Известно, что «вождь всех народов» Иосиф Виссарионович Сталин любил смотреть спектакль по пьесе Михаила Афанасьевича Булгакова «Дни Турбиных». Это произведение – переработанная история «Белой гвардии», эпохального романа о смутном времени в России периода революции и начала гражданской войны. Некоторые литературоведы полагают, что пьеса заинтересовала товарища Сталина не только благодаря своим художественным достоинствам, но и из-за идеологии. Драма дореволюционной интеллигенции, которая находит в себе силы жить дальше в условиях новой, советской, власти, очевидно, ложилась ему на душу.
Иной была позиция автора: Михаил Афанасьевич категорически не принял большевистский режим и не скрывал этого. Он просил разрешения выехать за границу, так как в Советском Союзе его не печатали, пьес не ставили и работу не давали. Булгаков был человеком нервным, болезненным; себя он называл писателем «мистическим и сатирическим», который никогда не уживется в СССР. Несмотря на крамольные высказывания в адрес советской власти, Булгакова не арестовали и не репрессировали. Более того, однажды ему позвонил сам Иосиф Виссарионович и посоветовал подать заявление на работу в МХАТ, а также намекнул на скорую личную встречу. Писатель ухватился за эти слова, как утопающий – за соломинку. Он подал заявление, и его приняли. Михаил Афанасьевич стал ассистентом режиссера. Но послабление длилось недолго: через некоторое время пьесы Булгакова снова покинули театральные подмостки.
Несмотря на творческую депрессию, писатель сохранил независимость. Он не переделал пьесу «Бег», которую Сталин охарактеризовал как «антисоветское явление». Правда, уже находясь совсем в отчаянном положении, Булгаков написал пьесу «Батум» – про молодого Джугашвили. Она пришлась по душе многим режиссерам; несколько театров сразу запросили ее для постановки, даже начались репетиции, но буквально в последний момент ее сняли с репертуара. Это было новым ударом для писателя, который и так с трудом переживал нервную депрессию.
Пожалуй, главная проблема Булгакова заключалась в том, что он хотел повторить со Сталиным модель отношений Николая I и Пушкина. Известно, что в 1826 году император сам себя назначил личным цензором поэта. И хотя отношения царя и поэта были весьма противоречивыми, все же Николай Павлович благоволил к опальному пииту. Иосиф Виссарионович был другим человеком и на письменную просьбу Булгакова стать его «первым читателем» ответил многозначительным молчанием.
