Всем привет! Наши интервью из цикла «Беседы у рояля», наконец, возвращаются из бессрочного отпуска! И пообщались мы с белорусским пианистом Владиславом Хандогим: о качествах, необходимых каждому исполнителю и о трудностях, лежащих на творческом пути.
_____________________________________________________________________
➡️ Но прежде, чем мы продолжим, я прошу вас подписаться на наш канал @litmusbes. Нам это очень важно. Спасибо! ⬅️
_____________________________________________________________________
– Как ты можешь описать стиль своей игры?
– Не могу сказать про наличие определённого стиля. Я стараюсь играть во всех стилях, в зависимости от композитора: Баха играю в одном, Моцарта в другом, Бетховена по-своему, Рахманинова по-своему. Но всегда исполнять так, чтобы это проникало в душу людей, музыкально и эмоционально.
– От чего отталкиваешься при выборе той или иной интерпретации?
– Я играю всегда по-разному, не стараясь исполнить один шаблонный вариант. Это зависит от моей пианистической формы или даже настроения. Если мне в один момент захочется какое-то место сыграть определённым образом – я его так и сыграю. Естественно, оставаясь в рамках стиля и вкуса. Я всегда стараюсь играть интересно, чтобы это было захватывающе для слушателей.
– Есть ли среди пианистов кумир, на которого ты хотел быть похожим?
– Есть много пианистов. Эмиль Гилельс, Ван Клиберн. Всегда слушаю их записи в первую очередь, чтобы иметь представление о произведении – о том, как его надо играть и слышать. Много и других пианистов. Например, Артуро Микеланджели и Святослав Рихтер.
– А какой тогда должна быть игра пианиста, чтобы она тебя зацепила?
– На этот вопрос трудно ответить конструктивно. Если исполнение цепляет – это хорошо. В такой области не существует объективно правильных вещей. Если нравится – то исполнение для меня убедительное. Если не нравится – надо искать другое.
– Давай теперь о тебе. Как ты считаешь: ты талантливый или трудолюбивый?
– Когда был маленьким, я очень много занимался. Мне говорили, что я талантливый, хотя про себя сейчас так не могу говорить. Сейчас занимаюсь меньше. Наверное, потому что у меня есть база и техника, представление о стиле каждого композитора и эпохе. Поэтому сейчас не требуется сидеть и добиваться, к примеру, моцартовского звука – это уже выработано с детства. Естественно, над определёнными деталями нужно работать, добиваться стабильности. Но многое уже достигнуто.
– Но ведь маленьким детям довольно часто не нравится много заниматься. Ты делал это добровольно?
– Поначалу, когда мне было шесть, родители принуждали меня к этому. Я, как и все нормальные дети, хотел играть в футбол и развлекаться на улице с друзьями. Раньше я учился в обычной гимназии в Минске. Фортепиано занимался не в колледже, а в обычной музыкальной школе, отчего не был вовлечён в музыкальную индустрию. Помню, в 12 лет был на конкурсе Astana Pіano Passіon. Там занял первое место. Это был первый из самых значимых конкурсов для меня. Через полгода поехал на «Щелкунчик», где тоже победил. После этого начались поездки, гастроли и, как следствие – осознание себя как пианиста. Именно после выигранных значимых конкурсов ко мне пришло понимание: жить без фортепиано не могу, это – моя профессия. Затем уже занимался сам, без принуждения.
– Расскажи, как так получилось, что ты переехал из Минска в Москву?
– В 2017 году был конкурс Grand Piano Competition в Москве. После него вместе с родителями решили, что мне надо двигаться дальше. Да, в Минске есть база и пианистическая школа, но нет возможностей, которые можно получить в Москве и других европейских городах. Помню, что Денис Мацуев посоветовал учиться у Наталии Владимировны Трулль. Я приехал на консультацию, а потом поступил в ЦМШ (прим.: Центральная музыкальная школа).
– Любой переезд — это непростое жизненное испытание. Как быстро тебе удалось адаптироваться к новой жизни в Москве?
– Точно не быстро. У меня была депрессия в тот период. В том числе и из-за конкурса в Америке в Кливленде, который было очень тяжело пережить: я готовился по 10 часов в день, учил новую программу за месяц, но не прошёл в финал. Целый год после этого почти не занимался – было тяжело. Спустя год постепенно вернулся в профессию.
– Радует, что это тебе удалось! Давай вернемся к обучению в Москве. Часто ли бывает, что мнения твоё и преподавателя насчёт твоей игры кардинально отличаются?
– Постоянно. Каждый урок, каждый день. Когда мне кажется, что сыграл плохо – она считает, что я играл хорошо, и наоборот.
– По каким критериям ты считаешь, что сыграл хорошо?
– Это базовое естественное чувство: чисто или грязно, эмоционально ли, получилось ли то, что я хотел сделать в этом произведении.
– Бывало ли такое, что хочется внести своё видение в сочинение, а педагог категорически против?
– Да, но мы стараемся прислушаться друг к другу. Часто возникают споры о темпах, о rubato. Вчера на уроке, например, играл Третий концерт Бетховена, и Наталия Владимировна часто говорила, что я много себе позволяю: исполняю слишком эмоционально, с неверным прикосновением. Она права: Бетховена надо играть строже.
– Интересно. А помогают ли выступления поднять эмоциональное состояние?
– Очень сильно. Когда выхожу на сцену и хорошо играю, возникает чувство удовлетворения. Если публике это нравится - то всё не зря. Настроение поднимается и хочется продолжать.
– Из этого вопроса вытекает следующий. Что тебе больше нравится: записываться в студии или выступать на сцене?
– Играть на публике, конечно. Запись в студии – это очень трудная кропотливая работа, занимающая много часов. Здесь передо мной стоят другие цели: играть чисто и не так эмоционально, как на сцене. В студии нельзя показать всего, на что способен, потому что есть определённые рамки. На сцене же люблю выступать из-за большей свободы и из-за публики, для которой играю.
– А есть ли у тебя специальные ритуалы перед выступлением?
– Перед выходом на сцену всегда напоминаю себе, что я сам себя контролирую и никто за меня не сыграет. Это мне очень помогает, и я чувствую себя на сцене более раскрепощённо.
– Ты учишься в Консерватории (прим.: Московской) и одновременно очень много выступаешь. Сложно ли совмещать конкурсно-концертную деятельность с обучением?
– Невозможно. Никаких сил не остаётся на подготовку и сдачу зачётов. Приходится постоянно заниматься, держать программу в голове, а это очень трудно. Сейчас сдавал долги за второй курс, потому что играл на конкурсе Клиберна и не успел сдать всю летнюю сессию. Но преподаватели относятся с пониманием.
– Давай коснемся выступлений. На конкурсах твоя цель: победа или участие?
– Когда еду на конкурс, разумеется, я хочу его выиграть. Мне кажется, что это естественно для всех. Но главное – показать себя публике, понравиться ей. А остальное само придёт. Наверное, конкурсы – бóльшая ответственность, чем концерты.
– Чувствуешь ли ты разницу между конкурсами/концертами в России, странах СНГ и зарубежом?
– Публика везде разная. В Москве публика на концертах словно более тщательно отобранная, туда не приходят люди, которые не знают музыки совсем. В США в этом плане играть приятнее. Даже если выступил не очень хорошо, всё равно примут и поддержат. Мне кажется, в Москве более жёстко. В Европе бывает по-разному. Во Франции, например, обстановка похожа на США – всё проходило очень хорошо. Конечно, я не ручаюсь, что моё мнение правильное.
– Что в твоей жизни есть, кроме музыки?
– В данный момент – ничего. Но, когда не готовлюсь к конкурсам, нравится играть в футбол и читать книги. Люблю Достоевского, прочитал почти все его произведения. Брэдбери тоже люблю. Кстати, Достоевский помогает с работой над сочинениями его эпохи. Из его книг можно узнать, какие настроения были тогда в России, и эти эмоции сразу же переносятся в музыку. То же самое и с картинами, которые так же отражаются в голове, и я переношу их в музыку. В последнее время стал ходить по вечерам в спортзал, это помогает восстанавливаться после целого дня занятий.
– Коснёмся композиторов. Кто из них тебе ближе всего?
– Рахманинов, Шопен, Прокофьев. Было бы интересно даже записать полные собрания сочинений этих композиторов. У Прокофьева мне нравится его неповторимый характер в музыке. Он очень похож на мой – иногда даже дерзкий, задорный. Мне нравятся финалы сонат Прокофьев. Играл его этюды – одни из самых ранних сочинений. Мне кажется, он был непослушным мальчиком. Это напоминает о моём детстве, я был таким же. У Рахманинова – музыка, которая берёт за душу. У Шопена мне близок стиль. Очень приятно играть его сочинения из-за особого звука. У меня не очень сильные пальцы, в связи с этим получается очень мягкий звук, подходящий для Шопена. Эмоционально тоже понимаю, как его исполнять.
– Ты частенько играешь зарубежом и даже есть слухи про обучение там. В Москве и России тебе как исполнителю становится тесно?
– Хочется пробовать новое. В марте этого года поступил в Мадрид.
– Расскажи о вступительных экзаменах.
– Самое главное для поступления – сдать специальность и знать педагога лично. Туда поступает множество людей, а педагог берёт ограниченное количество учеников. В этом году взял только меня. Естественно, ещё был экзамен по теории – гармония, сольфеджио. Есть и странный экзамен, когда на слух предлагают 5 фрагментов неизвестных сочинений, и про них надо написать всё, что можешь – характер, предполагаемая эпоха, композитор.
С преподавателем я ещё не успел позаниматься. Мне он очень понравился, мы сразу нашли общий язык. Мне кажется, мы легко поладим. Мне понравилась его открытость. С ним могли общаться на темы, не связанные с музыкой – политика, девушки – всё, что угодно. В Москве такого точно нет. Хотя я ещё не занимался, мне кажется, он работает очень серьёзно, и его профессиональная ипостась отличается от него как человека.
– А возникали ли у тебя мысли стать педагогом?
– Нет. Всегда мечтал стать концертирующим пианистом. Одновременно входить в эту сферу и учить – очень сложно. Это требует другого подхода и много свободного времени. Когда часто выступаешь – преподавать невозможно.
– Можешь назвать качества хорошего концентрирующего пианиста?
– Мне кажется, это стабильность и индивидуальность. Когда один концерт проходит хорошо, а другой плохо – это не понравится никому. Стабильности можно достигнуть только опытом и занятиями, а также самоконтролем, который, опять же, приходит с опытом. Индивидуальность необходима, так как публике нравятся люди, которые непохожи на других. Индивидуальность – это манера игры и поведения на сцене, артистичность. Если пианист просто будет сидеть ровно и играть правильно – никому не будет интересно. Так играют многие. Почему Люка Дебарг стал лауреатом на Конкурсе Чайковского? Он же не играл идеально. Но у него есть свой стиль, свой способ звукоизвлечения. Ему подходят не все композиторы, но в некоторых сочинениях показал себя очень хорошо, например, исполняя Равеля. Наверное, в том числе потому, что он француз, и Равель ему близок по духу. Внешний облик очень важен, особенно в наше время. Крупные концерты и конкурсы транслируются, и все люди видят, смотрят на лицо, поведение, руки, спину. Сейчас всё это имеет значение.
– Ведёшь ли социальные сети?
– Стараюсь, но это мне вообще не близко. Но многие говорят, имидж в карьере пианиста и любого другого артиста – это самое главное. Сегодня важнее не то, как играешь, а твой образ. Мой педагог из Мадрида рассказывал о том, как общался с самым известным менеджером из Нью-Йорке, который говорил только про соцсети, а про игру ни одного слова сказано не было.
– Планируешь развивать эту сторону?
– Лучше пока фокусироваться на исполнительстве. Потом, когда всё будет хорошо на конкурсах и концертах, можно будет заняться иными областями. Самое главное для меня сейчас – развиться профессионально.
Материал подготовили: Анастасия Семова, Алексей Селезнёв
____________________________________________________________________
Всей командой нашего проекта благодарим Владислава за время и интересный разговор, а также желаем удачи и побед на предстоящих музыкальных конкурсах!
____________________________________________________________________
Фото- и видеоматериалы предоставлены гостем нашего интервью.
____________________________________________________________________
Предлагаю почитать «Беседы у рояля» наших прошлых гостей:
Лучезарная пианистка, лауреат международных конкурсов Ева Геворкян:
Пианист, фотограф и владелец музыкальных репетиториев «Классическая точка» (СПб) Даниил Рабовский:
Композитор и саундпродюссер Алексей Сергунин:
____________________________________________________________________
Подписывайтесь на канал, ставьте 👍, если вам понравилось, пишите комментарии, кидайте наши статьи вашим друзьям. Нам — продвижение, вам — интересное чтиво!
