Степан Парамонович сдвинул брови… Но всё же сдержал гнев – остановил его Глашин взгляд. Хотел снова обнять Верочку, а она к окну отошла, спиной к отцу повернулась. Колядин заговорил укоризненно и ласково:
-Дочушка! Красавица наша!.. Ну, какой он тебе жених!.. В отцы годится. А я тебе такого жениха найду! Чтоб был, как ты сама! Один раз лишь взглянешь, – и всем сердцем полюбишь, на всю жизнь!
- Не полюблю, батянечка. И искать никого мне не надо. – Верочка оглянулась: – И про отца – неправду ты говоришь, батянечка: Андрей Михайлович младше тебя на восемь лет.
В батином голосе гром загремел:
-Вот!.. Вот к чему эта учёба приводит! Эти гимназии!.. Вот чему там учат: отцу перечить! Непослушанию учат!
Глафира Ефимовна спрятала усмешку: отдать Верочку в гимназию – это было его, Степана, горячим желанием. А ей, матери, хотелось, чтобы дочушка на глазах росла, – помощницей, утехой родителям. Сколько слёз пролила Глаша в то лето, когда Степан принял твёрдое решение: дочка будет учиться в городе. Из-за слёз Глашиных и сердился, и ласково уговаривал жену:
- Ты подумай, Глашенька: ну, что ей, Верочке нашей, сидеть дома! Ничего, окромя огорода и коров, не видит она у нас! А уж как хвалила Верочку учительница!.. Вспомни: сказывала Мария Тимофеевна, что большие способности у Верочки к учению. Ты же сама радовалась, Глашенька, что дочушка наша смышлёной такой растёт! Вот и пусть учится. Володюшка уж который годок в городе учится, И Верочка тоже учиться станет. – Безудержные отцовские мечты далеко простирались: – Даст Бог, – она у нас на учительницу выучится!
От Степановой мечты и у Глаши дух захватило: учительницею Верочку представила. Степан тут же почувствовал перемену в настроении жены, заторопился:
- А я проведывать её стану, – каждый день! На выходные, на праздники их с Володюшкой привозить тебе буду!
А сейчас Степан Парамонович обескураженно поглядывал на жену:
- Дожились!.. С вашей гимназией! Отец ей – слово, а она в ответ – десять! Гимназистка! Сказано, – выбрось из головы думки эти… про Андрея… про Мещерякова! Про любовь свою!
Через несколько дней к родителям приехал Владимир: у него начиналась практика на руднике, и побывать дома, в Мостках, теперь получится не раньше осени. Незаметно от бати вручил Верочке письмо от Андрея Михайловича. Лишь один раз прочитала его Вера… А ночью просыпалась, смотрела в тёмное окно… и повторяла про себя – слово в слово:
-Вера Степановна, Верочка! Думаю о тебе каждую минуту. Лишь закрою глаза, – вижу тебя, ромашка моя белая. Благодарю Господа, – за мою любовь к тебе…
Писал Андрей Михайлович об их скорой встрече: несмотря на суровое и непреклонное решение Степана Парамоновича, что не друзья они больше, намеревался приехать в Мостки, ещё раз поговорить с Верочкиным отцом…
А Владимир поведал сестрице о своей любви. Верочка удивлённо головою покачивала:
- И что ты нашёл в ней, Володюшка?.. Она же будто из снега сделана… К тому же – из колючего. И… Она хотела выйти замуж за Андрея Михайловича. И вообще: ты представляешь её здесь, в наших Мостках…в нашем доме, – твою Царевну Несмеяну!..
- Отчего же: представляю. Надеюсь, что они с маманюшкой понравятся друг дружке. А с Мещеряковым судьба свела их в непростое для неё время. У Ольги нет никого, – она в сиротском приюте выросла. Отец её мичманом был, а как погиб, – одна она осталась. От этого и кажется такою неласковой. Андрей Михайлович помог ей… ну, и вышло так, – будто они жених и невеста. – Володя обнял сестру: – Ну, что ты хмуришься, Верочка!.. Он же тогда и не думал, – чтоб на тебе жениться!
Верочка вскинула на брата глаза:
- Он всегда об этом думал.
-Ох, Вера Степановна!.. Что передать-то ему? Он ждёт.
В сестрицыном голосе – затаённая нежность:
- Я напишу ему, Володенька.
Обо всём-обо всём написала… Что до сих пор взлетает во сне, – когда снится, как он кружит её на руках… Как хотела вырасти… и красивой стать, – для него, чтоб полюбил он её… Про то написала, что по лепесткам ромашковым выходит – любит… А потом совсем осмелела: написала про то, что женой его будет… и родит ему сына и дочку.
Володя уехал на горную практику в Лисью Балку. А Верочка стала ждать Андрея Михайловича. День проходил – без него… – она и печалилась, и радовалась. Печаль трогала её сердечко, – оттого, что столько дней проходит… а он не видит её. Верочка сама чувствовала, как похорошела. Грудь под домашней льняной рубахой с каждым днём наливалась, – что яблочки-скороспелки на ветках. А если расплести косу, – укроет до пояса. Для него одного была такой красивой, и так хотелось, чтоб он смотрел на неё!.. А радовалась – по-девчоночьи: не приехал сегодня, – значит, счастье завтра наступит, ещё большим станет.
С помощью крёстной скроила для него рубашку, – за шитьё принялась, чтоб порадовать его. А маманюшка прижала Верочку к своей груди, баюкала, ровно маленькую. Потом притихли обе… Верочка подняла глаза:
- Отчего батяня не хочет… не хочет счастья нашего с Андреем Михайловичем?
Глафира Ефимовна вздохнула:
- Хочется ему, дочушка… Счастья такого хочется ему для тебя, чтоб распустилось цветком лазоревым, – самым первым. Боится батя, что… за эти годы, пока ты росла, у него, у Андрея… Михайловича, всё уж случилось… что любовь его уж отцвела.
Верочка гладила ладошками маманюшкино лицо и волосы:
-Ничего у него не случилось. И не отцвело: он одну меня любил, – я знаю. Одну меня любил и любит. И я одного его люблю.
Как ни ждёшь счастья, а оно приходит неожиданно. Батя на зорьке на завод уехал, а Верочка с маманюшкою бельё стирали, – полотенца, рубахи. Ещё надо было капусту в огороде полить, и маманюшка улыбнулась Верочке:
- Сходи, дочушка, на берег: бельё выполоскать надо.
Верочка взяла корзину с выстиранными полотенцами и рубахами, спустилась к речке. Высоко подоткнула юбку, – чтоб поглубже зайти. Тихонько ойкнула от ласковой прохлады, медленно глаза прикрыла, – в неясном желании… Каждое полотенечко расшитое, каждую рубаху полоскала долго и старательно, – чтоб маманюшке угодить. А когда всё выполоскала, присела у воды, венок ромашковый сплела… Вспомнила, что с тех пор – как встретились они с Андреем Михайловичем здесь, на берегу, перед его отъездом в Петербург, – ни разу венок ромашковый не надевала… А сейчас от горьковатой ромашковой нежности на глаза слёзы набежали…
Верочка оглянулась. На берегу никого, даже ребят нет: они прибегают сюда после полудня… Быстро сбросила юбку, в одной рубахе вошла в воду. Пока плыла, – коса расплелась…
… Медленный и сильный жар залил Андрея…Он понимал, что испугает Верочку, но сдержаться не смог. Не помнил, как сбросил форменную рубаху и брюки, в исподних портах остался… Не помнил, как поплыл к ней. Конечно, в небушке синем испуг плеснулся… Вера ладонями быстро прикрыла грудь, что так желанно виднелась для него из-под мокрой рубашки. А он взял её ладони, к губам поднёс:
- Не бойся… ромашка моя белая…
И подхватил её на руки, склонился к груди… Сквозь рубашку коснулся губами сосков, волосы распущенные целовал… губы её нашёл… И – долго-долго, пока небо не слилось со светлой водой…Вера обнимала его за шею, а он нёс её к берегу. И ей так жалко было, что сейчас они выйдут на берег – из этой ласковой прохлады, где только что сбылось… свершилось счастье.
На берегу он быстро оделся, отвернулся:
- Рубаху сними… Отожми от воды.
Рубашку она послушно сняла. А пока отжимала, – дыхание затаила: по-девичьи боялась… и до дрожи в коленках хотела, чтоб он повернулся, чтоб увидел, какая она, – для него…
Он не повернулся.
Потом подал ей юбку:
- Оденься. И волосы собери.
Заметил в глазах её удивлённую обиду, скрыл улыбку:
- Тебе ещё расти надо, – до осени.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цвет