Они с мужем 10 лет ждали ребенка. Наконец "судьба" была к ним благосклонна. Но ненадолго, ещё на первых скринингах Елена узнала, что у нее будет мальчик с синдромом Дауна. Лена с мужем были люди верующие. Более того, много лет в вере. Не на словах, делами доказывали. но как только узнали, сразу на Бога в обиде стали, и чтобы как-то утешить себя и найти ответы на тревожащие душу вопросы они пошли к батюшке. Но вместо слов поддержки услышали от батюшки холодное: "Это всё по грехам вашим. Причинно-следственные связи они ведь такие. Думайте". У самого две дочки уже были, третьим матушка беременная еще ходила...
Бывает мы знаем, слово может воодушевить, а бывает так ранит, что с корнем вырвет. Вот и вырвало с корнем Елену. Она сразу пошла прочь, но к ее счастью наткнулась на Полину, многодетную маму, прихожанку того ж храма, что и Елена, которая узнав ее беду, рассказала, о своем брате, который тоже был сначала для всех испытанием, проверкой на "вшивость души", а потом в утешение и радость.
Рассказала она, как сначала отец её, начальник инспекции, человек уважаемый сына ждал. С каким трепетом за женой ухаживал, как ласково заботился. Но каким другим сделался, узнав, что жена из роддома дауненка везёт. Из мягкого, утонченного сделался зверем рычащим, ненавидящим. И кого? Собственного сына. И уродом называл, и смерти желал, и чуть ли не кидал его об пол. А потом тот Андрейка заболел, воспаление легких получил. И врач, который приехал, так брезгливо говорил об этом ,что нелюбящий отец оттаял, стал яро за жизнь его бороться.
Как ночами не спал, как каялся и просил у Господа прощения, как молился, чтобы выжил. И выжил, и вырос. Да каким? Добрым, ласковым, заботливым...
А как матерь родную выхаживал, когда та с инсультом слягла, как с ложечки кормил и все капризы ее терпел, которые с каждым днем все росли. И отец потом от горя не выдержал, сердце прихватило, что больше и встать не пришлось. Сначала мама Ксения, потом отец. И как плакал он по ним, "вроде дурачок - говорили соседи, а сердце какое пламенное, не злобивое".
Вот и я по-тихоньку утешилась и мы стали очень близки с той самой Полиной. Я как-то даже перестала на батюшку обижаться. Так мне было хорошо после разговора с милой моей спасительницей.
Время шло, Генка мой подрастал, но был на удивление спокойным, тихим и в тоже время радостным мальчиком. Он следил за свечами, помогал их тушить, чем сильно умилял верующих старушек. Чего нельзя сказать о батюшкином сыне, Тимофее. он ни к кому кроме маме не шел, не улыбался, а ко Причастию подходить, кричал, что смерти подобно.
И батюшка, столь чопорный, следящий за порядком, которого мог вывести из себя подсвечник, что чуть-чуть покосился, уже не о причинно-следственных связях, как раньше, о строгости в проповедях всё говорил, а милосердии, доброте, милости. Слова его стали уже другими и исповеди отзывчивыми, не безразличными.Из немного надменного теперь стал более смиренным, кротким, снисходительным.
Я видела как было его матушке не просто с мальчиком и я стала ей помогать, сначала просто советом, дальше частым общением, а потом и вовсе - дружбой. Помню, как-то батюшка Арсений меня догнал тогда, и попросил прощения, за резкость, не сдержанность и такие колкие слова в мой адрес.
Я уже на тот момент простила. И когда я узнала, что и второй мальчик будет у меня солнечным, то на Бога уже не роптала и не обижалась, как в первый раз. Оказывается, что по медицинским показателям мальчиков я рожать здоровенькими не могла, мутировал ген. Я его приняла, как самого дорогого мне человека. Теперь особенных мальчишек у меня два. И я понимаю, Бог не где-то там. Он в нас. В каждом из нас. В бездомном, хвором, болящем... Во всём Его промысел Божий, вот только не взглянуть нам на него, как ведет человека за руку, да как поднимает, когда особенно больно, спасая нас, ведя к Себе.
Но даже здесь Бог милостивый. И в моей истории мы с мужем не ставим точку. У нас теперь девочка, здоровенькая, крепкая, добрая, смышленая... за братишками уже бегает... Догнать пытается. А они и рады. Наверно по уму их скоро догонит... А я не перестаю за всё благодарить Бога.