В тысяча девятьсот тринадцатом году Алана Додлена, гражданина Австралии, признали виновным по статье вандализма. Он уничтожил скульптуру древнегреческого бога в государственном музее. Дело длилось очень долго, потому что никто не мог доказать с полной уверенностью его вину. Дело в том, что скульптуру он разбил по щелчку пальцев! Причем, в прямом смысле. Его адвокат пытался доказать, что это было невозможно сделать и что это все простое совпадение. Но очевидцы заявляли, что камень чуть ли не взорвался, именно в момент звука щелчка.
На протяжении самого процесса, Алан не произнес ни слова в свое оправдание и даже не объяснил свою мотивацию. Поскольку утрата была горем для всех граждан, судья не смог отпустить его, поэтому Алану вынесли приговор.
Приговор был тоже своего рода актом искусства от лица судебного производства.
-Подсудимый приговаривается к сроку заключения на три дня.
Весь зал тут же вспыхнул от негодования. Как же так? Его надо посадить на пожизненное! Но у судьи не дрогнул ни один мускул, и он продолжил.
-Отбывать свой срок подсудимый будет на острове Ниграуп. После истечения трех дней, он автоматически будет считаться свободным. Прошу привести приговор в исполнение, суд окончен.
Судья стукнул молоточком, встал и удалился в свою коморку. Присутствующие после приговора тут же замолкли. Теперь же большинство считало приговор слишком суровым, а заключение необоснованно длительным. Дело в том, что остров Ниграуп славился своими жителями. А именно дикими аборигенами, известными своей жестокостью и не терпевших чужаков на своей земле. Несколько исследователей, решивших изучить остров, так оттуда и не вернулись. А о том что сделали с ними аборигены, ходили страшные слухи и это скорее всего было не преувеличение.
Алана отправили сразу в тюрьму, где он должен был ждать отправления на остров. Надзиратели предложили ему последний ужин, так как знали, что это путь в один конец. Алан произнес только:
-Масло.
-И все, ты больше ничего не хочешь? Больше шанса поесть у тебя не будет.
-Это все.
-Ну хорошо, чудак. Какое тебе масло: сливочное или подсолнечное?
-Оливковое.
Ему принесли целый бутыль оливкового масла и оставили одного в камере. Алан распечатал новенькую бутылку и сразу вылил большое количество масла на руки. Он тщательно стал смазывать их и растирать масло. Он прошелся по каждому пальцу, по каждой фаланге и сухожилию. Потом он отставил бутылку, наклонился вперед, опершись о колени локтями, поднял правую руку и стал ею щелкать. В этот раз ничего не разбилось, щелчки были негромкими, но доносились из камеры всю ночь.
За ним пришли под утро. Солнце только-только появлялось из-за горизонта и было еще темно.
-Заключенный, Алан Додлен, на выход -раздалось из-за двери.
Он спокойно встал и направился к выходу. В сопровождении стражи они доехали до берега, где их уже ждала лодка с гребцом на ней. Его усадили и вместе с ним сел один полицейский с оружием в руке.
Плыли они медленно, хотя и морская вода была спокойной. Старик, сидевший за веслами, все время смотрел на Алана.
-Да – протянул он -не повезло тебе, парень. Хотя даже если бы тебя отправили туда на час, ты вряд ли выбрался бы оттуда живым, так что особых надежд не пытай. Сразу скажу, что до берега я грести не буду, стреляют эти аборигены метко. Солнце пока только встает, может они еще не все проснулись. Будет шанс доплыть до берега, а там уж как судьба к тебе будет благосклонна. Старайся плыть тихо, лучше под водой. Я б тебе дал маску, да приказа такого не было, могут наругать меня.
Через полчаса на горизонте показался этот райский островок. Старик остановился и отпустил весла.
-Ну вот и твоя остановочка, удачи!
-Спасибо – сухо ответил Алан.
Полицейский снял с него наручники и наставил на заключенного пистолет, как бы призывая того прыгать. Алан послушался этого немого приказа и шагнул за борт. Раздался легкий плеск воды.
-Плыви немного правее, там растительности много. -тихо сказал дед.
Алан уже ничего не отвечал, ему предстоял первый этап выживания -добраться до острова. Плыть пришлось прилично. Он послушался совета старика и действительно подплыл к небольшому каменному уступу, над которым свисали кустарники. В далеке уже слышались страшные улюлюкивания племени аборигенов, медлить было нельзя.
Некоторое время он сидел в кустах и старался отдышаться. Потом он встал на колени стал растирать онемевшие руки. Времени у него было в обрез, нужно было что-то делать. Благо у Алана был план. Он резко вскочил и побежал сквозь лес. Чем глубже он пробирался в лес, тем нарастающая опасность становилась ближе. Один раз над его головой просвистела стрела, потом второй, третий. К стрелам подключились возгласы, туземцы уже били тревогу и объявили охоту. Алан уже задыхался. Впереди мелькал просвет между деревьями, он был почти в самом центре острова.
Выбежав на опушку, он резко остановился. Перед ним открывался вид на деревню местных аборигенов, там было полно людей. Он смотрел на них вытаращенными глазами, они, в свою очередь, тоже. Этот контакт длился одно мгновенье, казалось, в этот момент время остановилось. И в следующую секунду все бросились к нему. Алан побежал им навстречу, продолжая уврачеваться от стрел. Когда толпа и он оказались совсем близко, Алан щелкнул пальцем и раздался резонанс. Все племя замерло. Алан щелкнул еще раз, и все аборигены повернулись направо. Еще щелчок- и налево. Алан абсолютно точно знал, что делал и у него был план.
В следующие три дня на острове постоянно слышались щелчки.
По истечению своего срока заключения, Алан приплыл в город на корабле, построенный туземцами. Вместе с ними он пришел в музей. Туземцы тащили за собой скульптуру, в точности напоминавшую ту, которую уничтожил Алан и водрузили ее на пьедестал. После этого он вместе с ними отправился на свой корабль и уплыл.
Больше их никто не встречал. Наверно они пиратствовали.
