Всю войну он носил в своём партийном билете написанную от руки молитву и нательный крестик, который передала ему мама ещё до того, как он отправился в Сталинград. Как позже выяснилось, носил не зря...
В 43-м году генерал Чуйков попал под бомбежку. Сразу несколько немецких самолетов наносили удары по укрытию, где находился полководец. Василий Иванович прижался к стене и простоял, пока фашисты не улетели. Отойдя от стены, военачальник заметил: она вся в осколках, кроме того места, где стоял именно он.
"Напряжение страшное, - вспоминал Чуйков,- рук не могу разомкнуть и тут-то чувствую, что Бог меня спас. Хочу перекреститься, а кулак не разжимается: руки сведены судорогой. А может, от волнения. И тогда я кулаком перекрестился. Потом это вошло в привычку: на Днепре, Висле, в Берлине я крестился не тремя перстами, как положено, а кулаком".
Жесткий, очень дисциплинированный, строгий командир. Иногда даже грубый, несдержанный, но быстро отходчивый. На фронте его любили, утверждал маршал бронетанковых войск Михаил Катуков: "Сам командарм был воплощением энергии. Перед началом наступления Чуйков носился по плацдарму на своём вездеходе, и ,не дай бог, если заметит непорядок, несдобровать нерадивцу".
О требовательности, иногда даже о крутом нраве Василия Ивановича хорошо известно всем. Но за внешней грубоватостью скрывалась любовь к простому солдату и к своему военному ремеслу.
Про генерала Чуйкова говорили, что он воюет в белых перчатках. Это неправда. На самом деле – в дни обороны Сталинграда – Василий Иванович страдал от страшной экземы. Болезнь обострялась на нервной почве. Руки трескались и кровоточили, поэтому медики в перерывах между боями перевязывали их бинтами. После Сталинграда болезнь отступила, но миф о белых перчатках просуществовал еще очень долго. Чуйков не обращал на это никакого внимания. Служба для него была важнее. Вспоминал маршал Советского Союза Николай Крылов: "С нашей первой встречи на Мамаевом кургане я знал, что мне посчастливилось быть в Сталинграде начальником штаба у такого командарма - чуждого шаблонам (в той обстановке приверженность к ним могла бы погубить всё), до дерзости смелого в принятии решений, обладавшего поистине железной волей … "
Во время войны он всегда находился на переднем рубеже вместе со своей армией: под бомбежками и обстрелами. Слава к Чуйкову пришла в Сталинграде. Именно ему принадлежат ставшие легендарными слова:
"Помните, ребята! За Волгой для нас... земли нет!"
На фронте его называли «Генерал-Штурм», поскольку он до совершенства довел тактику уличных боёв.
Чуйков рассказывал: " В Сталинграде наши специальные группы, наши красноармейцы проникали в тыл к фашистам по развалинам и подземным туннелям и наносили врагу неожиданные удары. Этот опыт позднее использовался при штурме других городов, включая Берлин".
"Для Парада Победы 45-го года Василию Чуйкову специально сшили военную форму, которая сидела на нем очень хорошо, - вспоминал внук маршала Николай. - При подписании капитуляции Германии Василий Иванович на радостях сделал… переднее сальто! Представляете? В армейской форме, между прочим! И это – в свои сорок пять лет! У него была блестящая подготовка, великолепная координация движений!"
Чуйков родился в простой крестьянской семье: восемь сыновей и четыре дочери. С детства помогал родителям по хозяйству. В двенадцать лет отправился на заработки в Петроград, где стал учеником шпорной мастерской. А в 1917-ом уже служил юнгой отряда минёров в Кронштадте.
Во время Гражданской войны Чуйков был ранен четыре раза, но неизменно возвращался в строй: "На Восточном фронте – под Елабугой – меня ранили в руку. В июле 19-го прилетела пуля в ногу. Затем – на Западном фронте – вновь получил ранение в ногу, а потом, почти сразу, ранение разрывной пулей в плечо. Но это так... пустяки!"
Великую Отечественную войну прошли все семь родных братьев Чуйкова. Все они выжили, несмотря на то, что постоянно находились на передовой. Маршал очень гордился своими родственниками и всегда 9-го мая поздравлял их с Великим Днем Победы.
Москва. Красная площадь. Некрополь у Кремлевской стены. Здесь похоронены многие полководцы Великой Отечественной. Чуйкова среди них нет. Этому есть объяснение самого командарма : "Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде, где был организован 12-го сентября 42-го года мой командный пункт. С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин. Там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал."
Это письмо Василий Чуйков отправил в ЦК КПСС 27 июля 1981года. Последнюю просьбу военачальника исполнили. Согласно завещанию маршала Чуйкова похоронили в Волгограде у подножия монумента «Родина-мать».
Николай Чуйков, внук, вспоминал: "В тот печальный день, когда были похороны, весь город его провожал. Когда лафет с гробом подъехал к подножию Мамаева кургана (а там, чтобы подняться на вершину, надо пройти двести ступеней), подошли ветераны 62-й армии, отстранили молодых и сами несли гроб до точки захоронения. Василий Иванович стал одним из немногих советских маршалов, кого похоронили не в Кремлёвской стене. Это не связано с тем, что он не уважал других маршалов. Нет, наоборот, он ко всем относился очень уважительно. Но в последние месяцы жизни, когда он тяжело болел, дедушка все время вспоминал именно Сталинград, ту обстановку, убитых бойцов".
Строгий, но справедливый. На фронте его любили, он всегда был рядом со своими солдатами: в окопах, на передовой, под бомбежками. Такое не забывается. Из воспоминаний внука, Николая Чуйкова:
"Когда Василий Иванович праздновал восьмидесятилетие, то весь двор на улице Грановского в Москве был забит ветеранами. Они пришли выразить почтение своему маршалу. А когда дед приезжал в Волгоград (хотя он всегда называл этот город Сталинградом) и поезд подходил к платформе, я видел, как ветераны, которые тогда были помоложе, буквально на руках выносили его из вагона. Я думаю, что к человеку, который досаждал кому-то или был слишком строг, не стали бы относиться с такой любовью".
“О могущий ночь – в день превратить, а землю – в цветник. Мне всё трудное лёгким содей. И... помоги мне.” Эту молитву, написанную рукой матери, а также небольшой нательный крестик полководец хранил в партбилете или в своей воинской книжке. К таким вещам Василий Иванович относился серьёзно.
Однажды самолёт, в котором находился Чуйков, сбил немецкий «юнкерс». Советский генерал собирался лично осмотреть позиции немцев сверху, но не повезло. Вспоминал внук маршала – Николай: "Деда посадили на У-2 – это самолет, который может планировать. Если пилот отпускал рули управления, то машина начинала сама лететь и, если внизу была ровная поверхность, могла самостоятельно приземлиться. В тот раз, видимо, подбитый самолет пошел вниз, но пилоту в конечном итоге удалось подрулить так, что он не грохнулся настолько, чтобы взорваться. У-2 раскололся буквально пополам, но дед... только набил себе шишку.
…А в это время в нагрудном кармане полководца лежала та самая молитва. Вот и думай, что тебя спасло, мастерство летчика или молитва матери".
В годы войны вышестоящие командиры называли Чуйкова слишком самонадеянным и даже дерзким. Якобы он совсем не боялся врага. Сильного и опытного. А что поделать, если Василий Иванович и вправду был таким.
Николай Чуйков- внук: "Вы знаете, его постоянно за это ругали, даже на собрания вызывали и там отчитывали. Командующий 3-м Украинским фронтом Родион Малиновский в его характеристике написал: «Пренебрежительное отношение к противнику». Многие считали, что он слишком рискованно воевал. Но понимаете, в чем дело, это палка о двух концах: он на самом деле так действовал - дерзко, но и не проигрывал. При этом он уважал своих врагов. К тому же Паулюсу он относился абсолютно нормально, потому что и тот хорошо воевал. Перед тем как началась битва за Сталинград, дед очень неплохо выступил в Харьковской операции, когда буквально заманил целый немецкий фронт в «котел».
В Сталинграде его штаб находился на передовой - на Мамаевом кургане - буквально в нескольких сотнях метров от командного пункта немцев, - рассказывал внук маршала – Николай.-
Паулюс, будучи уже в плену, говорил: "Мне докладывали об этом не раз и не два, но я не мог в это поверить". Триста метров - это фактически дальность прямого выстрела из автомата Калашникова. А выхода не было. Во-первых, существовал приказ "Ни шагу назад", во-вторых, дед понимал, что если уйдет на ту сторону Волги, фактически армия будет обезглавлена. Только один раз за двести дней Сталинградской битвы ему предложили переправиться и помыться в бане. Но когда он увидел, как солдаты на него смотрят, то понял, что не имеет права этого делать, и... вернулся назад".
Мастер ближнего боя, так называли его. В Сталинграде Чуйков отдал приказ: держать дистанцию до вражеских окопов не больше пятидесяти метров. Это было нужно для того, чтобы немецкая авиация уменьшила интенсивность бомбардировок.
Николай Чуйков: "У фашистов самой сильной была авиация. А не бомбили они потому, что не было таких точечных систем наблюдения, как сейчас. Начинали бомбить – и... бомбили своих же. Всё ведь рядом: их окопы, наши окопы. Дед решил просто прилипнуть к врагу. Немцы отходили, и мы тут же шли за ними".
По словам внука маршала – Николая – тактика уличных боев и действия небольших штурмовых групп пригодилась войскам Чуйкова не только в Сталинграде, но и в Берлине. Правда, в столице фашистской Германии Василий Иванович приготовил для немцев ещё один неприятный сюрприз.
Николай Чуйков: " Наши танки не входили в Берлин первыми, а вставали по краям улиц. Так выявлялись огневые точки противника, которые уничтожались, а потом вперед шла пехота. Так было подбито гораздо меньше техники, чем, если бы она сразу ринулась в город".
Ещё в 1942-ом году Василий Чуйков командовал 62-й армией, которая стала впоследствии 8-ой гвардейской. Она принимала участие в Сталинградской битве, в освобождении Донбасса, Запорожья, Одессы, форсировании Вислы, Одера и наступлении на Берлин. За храбрость, мужество и отвагу в бою солдаты называли своего командира - «Генерал-Штурм».
Слушайте программу "Маршалами не рождаются" на Радио ЗВЕЗДА
