Я лежу у ворот космоса. Они появились полчаса назад на стене рядом с кроватью: пять устремленных в потолок вертикальных солнечно-персиковых полос. У меня в комнате фотообои: космос, метеоры, галактики и туманности. И поверх них такие вот световые столбы — мой личный звёздный путь туда, где не ступала нога человека. А я лежу, замерев от восхищения, не решаясь коснуться их или поправить сползшее одеяло. Боюсь спугнуть это хрупкое недолговечное чудо. Казалось бы, давно пора привыкнуть за столько-то лет на севере, а вот не привыкается.
В Заполярье летом не темнеет. Солнце, безумно уставшее за день от наших смешных забот и тяжёлых дум, перестает быть тепло-желтым; меняет лёгкий июньский сарафан на тяжёлое алое одеяние. Это совсем не похоже на обычный закат в средней полосе, скорее тут особое солнечное состояние, когда светило становится по-настоящему живым. Оно собирает всю людскую боль и тревогу этого дня в стеклянном фонаре и направляет на окна. От этого они окрашиваются в такие невыносимо яркие оттенки оранжевого, что кажется, будто стекла превратились в текущую лаву, но не обжигающую, а скрывающую вход в тихий мир вечного заката, за которым следует Порог... Те, кто не побоится прикоснуться к стеклу в такой момент, становятся на всю жизнь чуть печальней и мудрей, а ещё нелогично и бесповоротно влюбляются в наш сложный иномирный город.
Я так влюбилась, когда мне было десять и впервые мы летом не поехали в отпуск. Взрослые расстраивались, а у меня были самые удивительные воспоминания за всё детство! Снег в июле, и каждая снежинка оставляет на коже крупицу маленькой городской тайны. На площадке под тонким слоем серого песка — ледяная корка. На невысоких деревцах — огромные почки, похожие на волосатых гусениц. Да нет, не просто похожие — это и есть гусеницы газовых бабочек! Когда приходит время вить коконы, а потом превращаться, город заволакивает голубоватым туманом, в котором трудно дышать и легко потеряться. А потом далеко-далеко, но очень явно слышатся треск и хруст — это наконец пошел ледоход. Бабочки срываются с кустов и летят в солнечный город-порт, а потом накрывают каждую льдину тысячами невидимых крыльев, чтоб холодные громадины поскорее таяли.
У нас в городке тогда было так безопасно, что дети спокойно гуляли хоть до четырех ночи и никто не загонял домой — знали, что за нами приглядят ураганчики, которые появлялись на улицах сразу, как солнце поменяет цвет. Они кружили у самой земли, маленькие, но очень быстрые. Я в детстве любила прыгнуть в центр такого, а потом бежать со всех ног, чувствуя, как кроссовки становятся крылатыми. А еще ураганчики учили необыкновенным песням — о каравеллах, самолётах, безлюдных пространствах и верной дружбе. Потом строчки из них я нашла в разных книгах, а вот сами ветерки со мной больше не бегают, наверное, слишком выросла.
Город мой город, как же в тебе много изменилось за последние годы! Реновация пыльным ветром разрушения прошлась по заброшкам, оставив без крыши над головой всех домовых, подвальных и чердачных. Кого успели, мы с городским хранителем переселили, но многие предпочли уйти на другие слои вместе со своими сталинками и стодвенадцатками. Там всё в порядке, дома выросли заново, подлеченные местным волшебством. Правда, среди жителей больше нет людей, но главное, что хотя бы как-то живы.
А вот с наводнившими улицы, дома и даже сны хмурцами у нас справиться так до конца и не получилось. И даже не потому, что их неподъемно много стало или очень опасные, — нет, мы за самые длинные полярные ночи и больше ликвидировали. Дело не в этом, просто народ сейчас другой. Не могут уравновесить усталость от северной суровости любовью к его особенной красоте, особенно те, кто из теплых стран к нам приехал. Таким хмурцы больше всего вредят, а остальные от них заражаются.
Мне в родном городе теперь тяжко стало: уж слишком изменился. Как-то теперь здесь пусто и бесприютно даже летом. И из младших хранителей меня, похоже, разжаловали. Хоть и вправду уходи через эти космические ворота искать планету, на которой примут и полюбят. Только есть ли такая?
Световые полосы немного удлинились, теперь их основание касалось моих ног. Возникло странное ощущение, будто рыжий свет пытается приподнять над кроватью! Я поджала ноги, привычно перевела взгляд на Полярную звезду в изголовье, она так же привычно подмигнула. Вот и пойми, то ли явь, то ли сон! Впрочем, мне в любом случае давно пора просыпаться в другой город, как бы я ни любила этот. Но что делать с постоянным ощущением предательства?
Резкий порыв ветра распахнул приоткрытое окно до конца, едва не высадив стекло! Я тут же вскочила, отбросив трепетное «чувство момента». С северным ветром даже летом шутить не стоит, у меня и так вместо двойной форточки уже одинарная, да и та на половине петли и собственной вредности держится. За собственную поспешность тут же получила: голова закружилась, перед глазами заплясали солнечные мушки. Ещё и в лицо прилетело какой-то неведомой рекламой. На пятый этаж, между прочим! Я отлепила от носа мокрый, холодный и чумазый флаер, всмотрелась. И чуть не расхохоталась на весь дом, рискуя перебудить соседей. Да, мироздание, умеешь ты знаки подавать!
На черном флаере золотыми буквами было написано:
«РЕШАЙСЯ. Звездный путь открыт».
Ну что ж, кто-то должен был это сказать. Теперь я уверена в своём решении. Ок, интернет, когда ближайший рейс на материк?
Автор: Наталья Шишкина
