Разговоров было тогда уйма! Говорили все и разом. Судачили на площадях и в переулках, на рынках, и в банях, на кухнях и в залах для заседаний. Потомки так и скажут – «проговорили, мол, Россию». Как будто сами поступали иначе…
Судьба родимого господарства заботила всех: от мала до велика.
Без царя-от батюшки как-то ещё устроится? Дык, война ишо, будь она неладна. Уж и не помнила прачка, какая-нибудь Лукерья Кузина: за шо тамо ейный мужик с германцем воюють? Чаво не поделили? А дома ребятишек трое, чем хошь, тем и корми!
Елизавета Юрьевна, как и вся тогдашняя интеллигенция сначала радовалась – монархия, как не крути, свой исторический срок отжила. Было время: без монарха бы не обошлись. Надобно ж кому-то сдерживать вечные распри между кланами знати, опять же вопрос о власти решался проще пареной репы: от отца - к сыну или прочему сродственнику. Однако, всему под Солнцем выходит свой срок - кому разбрасывать камни, а кому и собирать.
Когда в развитой стране, где достаточно умных людей всё зависит от воли одного единственного человека – это же неправильно? Пора, пора быть парламенту! А России - республикой! Подданным пора превращаться в граждан, от которых многое зависит! Да-да, всё зависит! Свобода – это прежде всего ответственность!
И радовались, и обнимались, и ждали учредительного собрания, и надеялись. Ох, как они все надеялись! На скорое и чудесное завершение войны.
А она, проклятая, всё не кончалась. Хоть давно уже появились первые беглецы с фронта. А по рынкам и площадям расползались невероятные слухи про то, как русские и немецкие вояки выскакивали из окопа и братались на глазах у возмущённого начальства. Дисциплина в армии – первое, как известно, дело громко трещала по швам. И деялось то, во многом благодаря большевикам, что затесались среди солдат. И, Бог знает, чем бы это всё закончилось, не появись на сцене генерал Корнилов.
Это он ввёл военно-полевые суды и попытался подавить солдатские комитеты (потом всё это станут называть "корниловщиной"), однако новорожденная демократия и строгость начальства вещи плохо совместимые между собой. Распустишь, позволишь всякому говорить, что вздумается - и получишь хаос. Задавишь, запугаешь, запретишь – и получишь самодержавие. Но ведь, пардон, не за тем царя свергали…
Два человека в той России имели вес: Керенский и Корнилов. Керенский Александр Фёдорович – блистательный адвокат, харизматичный оратор, любимчик дам (дамы срывали с себя драгоценности и швыряли в экстазе к его ногам – "на дело революции!") умел воздействовать на сердца. А как ему пожимали руку?
Все так чаяли пожать руку этому политику, что в итоге кисть, серьёзно травмированную от постоянных рукопожатий, пришлось забинтовать и спрятать от желающих её пожимать. Был Керенский демократом и на беду порядочным человеком. Слишком порядочным.
Раз демократия, раз свободы – никого не сажаем и не притесняем! Даже большевиков. А мог бы ведь приказать – и устранили бы соперников: и Ленина, и Троцкого. Но нет. Всё по-честному! И даже Корнилова с его самодержавными замашками терпел до конца. Пока тот не нацелился узурпировать власть в Петрограде. Пришлось-таки арестовать. Но всё равно не помогло.
И когда к осени Россию после полутора месячных споров и дрязг всё-таки признали республикой было уже поздно. Оставалось только ждать катастрофы. И она грянула. И притворилась в жизнь знаменитая фраза Ленина;
«Вчера было рано, а завтра будет поздно!»
Октябрьской ночью погибла неокрепшая российская демократия и началось очередное смутное время.
Не повезло?
А что же наша Лиза? Елизавета Юрьевна?
В самый пик победы большевиков, она вдруг вступает в партию эсеров.
Была такая партия уж больше ста лет тому назад в России, вбирала в себя всех романтиков-народников, всех, кто чувствовал ту самую социальную ответственность перед простыми трудягами, для кого слово «народ» было не пустым звуком. Но к власти пришли не они…
Октябрь семнадцатого встречает она в Анапе. Двадцатишестилетняя активистка, заметная, известная многим землякам – отца-мать знали, потому и дочь выбрали заместителем мэра. Что тут странного? В Анапе пока демократия! Здесь ещё выбирают, а не назначают. Это в Питере диктатура. А до Анапы пока не докатилось. И успела она даже и мэром побывать, правда недолго. И мэр из неё получился отличный.
Весенней ночью – дело было за пару недель до Пасхи в окно постучали. Стук был торопливый, тревожный.
- Кто там?
- Лизавета Юрьна, скорее, уходить Вам надо! Красные в полутора верстах, - голос был знаком, принадлежал пожилому врачу Игнатову.
«Ну вот и началось» - подумала она и машинально поправила волосы. Впустила гостя, ровным голосом предложила чаю.
- Какой чай! – испуганно замотал головой Игнатов, - Вы в своём уме? У Вас… То есть у всех нас времени час, а то и меньше. Вы представляете себе, что тут начнётся? Они ж звери… Какую расправу учинили в Тамани? Лошади готовы! Хватайте документы, дочку и …
- Я не еду.
- Что?
- Не еду.
Игнатов совсем растерявшись, по-рыбьи ловил ртом воздух. Наконец, он спросил сипло.
- Вы подписываете себе смертный приговор?
- Нет, я просто не хочу, чтоб из-за меня его подписали другим.
(Продолжение следует) - здесь!
Первая иллюстрация - репродукция фотографии румынского журналиста, а впоследствии большевика Иона Дик-Дическу
Начало истории - ТУТ! и 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть,
6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!
