Сегодня, 24 июня по новому стилю, Николаю Гавриловичу Чернышевскому исполняется 195 лет.
Николай Гаврилович был не только философом, публицистом, историком, литературным критиком, но и учителем, просветителем. Два года он вёл занятия в Саратовской первой мужской классической гимназии. В Год педагога и наставника вспоминаем Чернышевского-преподавателя, рассказываем о новшествах, которые он привнёс в образовательный процесс, и делимся воспоминаниями его современников.
Окончив Петербургский университет, в 1851 году Чернышевский возвратился в родной город и определился старшим учителем русской словесности в Саратовской гимназии. Николай Гаврилович преподавал в 4–7 классах со второй половины апреля 1851 года до начала мая 1853 года.
Чернышевский проводил 12 уроков в неделю, по три урока в каждом классе. Дополнительно он вёл уроки французского в пятом и седьмом классах. Каждое занятие длилось час с четвертью.
«Воспитанники в гимназии есть довольно развитые. Я по мере сил тоже буду содействовать развитию тех, кто сам ещё не дошёл до того, чтоб походить на порядочного молодого человека», – писал Чернышевский М.И. Михайлову в мае 1851 года. Предшественники Чернышевского не выходили за рамки учебников риторики, а ученики имели посредственные знания о русской художественной литературе. С приходом нового учителя методика преподавания русской словесности в гимназии и содержание предмета существенно изменились.
«Вместо учебника он стал читать сочинения Жуковского, Лермонтова, Пушкина “и критически разбирать их”. Мемуаристы вспоминают чтение и разборы “Рустема и Зораба” Жуковского, “Ревизора” и “Записок сумасшедшего” Гоголя, “Обыкновенной истории” Гончарова. Настолько это было ново, необычно, так непохоже на манеру преподавания других словесников, что ученики, сразу же увлёкшись мощным содержанием отечественной литературы, очень быстро забыли свои первые, нелестные для нового учителя впечатления, вызванные его “тихим пискливым голосом”, бледным лицом, близорукостью, сутуловатостью, неловкими манерами», – писал литературовед А.А. Демченко.
Чернышевский сразу очаровал своих учеников. «Гимназисты увидели, – отмечал один из первых биографов Чернышевского, краевед Ф.В. Духовников, – что новый учитель в своём преподавании не похож на других, всё он делает по-своему, чего они до сих пор не видели и не слышали. Он не садится на учительское место, а ставит стул около учеников; об учебнике Кошанского, который всем опротивел, даже и не упомянул. Вместо него он стал читать ученикам произведения наших классиков: Жуковского, Лермонтова, Пушкина и др., о которых гимназисты совершенно не имели понятия, и критически разбирать их и, таким образом, открыл своим юным слушателям сокровищницу, из которой они могли бы черпать своё образование и развитие... С поступлением его в учителя бессмысленное зубрение уроков словесности прекратилось, и дан был ход живому слову и мышлению».
Для детей Николай Гаврилович стал «восходящей звездою в сумерках, царивших в педагогическом персонале Саратовской гимназии». Чернышевский знакомил молодое поколение с классическими произведениями, погружая учеников в исторический контекст. Изучение языка он связал с разбором Остромирова Евангелия, «Слова о полку Игореве», «Поучения Владимира Мономаха» и других памятников культуры. Своим предметом Николай Гаврилович не ограничивался и восполнял пробелы в знаниях юношей в смежных областях. Преподаватель расширял кругозор детей, способствовал формированию у них собственных взглядов.
Молодой педагог беседовал с учениками о воспитании, религии, крепостном праве, суде, политических и естественных науках, хотя эти запретные темы боялись поднимать даже в газетах. Таким образом Чернышевский подготовил большое количество учеников к поступлению в университеты страны.
Воспитанник Чернышевского, ставший его секретарём и сотрудником журнала «Современник», М.А. Воронов вспоминал: «Это была свежая, молодая натура, полная сил и энергии, человек, обладавший огромными специальными и энциклопедическими познаниями, что и заставило его довольно скоро выбрать более широкую арену для своей деятельности… В учениках своих он умел развить охоту к чтению, постоянно прочитывая сам различные книги и, кроме того, снабжая ими желающих. Уроки всегда рассказывались им с такою ясностью и так понятно, что каждый мог повторить их, не прочитывая по книге. Кроме своего предмета, он сообщил нам необходимые понятия почти о всех науках, показав в то же время метод к изучению их и степень важности каждой во всеобщем знании. С какою радостью мы встречали всегда этого человека и с каким нетерпением ожидали его речи, всегда тихой, нежной и ласковой, если он передавал нам какие-нибудь научные сведения. В классе господствовала мёртвая тишина; даже самые шаловливые мальчики затихали и напрягали слух, боясь проронить хотя одно слово».
Грамматические правила Чернышевский объяснял на примерах из литературных произведений, что нашло отражение в его неоконченном учебнике грамматики. Другой педагогический труд Чернышевского, «Программа риторики и теории прозы», стал основой преподавания словесности во всех гимназиях Казанского учебного округа.
К Чернышевскому тянулись не только его воспитанники, но и учителя. Глядя на его манеру преподносить материал, коллеги стали более ответственно подходить к своей работе, перестали наказывать гимназистов розгами.
Ученик Чернышевского Шапошников вспоминал: «Его влияние не только на учеников, но и на весь педагогический персонал было громадное. Ум, обширное знание, мастерское чтение образцовых сочинений и удивительное умение раскрыть подросткам идею произведения, сердечность, гуманность, необыкновенная простота и доступность Н. Гавриловича привлекали, связывали на всю жизнь сердца учеников с любящим сердцем молодого педагога».
В отчёте о результатах экзаменов от июня 1852 года директор и инспектор гимназии отмечали: «Ответы учеников были очень отчётливы, видно было, что учёный преподаватель преимущественно старался научить их уметь отличить лучшее в сочинениях и, знакомя с классическими образцами словесных произведений во всех родах поэзии и прозы, сделать им известным писателя не по имени только, а по самим его произведениям и, тем по возможности образовавши его вкус, пробудить собственное стремление к изучению всего лучшего и самоусовершенствованию… Учитель Чернышевский при знании своего предмета и усердии умел внушить ученикам любовь и уважение к предмету».
Кроме классных занятий Николай Гаврилович вёл литературные дискуссии с учениками 6–7 классов. На встречах воспитанники читали свои сочинения на заданные темы и отстаивали свою позицию. Смелые рассуждения учеников Чернышевского вызывали у директора гимназии А.А. Мейера недовольство. Однако, по словам И.А. Воронова, «кроткий и в высшей степени деликатный, Чернышевский своим мягким и приятным голосом, полным справедливости, старался смягчить нрав директора и защитить учеников от его нападок – что всегда и удавалось, чем и восстановлялось спокойное и правильное течение литературных бесед».
Директор гимназии боялся учителя: «Какую свободу допускает у меня Чернышевский! Он говорил ученикам о вреде крепостного права. Это вольнодумство и вольтерьянство! В Камчатку упекут меня за него!» После рассказа ученикам о Французской революции и вовсе поползли слухи, что Чернышевский «проповедует революцию». Мыслителю было тесно в принятых в гимназии порядках, коллеги не разделяли его прогрессивных идей.
«Ежедневно, возвращаясь после классов домой, – пишет И.А. Воронов, – Чернышевский был сопровождаем множеством учеников, с которыми он, как отец с детьми, дружески беседовал, узнавал о здоровье их домочадцев, где они живут, шутил и смеялся и пожимал руки тех, кому приходилось, приближаясь к своему дому, прощаться с учителем. Летом, по вечерам, Чернышевский делал прогулку и если видел, что в каком-нибудь дворе идёт игра гимназистов, то он заходил во двор и принимал участие в забавах. Тут Чернышевский до того оживлялся и увлекался развлечением игрою, что от чрезмерной усталости усаживался для отдыха на каком-либо обрубке или доске, ведя разговор с мальчиками. Все это свидетельствовало о его любви к ученикам, которые и в свою очередь чтили и уважали Чернышевского, как добрейшего человека и полезного учителя. День его отъезда из Саратова был скорбным для всех гимназистов, которые теснились, окружая его квартиру, и со слезами напутствовали его отбытие.
Да, Чернышевский был истинным светочем, память о котором не изгладится у всех знавших его по педагогическим и литературным трудам и у всех тех, кто был счастлив знать его лично».
Чернышевский недолго преподавал в Саратове, однако успел потрясти старую систему образования в гимназии. Несмотря на недовольства начальства и зависть других учителей, «память об нём навсегда сохранилась между его учениками».
Подробнее о преподавании Николая Гавриловича в Саратовской гимназии можно узнать на выставке Музея-усадьбы Н.Г. Чернышевского «Нам, людям просвещённым». Открытие экспозиции пройдёт 25 июля.
