Речь тут пойдёт вот о чём: суд принимает обеспечительные меры, которые всегда, конечно, состоят в ограничении права или свободы, а тут является субъект, который с таким действием не согласен. Последнее вполне естественно, поскольку невозможно ограничить право или свободу таким образом, чтобы это не ущемило чьих‑то интересов. Иначе надо предположить, что ущемлённые права или свободы суть ничьи, чего быть не может.
Сразу же укажем, что такой недовольный субъект будет или ответчиком в судебном процессе, в котором права или свободы ограничены обеспечительными мерами, или же он не является ответчиком в таком процессе. Третьего в данном случае не дано.
Тут же имеет смысл поразмыслить и над тем, что оснований для возражений у этого субъекта может быть несколько и все они разного сорта. По-видимому, собственно, сортов этих три типа:
- суд нарушил закон при самом действии принятия обеспечительных мер;
- суд не нарушал закон при принятии обеспечительных мер, но недовольный субъект, тем не менее, может указать на обстоятельства, которые делают сами обеспечительные меры противоречащими закону, хотя и приняты они были по процедуре правильно;
- принятые обеспечительные меры, принятые верно, тем не менее ограничивают права и свободы лица, которые в том гражданском судебном процессе, где такие обеспечительные меры приняты, вообще ограничены быть не могут.
Примером первого случая является, например, случай, когда при нематериальном иске приняты обеспечительные меры материального характера, когда обеспечительные меры приняты при отсутствии на то необходимых документов, когда обеспечительные меры приняты не действующим судьёй.
Примером второго случая может быть доказательная несоразмерность ограничений прав и свобод при принятии обеспечительных мер самим требованиям. Обратим внимание, что суд не может при принятии обеспечительных мер заниматься исследованием такой соразмерности, поскольку для такого исследования необходима многосторонность процесса и многосторонняя оценка доказательств, а обеспечительные меры принимаются камерально, то есть как раз без вызова сторон. Поэтому даже соблюдение всех правил принятия обеспечительных мер, тем не менее, может приводить к тому, что они должны быть отменены.
Примером третьего случая является, например, арест имущества, которое не принадлежит ответчику, а принадлежит третьему лицу. То есть тут возможна и правильность принятия обеспечительных мер, и даже, скажем, соразмерность, но возражение вообще возникает у того, кто доказательно являясь собственником спорного имущества, тем не менее, не назван должником истца в спорном правоотношении.
Рассмотрим прежде всего саму предписанную законодательством процедуру принятия обеспечительных мер, как бы нам ни казалось, что такая процедура очевидна.
Для принятия обеспечительных мер при идущем судебном процессе или при его начале необходимыми доказательствами являются: доказательство начала судебного процесса (в том числе, например, доказательство того, что третейский суд принял к своему производству исковое заявление), прямо выраженная воля заинтересованного в таких мерах лица, доказательство того, что без принятия таких обеспечительных мер исполнение решения суда хотя бы одном из возможных вариантов (а их, заметим, всегда конечное количество) будет или затруднено, или вообще станет невозможным (доказательство необходимости обеспечительных мер), в некоторых случаях — доказательство уплаты государственной пошлины.
Оговоримся тут сразу: доказательство необходимости обеспечительных мер должно предъявляться именно тому суду, который принимает содержательное определение о принятии таких мер, а вот доказательство уплаты государственной пошлины — непременно тому суду, который будет выдавать исполнительный документ об обеспечительных мерах. Конечно, речь в нашем примечании идёт о таком особенном случае, когда вопрос о принятии обеспечительных мер содержательно разрешает не государственный суд, а суд третейский.
Не ищите иных доказательств и документарных оснований — их нет. Все требования судов, например, доказать, что арестовываемое имущество принадлежит должнику или что его цена непременно равна или менее цены иска — не имеют под собою никакой нормативной почвы. Мало того, такая попытка судей и судов является на самом деле попыткой защищать им неизвестные, а только предполагаемые ими интересы, в то время как на подобные предположения ни один судья никакого права не имеет, так как не может сам по себе быть вообще носителем никаких интересов. А коль не может быть носителем, то, следовательно, или эти интересы имеются перед ним в деле и явно выражены, или же… их для него вообще не существует. Пока и поскольку они ему не явлены. Например, не отражены в заявлении или жалобе.
Если мне кто‑то скажет, что вынесенное судом определение о принятии обеспечительных мер может быть незаконным само по себе, то я немедленно с таким утверждением соглашусь. Но если только мне судья суда, скажем, второй инстанции заявит, что такое‑то определение незаконно, то прежде, чем выслушивать его аргументы, я задам простой вопрос: а частная или кассационная жалоба или представление в деле есть? если нет, то, простите, но, мил человек, Вы лезете вообще не в своё дело, и именно с Вами я этого вопроса обсуждать как раз и не буду. И Вам, дорогой товарищ, рекомендую помалкивать на эту тему. Не потому что я в принципе согласен или не согласен с Вашими соображениями, а только и исключительно потому, что такого рода соображения именно Вы имеете право иметь и высказывать только тогда, когда Вас к этому подтолкнула внешняя для Вас воля, выраженная в жалобе или представлении. Иначе Вы — не судья. Хотя при всём остальном, быть может, Вы и правы.
То же самое происходит и при принятии обеспечительных мер: пока нет внешней воли, толкающей судью на размышления о соразмерности, например, судья должен предполагать, что заявитель действует, требуя ареста указанного им имущества, и разумно и добросовестно, а тогда, он должен предполагать именно соразмерность. Предполагать.
Тем не менее, любые предположения, разумеется, могут быть доказательно опровергнуты. Но опровергнуты они должны быть именно материалами дела. Сам судья опровергать их не вправе, а вправе это делать заинтересованные в таком опровержении лица.
Заметим, что такого рода опровержение приводит всегда к снятию обеспечительных мер. Их отмене.
Есть три способа снять обеспечительные меры до окончания производства по делу.
Все три указаны в процессуальном законодательстве, но имеет смысл их перечислить.
- отмена определения о принятии обеспечительных мер;
- отмена самих обеспечительных мер определением суда;
- освобождение имущества из описи и из‑под ареста
Есть ещё освобождение имущества от ареста при начале процедуры банкротства, и там также есть определённые нюансы, но сейчас мы их рассматривать не будем, тем более что законодательство, регулирующее процесс банкротства написано донельзя неряшливо и потому является безграничным полем для всякого рода злоупотреблений и своевольства.
Рассмотрим первый случай, то есть отмену самого определения о принятии обеспечительных мер.
Обратим внимание сразу, что в рассматриваемом случае, отмена самих обеспечительных мер не является предметом рассмотрения. Она, эта отмена, является именно следствием отмены судебного акта. Кстати, даже если судебный акт был отменён, то он может быть принят снова с соблюдением порядка принятия такового. В этом случае он‑таки породит обеспечительные меры вновь. Причём, быть может, тех же самых.
Отмена судебного акта, которым приняты обеспечительные меры, возможна только и исключительно в порядке обжалования такого судебного акта. И только и исключительно судом иной инстанции. А указанные суды действуют лишь в пределах, установленных законодательством. И оснований для отмены именно судебного акта, а не самих обеспечительных мер, у них ровно столько, сколько указано в соответствующих процессуальных нормах. И все эти нормы касаются нарушения судом действующего порядка принятия обеспечительных мер, или незаконности самого способа обеспечения, или несоответствия самого определения материалам по делу.
Заметим, что производство в судах иной инстанции может быть вообще начато только и исключительно по жалобе или представлению. И только в пределах доводов, содержащихся в таких представлении или жалобе.
Следовательно, первый случай является случаем критики судебного акта и действий судьи при его вынесении. И тут важно понять, что если только речь идёт именно об отмене судебного акта, которым были приняты обеспечительные меры, то речь идёт именно о том, что сделал неправильно судья или что он неверно оценил, а поскольку судья действует только на основании имеющихся у него материалов, то и суждение о неверности действия судьи также должно быть основано лишь на ссылках на эти самые материалы, по которым судья и действовал. Иначе никак нельзя сказать, что судья действовал неверно, если он не учёл, например, доказательств, которых в момент его действий перед ним в деле не было.
Но судебный акт о принятии обеспечительных мер выносится в принципе камерально, значит, и односторонне и тогда становится ясным важное следствие:
если только частная, например, жалоба на соответствующее определение суда о принятие обеспечительных мер в качестве единственного основания имеет ссылку на документы, которых в деле нет и не было, хотя бы они и не могли быть представлены направившей такие материалы стороной, то такое обстоятельство сразу же говорит о том, что в удовлетворении соответствующей жалобы надлежит отказать, так как судья‑то именно действовал верно, не учитывая документов, которых в деле не было.
Иное означало бы, что суд обязан рассматривать не материалы по делу, а окружающую действительность. Но согласно действующему процессуальному законодательству это не так.
Замечу сразу: весьма часто не искушённые именно в гражданском процессе юристы не понимают этого нюанса и, направляя частные жалобы и представления на определения о применении обеспечительных мер, начинают ссылаться в обоснование своих возражений на прилагаемые к таким жалобам и представлениям материалы, которых не было ранее в деле и которые, между прочим, требуют не одно‑, а многосторонней оценки.
Второй случай в нашем рассмотрении сводится не к отмене собственно судебного акта, которым были приняты обеспечительные меры, а к отмене судебным актом самих обеспечительных мер.
То есть это как раз тот самый случай, когда сам по себе судебный акт о принятии обеспечительных мер в рамках того состояния дела, в которых он принимался, был принят правильно, или во всяком случае, правильность принятия этого обеспечительного акта, в сущности, не оспаривается, но имеются какие-то данные у участника процесса, которые говорят о том, что при оценке этих данных суд может принять иное решение об обеспечительных мерах, если эти данные получит. Обратите внимание: если суд получит эти данные в рамках самого судебного процесса, круг участников которого строго определён, ведь никто, кроме самих участников, не имеет право предоставлять суду доказательства; иным способом представленные доказательства, например, от посторонних, не участвующих в деле лиц, будут явно незаконно добытыми, а потому на них не может быть основано никакое законное процессуальное действие.
Вот как раз для такого случая предусмотрена не отмена судебного акта, которым суд принял обеспечительные меры, а именно отмена самих обеспечительных мер отдельным судебным актом. Именно этот случай часто смешивают с первым, представляя то иной судебной инстанции новые материалы, которые оценивать она вовсе не вправе, и заставляя суд первой инстанции критически рассматривать свой собственный судебный акт, чего суд вообще не вправе делать ни при каких обстоятельствах, так как он сам оказывается всегда связанным любым своим судебным актом.
И, наконец, третий случай, случай, когда обеспечительные меры вдруг (так вполне может случиться) ограничили права и свободы или лица вовсе в процессе не участвующего, или лица, к которому не было предъявлено в процессе, в котором произошло принятие обеспечительных мер, никаких требований. Впрочем, второй вариант тут явно покрывает и первый, ведь если лицо не является участником процесса, то к нему уж точно никаких требований в таком процессе не предъявлено.
Такому лицу всё же надо как‑то предоставить возможность осуществить защиту своих прав, не так ли? И что? а вот что — закон предусматривает такую защиту… в виде иска об исключении имущества из описи и освобождения его от ареста. Обратите внимание: в виде иска. То есть производство в данном случае является исковым и притом это производство ведётся совершенно отдельным образом. Ответчиками в таком производстве являются как истец, по заявлению которого было арестовано имущество, так и ответчик, по иску к которому такое имущество было арестовано. Правда в этом случае истец в таком вот исковом производстве об освобождении имущества должен доказать сразу две вещи: во‑первых, то, что он не является ответчиком в деле, в котором произведены обеспечительные меры, а во‑вторых, то, что это имущество принадлежит именно ему. И притом доказывать активно. Другой вопрос, что если у него таких доказательств нет, то в иске ему, конечно, суд обязан отказать, но это именно — другой вопрос.
Для того, чтобы проиллюстрировать смешение названных способов защиты права:
отмены определения,
отмены обеспечительных мер
и
иска об исключении имущества из описи или освобождения его от ареста, приведу два примера такого рода смешений.
Надо сказать, что один из адвокатов, смешавших меры защиты, утверждал, что нормы, прописанные в ГПК РФ «скользкие», но, как представляется, скользил он просто по поверхности собственного знания, а вовсе не по нормам, которые сформулированы в этом отношении достаточно гармонично и последовательно:
нельзя полагать, что суд должен знать, то, что ему не явлено,
нельзя предлагать суду оценивать критику его самого.
1. Суд, получив заявлении о применении мер по определению третейского суда, и удостоверившись, что все требования законодательства для такого рода обеспечительных мер:
наличие определения,
доказательства наличия третейского производства
и
доказательство уплаты государственной пошлины выполнены,
принял обеспечительные меры.
Недовольная сторона, с подачи своего адвоката направила в тот же федеральный суд сразу два документа совершенно одинакового содержания. Один из них был озаглавлен: «частная жалоба», а второй: «заявление об отмене обеспечительных мер». Документ же по содержанию сводился к тому, что со ссылкой на прилагаемые материалы
а) оспаривалась компетенция третейского суда;
б) критиковался суд, вынесший определение, в том смысле, что он не проверил обоснованность претензий заявителя по существу, то есть тех самых претензий, которые и составляли существо исковых требований.
Отмечу сразу, что, как видно из изложенного ранее, частная жалоба на определение суда о принятии обеспечительных мер и заявление об отмене таковых просто не могут совпадать по тексту ни в каком случае, ведь основания для этих действий — принципиально разные. Только одно это уже должно было насторожить писавшего оба документа адвоката. Не насторожило. И адвокат этот занял кучу времени у множества людей, безуспешно выступая и поливая грязью (обычное сопровождение безграмотности!) всех подряд: и истца, и третьих лиц и заодно уж (а как же иначе!) третейский суд. Он много, громко (судья даже попросила его снизить громкость, потому что от шумового оформления его начинало звенеть в ушах) и, признаться, — глупо рассуждал о «рейдерском захвате», правда, так ни разу и не объяснив — что именно он имеет в виду.
2. Федеральный суд получил исковое заявление, в котором истец требовал признать его право собственности на недвижимое имущество, которое было на момент подачи искового заявления зарегистрировано за ответчиком. Адвокаты третьего лица, главным образом прорывающиеся по департаменту уголовных дел, написали частную жалобу на определение суда, мотивировав её прилагаемым доказательством того, что эта недвижимость принадлежит не ответчику, а третьему лицу (выписка из органа технической инвентаризации). Совершенно ясно, что этому самому третьему лицу никто не мешает приводить доказательства принадлежности именно ему арестованной недвижимости, причём даже как раз в том самом процессе, в котором и были приняты обеспечительные меры, а судья не знал и не мог знать о наличии у этого третьего лица какие‑то там доказательств, поэтому в данном случае судья действовал (если рассматривать дело только в пределах доводов частной жалобы) правильно, а неправы именно адвокаты этого самого третьего лица, дезориентированные в способах защиты права своего клиента. А и то верно, что не за своё дело вообще лучше не браться. Не знаешь гражданского процесса, не понимаешь его — не лезь, ибо попадёшь в положение, когда подведёшь своего клиента прежде всего собственным невежеством. Понятно, что гражданский процесс существенно отличается от уголовного, и это, кстати, очень хорошо видят цивилисты, обычно не пытающиеся без особой надобности входить в уголовные процессы, но вот что касается юристов‑криминалистов, так те, отчего‑то с трудом улавливают коренные различия в работе юриста в качестве защитника частных интересов в том и в другом процессе. Но это — тема иного разговора.
