ПРОДОЛЖЕНИЕ
Далеко не все отечественные исследователи российско-кавказских отношений обратили внимание на то обстоятельство, что тайпы Чечни несколько раньше приступили к процессу консолидации и придание своим действиям некоторую организованность. Это напрямую связано с возможностью осваивать плодородные равнинные земли, неоднократно предоставляемые Российским правительством в лице комендантов крепости Кизляр, но на строго определенных условиях, которые никогда особо и не выполнялись. В отличие от своих соседей из вольных обществ Нагорного Дагестана у равнинных чеченцев гораздо раньше началось замена родовых устоев на раннефеодальные отношения и выделения старшин с более существенными полномочиями. К их числу нужно отнести и предводителей набеговых партий, которые не всегда совершали свои вылазки за добычей на соседние территории, или исключительно только на российские поселения. От их действий страдали и свои, более слабые рода, о чем в свое время прямо упомянул первый чеченский этнограф Умалат Лаудаев, за что до сих пор подвергается деструкции у себя на родине. Однако свидетельства внука основателя надтеречного селения Ногай-Мирза-Юрт (современное Братское в Чеченской республике) полностью соответствуют и российским документам за более ранний период.
Вместе с тем именно равнинные чеченцы, а не их соплеменники из соседних горных ущелий, с которыми сохранялись прочные связи и стали той самой силой, которая оказывала влияние на всю Чечню и без их одобрения не могло быть принято ни одно важнейшее общенациональное решение. В этом контексте и следует понимать полнейшее изгнания пришлых князей из чеченских обществ, которые быстро ретировались всего с малой частью подвластного населения к берегам Терека, где они могли рассчитывать на помощь со стороны российских войск с Кавказской линии. Иноземные правители в начавшемся процессе феодализации, в первую очередь на равнине, оказались совершенно излишними, т.к. среди самих чеченцев вполне хватало собственных харизматичных и амбициозных лидеров, к мнению которых многие готовы были не только прислушиваться. Одним из них стал знаменитый шейх Мансур (Ушурма) из селения Алды, действовавший в конце XVIII столетия и сумевший собрать под своими знаменами до 10000 горцев, причем не только из Чечни, а из самых отдаленных уголков Северного Кавказа.
Его проповеди оказали заметное влияние на чеченцев, но и принять шариат вместо многовекового адата они не еще не были готовы, тем более что повсеместно присутствовали еще прежние верования, а ислам еще не пустил столь глубокие корни, как в соседнем Дагестане. Вместе с тем идеи об объединении против общего врага в лице России, стали особо популярными среди быстро исламизирующейся верхушки чеченского общества и вскоре были услышаны. Под них шейх Мансур подвел, опираясь на шариат святость традиционной набеговой системы на соседей, а также военную добычу, на которую имел право каждый участник набега, в зависимости от личных заслуг в нем, но и социального положения в своем социуме. Подобная постановка вопроса оказалась до простоты ясна и понятна определенной части чеченского общества и не нуждалась в прочном фундаменте.
Военная администрация на Кавказской линии впервые столкнувшись со столь массовым брожением среди горцев далеко не сразу приняла меры против шейха Мансура и его сторонников, множившихся с каждым днем и все открыто угрожающих российским поселениям. С Кавказской линии был отправлен сильный отряд правительственных войск под командованием полковника А.Н. Де Пьери, в который вошли Астраханский пехотный полк, батальон Кабардинского егерского полка, 2 гренадерские роты Томского пехотного полка при 2 орудиях, а всего около 200 военнослужащих. Казачья сотня от Моздокского полка была оставлена на переправе через реку Сунжа (впоследствии в этом месте возвели укрепление “Злобный Окоп”, как преграда набеговым партиям) и в скором времени оказала помощь выходившим из лесных массивов военнослужащим, большинство которых смогли выбраться из смертельной ловушки.
А начиналось все достаточно успешно для российских войск, которым удалось с помощью местных проводников никем не замеченным подойти 6 июля 1785 г. к селению Алды и на рассвете поджечь его с нескольких сторон. Атака произошла совершенно неожиданно для чеченцев, которые в то время полагаясь на отдаленность своих поселений в малопроходимых лесах, совершенно не выставляли дозоры. Практически не встречая сопротивления, местожительство шейха Мансура было предано огню, после чего выполнив одну из основных задач, воинские подразделения потянулись обратно, прихватив ценное имущество.
Однако уйти без ожесточенного сражения не удалось, т.к. чеченцы со всех окрестных селений и многочисленных хуторов не только окружили в лесной теснине уходящие российские подразделения, но сумели и перегородить единственную подходящую дорогу для транспортировки пушек. Более того горцам удалось полностью вырезать оставленное пехотное прикрытие на полпути к речной переправе, поставив отходящий отряд в опасное положение. Находясь за огромными стволами деревьев, чеченцы на выбор расстреливали из ружей метавшихся по лесной дороге солдат, а также атаковав арьергард захватили одно из орудий.
Правительственным войскам пришлось с огромным трудом пробиваться сквозь лесные дебри, но не пройдя и одного километра стало известно о бедственном положении прикрытия, поэтому пришлось остановиться и срочно отрядить команду для оказания помощи. Однако все попытки в штыковых атаках отбить утраченную пушку оказались безуспешными и их пришлось вскоре прекратить, чтобы окончательно не отстать от основной части колонны. В сложившейся ситуации капитану Казину пришлось лично взять под защиту оставшуюся пушку, находившуюся впереди колонны, но и это не сильно помогло. Чеченцы перебили всех артиллерийских лошадей и из-за укрытий безнаказанно расстреливали канониров, поэтому егерям Кабардинского полка попеременно меняясь пришлось на себе тащить пушку и зарядные ящики к ней, одновременно отбиваясь от наседавших со всех сторон горцев, которые непрерывно продолжали подходить из более отдаленных мест.
Защищая последнее орудие, на куски был изрублен и полковник А.Н. Де Пьери, что вкупе с перебитым прикрытием для отхода к переправе оказало самое негативное впечатление на подразделения правительственных войск. Их замешательство заметили чеченцы, бросившиеся в шашки и прорвавшие в нескольких местах боковые цепи. Оказывавшись не готовыми к подобному ведению войны, да еще в густом лесу, российские войска расстроились после чего их отступление стало больше походить не бегство, о чем прямо доложил в Санкт-Петербург главный воинский начальник на Кавказе генерал-поручик П.С.Потёмкин.
Оставшаяся на переправе команда казаков Моздокского полка вовремя выдвинулась навстречу отступающим через реку Сунжа, тем самым позволив расстроенным российским подразделениям переправиться с минимальными потерями. Последствия могли бы быть и более плачевными, если бы не грамотные действия моздокцев уже приноровившиеся к ведению боевых действий с кавказскими народами. Чеченцы попытались обстреливать переходивших в брод солдат, но казакам после определенных усилий удалось их оттеснить вглубь лесных зарослей. В этом памятном для чеченцев сражении подразделения российских войск потеряли убитыми до 300 человек, а также по разным источникам от 9 до 13 офицеров, включая командующего отрядом полковника А.Н. Де Пьери и командира кабардинского егерского батальона майора Комарского. Помимо утраты двух орудий, которые позже были выкуплены у чеченцев за солидную сумму, еще 162 военнослужащих оказались в горском плену.
Существует не совсем проверенная информация, что в их числе оказался и совсем юный уроженец Кизляра унтер-офицер князь П.И.Багратион, один из адъютантов командующего отрядом. (Будущий участник знаменитых суворовских походов, командующий арьергардом при отступлении от Аустерлица, начальствующий левым флангом в Бородинском сражении, герой Отечественной войны 1812 г. и др.). Он был освобожден то ли за проявленную храбрость в сражении, которую чеченцы сумели достойно оценить, то ли как в знак уважения к его знатному происхождению. Однако точные данные отсутствуют и очень сомнительно, чтобы горцы кого-то могли освободить без уплаты определенной суммы, особенно столь знатного пленника, как правнука Картлинского царя Иессе. Тем более после разорения российскими войсками селения Алды его жителям требовались определенные финансовые вливания на его восстановление. Зато доподлинно известно, что Пётр Иванович связал свою судьбу с новой родиной, прослужил в вооруженных силах страны всю жизнь и является гордостью военной истории России, в отличие от его многочисленных визави.
Продолжение следует. Подписывайтесь на канал, ставьте лайки, будем вместе продвигать честную историю.
