***
Серый совсем извелся, ожидаючи. И до того в их темнице было невесело, а уж теперь, когда появилась надежда выбраться отсюда… Казалось ему, что волшебная помощница скрылась из глаз давно, час назад, а может и больше, и только медленно светлевшее оконце подтверждало, что время хоть и идет, но не так быстро, как чудилось оборотню.
Филька беспокойно мычал, но юноша старался на него не смотреть. Он уже все решил. Выпускать колдуна сейчас — все дело испортить. Если повезет выбраться, он первым делом попытается до Жар-птиц добраться. Едва ли Доброжир известил всех домочадцев о драгоценном товаре, значит, грузить клетку будут в последнюю очередь. И едва ли ее перенесли из сада — по тем же самым соображениям, да и чего теперь купцу бояться? Злоумышленник, на птиц покушавшийся, пойман и в узилище заточен. Так что скорее всего, клетка осталась на том же месте. Лишь бы успеть.
А Фильку освобождать никак нельзя. Мало ли, что у него на уме? Ни ему, ни Лешему с Ягой он совсем не друг. Затеет еще какое чародейство, чтобы его, Серого, сон сморил, и сам птичек умыкнет. Не Доброжиру, так другому предложит, торгаш.
Но и оставлять колдуна на расправу купеческой охране невозможно. Во-первых, он нужен, чтобы от волчьего обличья раз и навсегда избавиться. А во-вторых, не по-человечески это, хоть Филька и тот еще подлец.
На этот счет оборотень придумал так: если он до Яги с лешим доберется, то все им и расскажет. А уж они придумают, как Фильку от доброжирова каравана отбить. По лесам, говорите, поедете? Ну-ну, там-то мы вас и отыщем. В способности своих новых друзей найти в Тридесятом лесу кого угодно Серый не сомневался.
Наконец за дверью зашуршало. В щель протолкнулся заштопанный уголок, а затем вползла и вся тряпица, на которой, как на скатерти, лежал заветный кинжал. Оборотень хоть и ждал чего-то подобного, а все же остолбенел от изумления.
Филька зашевелился, и Серый с досадой подумал — ждет, колдун, как он будет в волка оборачиваться. А проку ему с того превращения? Сюда теперь придут, лишь когда наступит пора их с Филькой наружу выводить, а где в это время будут Жар-птицы, поди знай. Нет, охранников он ждать не станет.
Оборотень поднял кинжал и осторожно взял в руки тряпицу. Хоть и Яга ее дала, хоть и помогла зачарованная ткань — все равно, мало ли, чего от нее ждать. Но ничего страшного не произошло. Штопаный-перештопаный лоскуток мягко, но плотно обвился вокруг его предплечья, и Серый странным образом почувствовал себя увереннее. Один взмах кинжалом — и замок обреченно тренькнул. Вот так тетушка Яга! Повезло, что не встретилась она ему гораздо раньше, в те времена, когда он про шайку Освальда всерьез подумывал. Цены бы такому оружию не было, ну и ему самому, конечно, тоже — до тех пор, пока волшебный ножичек из его рук не выбыл бы. Нет, к старому возврата нет, хоть новая его жизнь, возможно, ничем не лучше…
Серый тихо прикрыл за собой дверь. Запереть он ее, понятно, не мог — да и зачем, едва ли Филька в его теперешнем состоянии способен на побег. А снаружи пусть кажется, что все в порядке.
Потом внимательно осмотрелся. Фонарь догорел, и в лишенном окон помещении рядом с их темницей царил мрак. Серый прислушался, затем положил кинжал на пол и кинулся через него.
О какой темноте речь? Ночь для волка время привычное. Скажет ли человек, что лучше — волчий глаз или волчий нюх? Не скажет, и правильно сделает, откуда ему знать. А он, Серый, знает — лучше и то, и другое, и еще чуткие уши — очень неплохое подспорье, и картина, которую он видит, создана их общими усилиями. Потому что видит он столько, что у человека голова бы кругом пошла — Фильку, пыхтящего за стеной, фонарь у двери, крошки хлеба на полу, мышь в углу, даже людей, снующих из терема во двор и обратно. Различить, кто где, он конечно не может, но это и не нужно. Достаточно знать, что все они — далеко и не представляют угрозы.
А вот и то, что он искал. Небрежно отброшенная начальником охраны в сторону безразмерная котомочка. Кто ее сделал, что за чародей — того Серый не знает, но сразу видно, что мудрый человек. Дурак расшил бы ее золотом, жемчугами украсил, чтобы все за версту видели, сколь ценная вещь. А создатель бездонного мешка на внешнюю красу махнул рукой, и выглядела волшебная сума изрядно потертой и заношенной. Вот кузнец, что кинжал отковал, тот украшений не пожалел, и чем это обернулось? Хотя у пленника любой нож, даже самый простецкий, отобрали бы, конечно…
Теперь осторожно положить кинжал в котомку. Все-таки есть преимущества и у людей, одни пальцы чего стоят, пастью так ловко не управишься… Хорошо. Котомочку — в зубы, волшебная тряпица по-прежнему обнимает переднюю правую лапу, как ни в чем не бывало. Интересно, а одежда его что, в мех превратилась?
Оборотень потряс головой — нашел время о ерунде размышлять, тем более, что ответа он не получит. Несколько мгновений он постоял, прислушиваясь, а затем серой тенью скользнул по ступеням.
Хоть и непривычно было волчьим лапам бежать по довольно крутой лестнице, а все же звериное обличье в таком деле незаменимо. Проскочить мимо дверей в тот момент, когда люди отошли на шаг, затаиться и переждать, заслышав чье-то дыхание, подальше обойти подозрительный запах, потом все вверх и вверх по пустынным переходам, и вот он уже у двери на заветный балкончик.
Серый еще раз прислушался. Что-то ему не понравилось — чьи-то шаги, не на улицу, к телегам, и не отягощенные поклажей, уверенные и твердые, внутри терема. Волк оскалился. Но этот человек пока далеко, внизу, у самой земли.
Медлить было нельзя. Кинжал вновь на полу, и оборотень стоит рядом с ним, чуть пошатываясь и чувствуя себя ослепшим. Но без человеческих рук ему не обойтись.
Дверь к Жар-птицам открылась так же легко, как и в подземелье. Оборотень шагнул внутрь и поежился — в бледном утреннем свете запустение ошеломляло. Повсюду были сухие листья и ветки, все шуршало и шелестело. А может, за то время, что он провел в заточении, сад увял еще сильнее?
Неважно, торопись!
Серый неуверенно остановился перед клеткой. А если сейчас опять все зазвенит? Успеет ли он забрать птиц? Может быть, ведь все люди Доброжира — внизу, во дворе, готовятся к отъезду. Кроме одного, который куда-то шел, скорее всего — именно сюда, за клеткой.
Торопись!
Он поднес кинжал к клетке и ахнул. Цветочки, своим дребезжанием поднявшие давеча тревогу, поникли и увяли, а сама дверка была привязана к прутьям куском веревки. А тетушка Яга-то посильнее тебя будет, колдун, радостно подумал оборотень. Обычные замки его ножичек открывает, не ломая, а с волшебным вон как получилось.
Он распахнул дверцу, стараясь не думать, сколько времени уйдет на то, чтобы отловить воробьиноподобных обитательниц и где сейчас тот человек, которого он слышал, будучи волком. На третьем этаже? На лестнице? За дверью?
Осторожно протянул руку к одной из птиц, одновременно опасаясь напугать пленницу и обжечься. Ни того, ни другого не произошло — золотой комочек перьев доверчиво порхнул в подставленную ладонь.
- Ах ты, моя хорошая… - ласково прошептал оборотень и пошире приоткрыл горловину котомочки.
Жар-птица внимательно посмотрела на зёв бездонного мешка, а потом внезапно нырнула во тьму. Остальные, как по команде, устремились следом. За несколько мгновений клетка опустела.
- Готово!
Оборотень затянул котомочку, пристегнул ее к поясу, обернулся и увидел в дверях начальника охраны.
© Анна Липовенко
Продолжение следует.
Начало сказки тут:
