Батыя Киев и совершала рейды по монгольским тылам; поддерживая экономические и политические связи с Тевтонским орденом и Литвой и имея 60-тысячное войско, он рассчитывал устоять перед Золотой Ордой. По приезде русских князей в Орду разыгрался последний, трагический эпизод в давней междоусобной борьбе между Черниговским и Владимиро-Суздальским княжествами.
«Татары — идолопоклонники — остерегали каждого, кто входил в шатер хана, под страхом смерти не наступать на порог. Кроме того, все посещавшие Батыя проходили очищение между двух огней... Полагалось еще отвесить поклон на юг — тени покойного Чингисхана... Наконец, полагалось преклонить колени перед Батыем»,— писал В. Пашуто. Князь Даниил повел себя как государственный деятель и политик. Он строго придерживался ордынского ритуала, и ему оказывались знаки высшего внимания. Сам Батый угощал его кумысом. Князь Михаил не смог совладать со своим независимым и вспыльчивым характером. Он скрепя сердце прошел между двух огней, но решительно отказался кланяться «на полдень» Чингисхану, заявив, что готов преклонить колени перед живым ханом, но как христианин не может кланяться тени мертвого хана. После таких смелых слов один из телохранителей Батыя бил князя Михаила пяткой «в живот против сердца» до тех пор, пока тот не умер. Заодно с ним был умерщвлен и сопровождавший его воевода Федор.
Судьба Ярослава Всеволодовича — главного соперника князя Михаила — тоже сложилась весьма печально. Батый отправил его в Каракорум. В пути многие люди из его большой свиты умерли. По прибытии ко двору враждебный Батыю ханши он не получил «должного почета» — Тура- кина считала его золотоордынским ставленником. В Каракоруме в то время выбрали новым великим ханом Гуюка. Его мать пригласила Ярослава в свой шатер на пир, после чего он тотчас занедужил и спустя неделю умер. В летописи прямо сказано, что Ярослава в Каракоруме «зельем уморили», что он умер «нуждою», т. е. насильственной смертью.
Во Владимиро-Суздальском княжестве шесть лет не затихала междоусобица, тн только в 1252 г. великокняжеский трон во Владимире занял Александр (1252—1263) — второй сын Ярослава Всеволодовича от его третьей жены, Феодосии Игоревны.
Выдающийся военный и государственный деятель Александр Невский родился в 1220 г. Детство его прошло в Переяславле-Залесском. Здесь над ним был совершен княжеский обряд «пострига». Этот торжественный ритуал выполнил епископ Симон — игумен Рождественского монастыря во Владимире. В соборе в присутствии всего двора мальчику подрезали кудри и перепоясали его мечом, а потом впервые посадили на коня. После этого с женской половины дома он был переведен к дядьке, т. е. к воспитателю. С малых лет Александра воспитывали как будущего князя — готовили не только к воинским, но и к государственным свершениям. Он рано научился читать и писать. Его знакомили с летописями и переводами византийских хроник, иными словами, с сюжетами русской и всемирной истории. Он читал знаменитую «Александрию» — книгу о походах Александра Македонского. Но главным пособием для него была Библия. Молодой князь знал ее хорошо, в зрелые годы не раз пересказывал ее и нередко цитировал. Александр присутствовал на боярском совете и в княжеском суде, где знакомился с «Русской Правдой» и на практике постигал вопросы права.
Из полюбившегося на всю жизнь Переяславля семилетний Александр приезжает в вольный город Новгород. Первая встреча с Новгородом не могла не поразить наблюдательного отрока существенным отличием боярского и купеческого строя жизни от княжеского уклада. Огромный город (его наружный вал тянулся на 6000 м) выглядел и жил по-другому, нежели его родной Цереяславль. На Торговой стороне у стен Ярославова дворища вели шумный торг заморские и русские купцы. У пяти вымолов (пристаней) реки Волхова (Иванского, Будятина, Матфеева, Немецкого и Гарольдова) стояли русские ладьи, шведские и норвежские шнеки, немецкие и датские суда.
У купцов был свой торговый суд. Без их совета Новгород не заключал ни одного внешнеторгового договора. В центре братщины богатейших купцов-вощаников — огромном храме Иоанна-на-Опоках хранились образцы меры и веса: «локоть иванский» для измерения сукон, «гривенка рублевая» для взвешивания драгоценных металлов и весы для воска.
За городскими укреплениями жило более 40 000 горожан. Но были еще монастыри и пригороды. В Новгороде и вокруг него был 21 мужской и женский монастырь — это втрое больше, чем во Владимире.
По обширности своих владений Новгород превосходил такие вольные города, как Любек, Бремен, Венеция и Генуя. Весь бескрайний север Руси, от Финского залива до Уральских гор,— все это был Великий Новгород. Новгородские бояре собирали дань с ижоры и води по берегам Невы и Финского залива, с земли еми, финнов и саамов вплоть до границ Норвегии. Они управляли всей Карелией. Их владения простирались по Кольскому полуострову, Белому морю, Заволочью и достигали Зауралья. И отовсюду стекалась в Новгород богатая дань — меха, мед, воск, серебро, моржовый клык, рыба.
Один из древнейших русских городов — Великий Новгород — издавна связывал Русь с другими странами, ибо стоял в центре водных путей. В Новгороде Александр проходил обучение государственным делам. Присутствуя на вече и на княжеском совете, слушая беседы отца, он постигал искусство подчинять бояр, управлять толпой, такой переменчивой и часто грозной. Здесь он понял, как трудно быть князем и защищать от посягательств внутренних и внешних противников свои права на княжение. Даже печати в этом городе были у всех свои — и у князя, и у посадника, и у тысяцкого.
Шестнадцатилетним юношей Александр стал князем- наместником Новгорода. То было предгрозовое время — Батыевы войска начали свой поход на Северо-Восточную Русь и уже вышли на Каму. Скоро стали поступать от гонцов страшные вести — о гибели Рязани, Коломны, Владимира, Торжка. Новгород переживал тогда дни лихорадочной тревоги, ожидая и спешно готовясь к кровавой встрече с грозным и свирепым врагом. Наконец пришла отрадная весть — орда в ста верстах от города повернула вдруг обратно. Новгород был спасен. Потом Александр собственными глазами увидел руины опустошенных и сожженных русских городов — в 1238 г. он через Торжок, Тверь и родной Переяславль приезжал во Владимир, чтобы присутствовать при вступлении своего отца на великокняжеский стол.
Но ордынцы были в то время не единственными алчными охотниками до русских земель. К нападению на Псков и Новгород готовились Ливонский и Тевтонский духовно- рыцарские ордены. За ними стояли и направляли их действия Германская империя и папство с целью распространения католичества и немецкой колонизации в Прибалтике. Весной 1237 г. после длительных переговоров в папской резиденции близ Рима было достигнуто соглашение об объединении и совместных выступлениях этих рыцарей-крестоносцев. С начала XII в. на Эстонию упорно посягала Дания. Подписанный в июне 1238 г. немецко- датский договор о союзе предусматривал нападение датских крестоносцев на Новгород. По этому договору Дании была обещана Северная Эстония при условии, что ранее осевшие там немецкие рыцари не будут изгоняться. Папа призывал и шведских рыцарей выступать с оружием в руках против Финляндии, где после походов Ярослава Новгород значительно укрепил свое влияние.
Девятнадцатилетний Александр правильно оценил тревожную обстановку на северо-западных границах Новгородской земли и активно готовился к отражению возможной агрессии. В 1239 г. он укрепил границу, приказав построить город на реке Шелони, установил союз с угро-финским населением Ижорской земли.
Первыми напали на Русь шведские рыцари. Шведский король Эрик Эриксон послал на захват Невы и Ладоги, а при полной удаче и самого Новгорода 5-тысячное войско под предводительством своего зятя ярла (дворянский титул) Биргера. В походе принимали участие епископы, рассчитывавшие приобщить русских к «истинному христианству» — католичеству.
На рассвете июльского дня 1240 г. русские дозоры на берегу Финского залива увидели около ста шведских кораблей, которые потом прошли по Неве до впадения Ижоры. Биргер не сомневался в успехе. Он знал, что Северо-Восточная Русь разорена Золотой Ордой и помощи ждать ей неоткуда. Он даже отправил в Новгород своих послов заявить князю: «Аще можещи противитися мне, то се есмь уже зде, пленяя землю твою». Эта кичливость стоила жизни и самому Биргеру, и многим шведам.
Александр не стал извещать отца и просить у него совета и помощи, а быстро и решительно двинулся во главе своей дружины к Ижоре. Новгородцы шли до Ладоги вдоль реки Волхова, в пути к ним присоединились ладожане. К 15 июля, преодолев более 150 км пути, они подошли к Ижоре, где к ним примкнул отряд ижорян. Александр спешил, чтобы первым нанести удар шведам.
Шведские суда причалили к левому берегу Невы. На сушу высадилась и стояла лагерем наиболее боеспособная часть войск, остальные остались на кораблях.
Александр решил ударить вдоль Ижоры по центру шведских войск своей конницей, а новгородскую пехоту направить вдоль Невы для захвата мостков, соединявших корабли с берегом, чтобы отрезать шведам пути отступления и лишить их возможности получить с кораблей какую- либо помощь.
Русская конница в сомкнутом строю неожиданно для шведов появилась из-за леса. В лагере неприятеля началась суматоха: кто прикрывал отряд Биргера, кто в панике бежал к своим судам. Во главе конницы летел сам Александр. Врезавшись в гущу шведских войск, он ударом копья сразил их полководца. «...Возложил Биргеру печать на лице острым своим копием»,— скромно отметил летописец. Такое начало сразу решило исход битвы. Русские воины снесли главный шатер шведов, и они с боем начали отходить к судам. Но в это время пехота новгородцев захватила мостки, и одна ее часть ударила навстречу отступающим шведам, а другая завязала рукопашную схватку на шведами на судах.
«Стремительно проведенный бой принес блестящую победу русскому войску. Шведы, убравшись на суда, отошли от берега на полет стрелы и готовились к отплытию, терпя насмешки острых на язык новгородцев. У берега покачивались брошенные шнеки. Среди трофейных шатров русские разжигали костры и перевязывали раненых. С наступлением короткой июльской ночи шведы «посрамлени отъидоша». Их пало «множество много», и немало было ранено. Александр, опираясь на меч, смотрел, как его воины, собрав тела наиболее знатных рыцарей, «накладши корабля два», и «пустиша их к морю», и «потопиша в море». Прочих же, что навеки остались на русском берегу, «ископавши яму, вметаша их в ню бещисла». Талант и храбрость молодого полководца, геройство русских воинов обеспечили быструю и славную победу с наименьшими потерями. Новгородцев и ладожан пало около 20 человек»,— писал В. Т. Пашуто.
Двадцатилетнего князя и его славную дружину Новгород встречал колокольным звоном и торжественным благодарственным молебном. А народ прозвал Александра Ярославича Невским. Победа Александра на Неве имела, безусловно, большое историческое значение. Она сохранила для Руси берега Финского залива, ее торговые пути в страны Запада и тем самым облегчила русскому народу его длительную борьбу с ордынским игом.
Но через месяц с небольшим к Новгороду подступила новая опасность. Немецкие рыцари-крестоносцы во главе с вице-магистром Ордена Андреасом фон Вельвеном и датские рыцари под предводительством сыновей датского короля Вольдемара II Кнута и Абеля начали большое наступление на Русь. Неприятель после ожесточенного сопротивления захватил псковскую крепость Изборск. Псковское местное ополчение, получив тревожное известие, сразу выступило к Изборску. Однако и псковичи были разбиты более многочисленными ливонскими рыцарями. В этом бою погиб псковский воевода князя Александра — Гаврило Гориславич.
Началась осада Пскова. Современники считали псковскую крепость практически неприступной. Но у осажденных псковичан не было главного для успешной обороны города — единства. Среди псковских бояр было немало давних сторонников Ливонского ордена. Возглавил их посадник Твердило Иванкович. Сначала они добились на вече выдачи детей богатых бояр и купцов в залог крестоносцам, а потом не только сдали рыцарям город, но и помогали им «воевать» села новгородские.
Положение стало опасным. Александр потребовал от новгородского боярства крупных расходов для срочной подготовки к войне. Бояре воспротивились властному князю. Тогда Александр вспомнил уроки отца из области новгородской дипломатии и зимой 1240 г. с семьей и всем своим двором уехал из Новгорода в Переяславль. В это время отряды ливонских рыцарей продолжали разбой в Новгородской земле. Они захватили обширную территорию в районе Изборска, Пскова, Тесова, Копорья. Жители этих районов спасались бегством в Новгород. Трезво оценивая реальную угрозу, подступавшую к городу, новгородцы выступили против корыстного боярства и потребовали призвать на помощь владимиро-суздальских князей.
Бурное вече Новгорода решило отправить послов к Ярославу Всеволодовичу. Будучи тонким политиком, он отпустил княжить в Новгород не Александра, а своего младшего сына, Андрея. Но Андрей явно не подходил новгородцам в столь ответственный момент. Новое вече приговорило направить к Ярославу теперь уже самого архиепископа Спиридона с «мужами» просить к себе Александра Невского. По возвращении на княжеский стол Александр добился от боярской знати денег и оружия, набрал войско из новгородцев, ладожан, карел, ижорян и немедленно выступил против крестоносцев. В 1241 г. первым быстрым ударом он выбил захватчиков из Копорья и этим актом освободил Водскую землю. Изменников из води и эстов он приказал повесить, пленных рыцарей — отправить в Новгород, а некоторых из них по дипломатическим соображениям отпустить на волю.
Трезво оценивая обстановку, Александр понимал, что для решительного контрнаступления против тевтонов нужна была помощь Владимира. Отец согласился с ним и послал в Новгород с Андреем вновь сформированные после Батыева погрома суздальские полки. У Александра набралось 20 000 суздальско-новгородских воинов. С ними он зимой 1242 г. двинулся на Псков и, «изгоном» ворвавшись в крепость, освободил этот древний город. Пленное рыцари были отправлены в Новгород, а псковские предатели-бояре разделили судьбу копорских изменников. Но и эта победа не обеспечивала прочности западных границ Новгородской земли.
Ранней весной Александр со всем войском направился на Дерпт (Юрьев, Тарту) по дороге, которая была ему знакома по отцовскому походу к реке Эмайыге. Но в этом районе он не нашел удобного плацдарма для решающей битвы с Ливонским орденом — глубокие снега и лесисто- болотистые окрестности не позволяли выгодно развернуть боевой порядок войск. Тогда он решил отступить на лед Чудского озера, зная определенно, что рыцари-крестоносцы пойдут за ним следом. Чудское озеро соединяется с Псковским сравнительно узкой протокой, поросшей по берегам смешанным лесом. Это — Узмень, ныне озеро Теплое. Ледяную поверхность Узмени Александр и выбрал для предстоящего сражения. Примерно в двух километрах отсюда возвышалась темно-бурая глыба Вороньего камня, с которого хорошо были видны Александру владения Ордена на другом берегу.
5 апреля 1242 г. на рассвете Александр с возвышения заметил, как громада немецких войск двинулась на русских, молча сверкая воинскими доспехами и рыцарскими шлемами. На каждом из рыцарей были белые плащи с изображением красного меча и креста. Они построились традиционным устрашающим клином («свиньей»): на флангах — конница, в центре — пехота.
Александр внимательно наблюдал, не спешил — он хорошо продумал план сражения. Отказавшись от тактики встречного удара, он расположил свои главные силы на флангах, а в центре поставил хуже вооруженную и обученную пехоту. Ей Александр приказал встретить рыцарский клин, осыпать его градом стрел, смело принять в копья и медленно отходить. Когда русский заслон, теряя воинов и быстро смыкая свои ряды, выполнил приказ князя, рыцари устремились вперед, считая победу выигранной. Однако здесь их конница увязла в глубоком снегу непроходимых для нее лесистых берегов Узмени.
Только теперь Александр подал знак — суздальский лев на княжеском стяге сверкнул золотом, и главные силы русских стремительно обрушились на крестоносцев. Удар был одновременно с двух флангов: с одного ринулись новгородцы, псковичи, карелы и ижоряне с тысяцким и посадником во главе, с другого суздальскую рать вел в бой сам Александр. И «бысть сеча ту велика немцемъ и чюди». Немцы и чудь (эсты) бежали. Русские воины преследовали брага по льду озера до Субаличьского берега. Было убито 400 рыцарей (из них 200 меченосцев) и много эстов. 50 рыцарей попали в плен. Многие из них бежали с поля боя, сбросив с себя тяжелые доспехи и даже обувь.
Битва на льду Чудского озера вошла в историю под названием Ледового побоища и имела огромное значение для всей Руси — она отстояла независимость наиболее развитой ее части — Новгородско-Псковской земли.
О победах молодого русского князя над шведскими, датскими и немецкими крестоносцами Батый узнал от своего агента в Новгороде во время похода в «вечерние страны». Эти известия сыграли не последнюю роль в решении хана вернуться от берегов Адриатики в низовья Волги. Батый, очевидно, опасался иметь у себя в тылу столь выдающегося русского полководца.
А Александр Невский стоял перед выбором, куда держать путь: в ставку Батыя или в Каракорум? Дело в том, что после смерти Ярослава Всеволодовича ханша Туракина собиралась «жаловать ему земли отца». Будучи не только талантливым полководцем, но и прозорливым государственным деятелем и политиком, Александр в этот ответственный момент принял правильное решение — он не поехал в Каракорум, зная о противоречиях между империей и Ордой. Решение это ему подсказало и твердое убеждение, что надо как-то перемогаться с Золотой Ордой и не поддаваться давлению католических держав.
Папа римский Иннокентий IV не оставлял пока надежды заманить в свои сети молодого русского князя, с тем чтобы потом присовокупить Новгородскую землю к католическому Западу. После военной неудачи он решил прибегнуть к мирному средству. Летом 1248 г. в Новгород прибыли из Лиона два хитрейших папских легата с грамотой для Александра. Папа писал «благородному мужу Александру, герцогу Суздальскому»:
«...Иисус Христос окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава, и, с дивной щедростью явив ему милость познать господа, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям господним... желая, чтобы ты, будучи законным наследником отца своего, обрел блаженство... мы... разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы ты... оставив бездорожье, обрекающее на вечную смерть, смиренно объединился с тою церковью, которая тех, кто ее чтит, бессомненно ведет к спасению прямой стезей своих наставлений... Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и в чем ревностно увещеваем, дабы ты матерь римскую церковь признал и папе повиновался, а также со рвением поощрял своих подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блаженства... Да будет тебе ведомо, что, коль скоро пристанешь ты к людям, угодным нам, более того — Богу, тебя среди других католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей неусыпно радеть будем».
В. Т. Пашуто сопроводил папское послание следующим комментарием: «Кто-кто, а Александр знал, что сближение с апостольским престолом приведет его к утрате княжеского стола, ибо в глазах его подданных папа — покровитель врагов Руси. А что до «вкушения вечного блаженства», то еще неизвестно, чей, православный или католический, рай праведнее, но что Батый его туда отправит, едва узнает о согласии с курией, это ясно...»
Александр решительно отверг союз с папством. Это было с его стороны и смелое, и дальновидное решение, но он был вынужден считаться и согласовывать свои действия с Золотой Ордой. Александру приходилось ладить с Батыем, проводить достаточно гибкую политику, чтобы избежать открытых столкновений с Ордой и тем самым избавить народ Русской земли от еще больших страданий. Вот почему, когда умер хан Гуюк и новая великая ханша Огул- Гамиш потребовала у Батыя приезда в Каракорум братьев Александра и Андрея Ярославичей, русские князья решили не пренебрегать этим вызовом.
От Владимира-на-Клязьме до ставки Батыя на реке Ахтубе Александру и Андрею предстояло преодолеть 1250 км пути, из Орды до Каракорума — еще 4500 км. Это если считать по прямой, а по дорогам тех времен расстояние значительно увеличивалось. Поэтому отбывающих в Каракорум близкие и друзья провожали без надежды увидеть снова. С князьями ехали их воеводы, советники, толмачи, переводчики с монгольского, арабского, латинского, греческого, а также необходимая в дороге княжеская челядь. С собой надлежало взять кроме зимней и летней одежды огромные запасы всевозможного продовольствия, включая лук, чеснок и укроп от цинги, а главное, побольше денег, драгоценностей и мехов на подарки ханам, их женам и прочим приспешникам как в главных ставках монголов, так и в пути.
Ставка Батыя была всего лишь кибиточным городом, вытянутым в длину и поставленным на колеса. На удалении 3—4 км его окружали поселения, в которых жили половцы, камские болгары, русские и другие люди из покоренных монголами стран. Здесь же обитали купцы, ремесленники, представители духовенства, рабы. Батый приветливо встретил русских князей, «почтил» Александра и его свиту короткой беседой и после отправил всех в империю. До Каракорума путешественники добирались почти четыре месяца. Через неделю по прибытии их допустили ко двору. Ханша Огул-Гамиш отделила Влади- миро-Суздальское княжество от Киева, Новгорода и ото всей остальной Руси. Александра она утвердила великим князем, а Андрея — владимиро-суздальским князем.
Князья-братья находились в отъезде больше года. Возвращаясь домой, они, конечно, раздумывали над своим несуразным положением. Александр получил ярлык на великое княжение и в то же время попал в зависимость от своего младшего брата, Андрея, утвержденного владимирским великим князем, так как Новгород полностью зависел от Владимиро-Суздальской земли. Безусловно, коварное решение ханши Огул-Гамиш было продиктовано стремлением поссорить братьев и восстановить против них обоих Батыя. Вскоре Батый сверг с императорского престола ханшу Огул-Гамиш, но ее решение все-таки успело сыграть свою роль: вернувшись в 1250 г. во Владимир, князья Александр и Андрей пошли противоположными путями.
Александр исходил из реального соотношения сил Орды и Руси в тот период и стремился к мирным отношениям с монгольскими ханами. Его политику активно поддерживала православная церковь, которая, во-первых, одобряла решительный отказ Невского от союза с папой, ибо опасалась посягательств папства на свои права; во-вторых, уже убедилась в терпимости Орды к русскому духовенству, получив от ханов охранные грамоты на церковное имущество и освобождение от дани.
Андрей в борьбе с Александром за великокняжеский стол во Владимире пытался опереться на антиордынские силы. Он заключил союз с галицко-волынским князем Даниилом Романовичем, женившись на его дочери, а также с другим своим братом — тверским князем Ярославом. Батый предупредил выступление мятежных князей, направив одну карательную рать во Владимир, а другую — в Галицко-Волынскую землю. Андрей был вынужден бежать сначала в Тверь, потом через Псков и Ревель в Швецию. Ярослав укрылся в Пскове, где был принят в князья.
После этих событий с 1252 г. Александр Невский стал действительно великим князем Руси. Под его рукой теперь находились Владимиро-Суздальское, Новгородское, Полоцко-Витебское и Киевское княжества с городами Владимир, Суздаль, Ростов, Рязань, Смоленск, Новгород, Псков, Полоцк, Витебск, Киев.
Междоусобица Александра с братьями почти сразу же затронула и Псков, и Новгород. Ярослав Ярославич без особых усилий восстановил против Александра Невского ту самую знатную верхушку боярства обеих республик, которая и раньше с трудом ладила с требовательным и властным князем. Новгородцы «указали путь» сыну Александра Василию, а Ярослава Ярославича пригласили из Пскова к себе. Александр пошел на непокорных бояр с оружием — занял Торжок и двинулся на Новгород. Ярослав Ярославич, хорошо зная своего брата, сразу же бежал. В Новгороде вспыхнуло восстание: «меньшие люди» и рядовые горожане поднялись против бояр и богатых купцов. Не желая проливать кровь ближних, Александр вступил с новгородцами в переговоры и заключил с ними мир. На княжеский стол Новгорода вернулся Василий Александрович, но в этот раз Александр Невский добился от новгородцев признания государственного суверенитета владимирского князя. Теперь тот, кто садился на владимирский престол и утверждался на нем Ордой, становился одновременно и князем Новгорода.
Своей политикой относительно церкви, Орды и боярских республик Александр Невский наметил единственно возможный тогда путь к возрождению Руси.
В 1254 г. Александр подписал с Норвегией разграничительную грамоту и установил нормы сбора дани в земле саамов (Северная Карелия и Кольский полуостров). В 1256 г. со своей дружиной он совершил трудный поход в Финляндию и изгнал оттуда шведских захватчиков. Но самыми важными и трудными для него продолжали оставаться отношения с Ордой, зависимость от которой острее всего проявлялась в сборе дани («ордынского выхода»).
В 1257 г. четвертый великий хан Монгольской империи — Мункэ отправил на Русь своего родственника Китата с целью получения и доставки ко двору русской дани.
Дань собирали ордынские сборщики — баскаки. Они приезжали на Русь в сопровождении вооруженной охраны. Для раскладки дани проводилась специальная перепись («число»). Ею занимались ордынские численники, которые ходили по домам и устанавливали размер дани, используя старые русские единицы обложения — соху, плуг, рало. Одновременно с переписью численники приступили к созданию на Руси баскаческой военной организации. Они принудительным набором образовывали из местного населения военные отряды, во главе которых ставили своих десятников, сотников, тысячников и темников. Эти отряды не подчинялись Александру и полностью поступали в распоряжение баскаков, которые строго следили за выполнением установленных повинностей и вообще за всей жизнью русских княжеств. Отряды баскаков располагались в Суздальской, Муромской, Рязанской, Тверской, Курской и Смоленской земле. Великий баскак, которому подчинялись все местные баскаки, находился при Александре во Владимире и связывал князя по рукам. Военная организация баскаков заменяла собой оккупационные вой- ска и преследовала одну-единственную цель — держать Русь в полном повиновении.
В том же 1257 г. Александр вынужден был опять посетить Золотую Орду. Вместе с Александром в столицу Орды — Бату отправились вернувшийся из Швеции и помирившийся с ним Андрей, другой его брат — тверской князь Ярослав и ростовский князь Борис Васильевич. В этот приезд Орда потребовала от русских князей подчинения Новгорода и Пскова. Новгородцы, узнав, что ордынцы требуют от них торговой пошлины (тамги) и десятины с других доходов, взбунтовались. Княжеский посадник, пытавшийся успокоить их, был убит. Восставший Новгород привлек на свою сторону князя Василия — он тоже выступил против отца.
Александр, избегавший открытых столкновений с Ордой, привел к городу войска и расправился с восставшими новгородцами. Василий, бежавший в Псков, был схвачен и отправлен во Владимир. Однако суровые меры Невского не сразу возымели действие. Беднота продолжала волноваться. Когда численники приступили к переписи, в городе и по селам снова вспыхнуло восстание — новгородцы отказывались «даваться в число» и платить дань. Однако страх неизбежного карательного вторжения орды заставил новгородцев собраться у Софии на вече и согласиться на перепись и на дань. Александр Невский, покидая Новгород, оставил здесь наместником малолетнего сына Дмитрия.
В 1262 г. Александр Невский подписал союзный договор с литовским князем Миндовгом, направленный против Ливонского ордена. Договор этот, кроме того, восстанавливал права Александра в Полоцкой земле, временно утраченные им после смерти тестя. Первый русско-литовский союз был кратковременным, однако он открыто подтверждал растущее тяготение русских и литовцев к взаимному сближению с целью защиты своей независимости.
В том же году после русско-литовского похода на Дерпт и Венден было подписано докончание (договорная грамота) Новгорода с немцами Риги и Ордена, а также с городом Любеком — главой немецкого союза прибалтийских городов. Договор устанавливал право свободной торговли и нормы посольского права, обеспечивал личную безопасность послов, купцов и заложников и таким образом выполнял роль дипломатического регулятора торговых отношений вдоль западных границ Руси. Докончание оказалось весьма долговечным документом — новгородцы и немцы ссылались на него спустя полтора с лишним века.
В последние годы княжения Александра Невского ордынцы передали сбор русской дани на откуп купцам- мусульманам, что значительно увеличило гнет. В 1262 г. почти одновременно вспыхнули восстания в Переяславль, Ростове, Суздале, Владимире, Ярославле. Многие сборщики дани были убиты. «...И побита татар везде, не терпяще насилия от них»,— отметил летописец. Эти волнения были жестоко подавлены силами Орды.
В 1263 г. Александр в последний раз отправился в Сарай-Бату, с тем чтобы, во-первых, отвести гнев хана и новую беду от восставших народов; во-вторых, добиться передачи сбора дани в руки самих русских князей и, в-третьих, избежать участия русских войск в войне Орды с Ираном, на чем настаивали в Сарае. И Невский выполнил свою крайне нелегкую миссию.
Высокую оценку деятельности Александра Ярославича дал В. Т. Пашуто: «Своей осторожной осмотрительной политикой он уберег Русь от окончательного разорения ратями кочевников. Вооруженной борьбой, торговой политикой, избирательной дипломатией он избежал новых войн на Севере и Западе, возможного, но гибельного для Руси союза с папством и сближения курии и крестоносцев с Ордой. Он выиграл время, дав Руси окрепнуть и оправиться от страшного разорения. Он — родоначальник политики московских князей, политики возрождения России».
Последние переговоры с Ордой ввиду их сложности затянулись. Александр Ярославич тяжело заболел и только после этого получил разрешение покинуть Сарай-Бату. Предоставим вновь слово В. Т. Пашуте: «По ноябрьским холодам возвращался тяжелобольной, умирающий князь. «Вельми нездравя» добрался он из Нижнего Новгорода до Городца. В последний раз проехал по его прибрежью вдоль Волги, в которую двумя концами упирался мощный крепостной вал. Почувствовав, что умирает, он первый из суздальских князей принял постриг в схиму под именем Алексея и скончался 14 ноября 1263 г. Было ему сорок три года. Он умер, как и жил, трудно, непреклонно «перемогаясь» с Ордой...
...Из Городца тело Александра через Старо дуб повезли во Владимир. Весь народ, «малии и велиции», князья и бояре, митрополит с церковным чином, с кадилами и свечами в руках встречали скорбный возок за 10 верст от стольного города в Боголюбове. После торжественных поминальных служб во Владимире князь был погребен 23 ноября 1263 г., вероятно согласно его завещанию, в монастыре Рождества Богородицы. За санями дружинники вели коня и несли прославленные в битвах меч и доспехи» .
Русский народ не забыл и никогда не забудет Александра Невского. В памяти народной он навечно останется горячим патриотом, талантливым полководцем, выдающимся государственным деятелем, ревностным защитником Руси. Весьма символично, что в грозное для нашей страны время Президиум Верховного Совета СССР 29 июля 1942 г. учредил боевой орден Александра Невского. В Великую Отечественную войну им награждено более 40 000 офицеров Советской Армии.
Источник:
Русская история. Популярный очерк - Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Москва • Мысль • 1992
