Есть весьма радикальные суждения ряда историков о политическом характере взаимоотношении Ярослава и Святополка. [1] По мнению Н.Н. Ильина материал летописных известий о событиях 1015-1017 гг. не может быть использован как основной источник по истории Руси начала XI века без его тщательного политического анализа и сопоставления с другими зарубежными источниками. Точка зрения Н.Н. Ильина основывается на обстоятельствах становления древнерусского летописания.
При Ярославе Десятинный храм, вследствие бегства его настоятеля Анастаса в католическую Польшу к Болеславу, впал в немилость и опалу. Дело дошло до того, что Десятинный храм был заново, как от скверны, освящен.
Ярослав решил обустроить свой культовый храм – Собор Святой Софии, взамен сгоревшей в 1017 году и восстановленной деревянной церкви. В 1037 был построен уже каменный храм Софии.
Оправдывая свое название,[2] как и именование Ярослава Мудрым, Софийский Собор, помимо своего религиозного предназначения, фактически стал центром богословской учености, где собирались различные книги и письменные материалы современности. По летописцу, Ярослав в это время стал весьма набожным, и возлюбил церковную, монашескую книжность.
Тогда же в Софийском Соборе появился толковый и просвещенный монах Иоаков – первый на киевской Руси мыслитель и писатель. Иоакова Мниха (Черноризца) считают автором: «Сказания о святых страстотерпцах Борисе и Глебе» и богословских трудов посвященных княгине Ольге, князю Владимиру и князю Изяславу. Так, в Сахаровской рукописи сообщается: «Списано Иаковомъ-мнихом. Мѣсяца Июля въ 24 день. Сказанiе и похвала о убiенiи святую мученику Бориса и Глѣба. Господи благослави отче».[3]
Можно предположить, что труд Иоакова о Борисе и Глебе был заказан ему именно Ярославом. Летописец пишет, что в 1037 г. Ярослав «собра писцѣ многы… и списаша книгы многы», особо доверяя при этом монахам «излиха же черноризьцѣ».[4] Основной целью для Ярослава стало найти идеологическое оправдание войны со Святополком и последующей своей узурпацией прав на киевское княжение. Так, по Софийской летописи, Ярослав выступил в роли отместника бога крови своих братьев.[5]
С поставленной Ярославом задачей, Иоаков блестяще справился, сфабриковав легенду о братоубийце Святополке, который находился в непрерывном зловещем общении с дьяволом, отцом всякого зла. Картинно эффектна сцена убийства Бориса: злодеи явились ночью, грозно блистая мечами, и шепот зла раздался близ шатра несчастного Бориса. Искусственность в изображении отрицательных черт Святополка, мрачность его личности и отвратительность деяний, сопоставляется с кротостью и христианским всепрощением невинно убиенных им братьев, что стала каноном для последующего древнерусского летописания. Так, кляня Святополка, софийский летописец XV века живописует, как «окаянно треклятый» Святополк, советник всему злу и начальник всей неправды, отдавал гнусные распоряжения вышгородским убийцам, открывая «прескверные уста, опуская злые глаза свои».[6]
Наконец, впечатляет и сама гибель Святополка, навсегда изгнанного прочь с Русской земли, сгинувшего неизвестно где «Межю Чахи и Ляхи»: «Самой пустыне, где он сложил свои кости не найти не на одной географической карте… Повесть об убийстве Бориса и Глеба во всех своих деталях пронизана негодованием на Святополка. Идея божественного возмездия на злодеяние объединяет эти детали в законченное художественное целое. Перед нами не документальное описание исторических событий, передающее факты, как они происходили, а тенденциозный исторический роман, где реальные события прошлого переплетаются с созданием художественного вымысла».[7]
По мнению Н.Н. Ильина прототипом русской летописной легенды о гибели Бориса от злодея Святополка стала весьма распространенная в европейском средневековье легенда об убийстве чешского князя Вячеслава Болеславом: «В преданиях о Вячеславе, равно как и в повествовании об убийстве Бориса и Глеба, находим: и ночное совещание братоубийцы с сообщниками, и коварные его предложения своей жертве, и предостережения, которые получал последний от своих доброжелателей; детали обстановки убийства совпадают: ночь, предсмертная заутреня, избиение и ограбление приближенных князя, и даже само убийство не сразу, а как бы в два приема; о гибели убийц Вячеслава сообщается почти в тех же выражениях, как о гибели Святополка; чудесные явления, благодаря которым было обретено тело Глеба, таковы же…
Все эти подробности в русском предании о Борисе и Глебе отразились в измененном виде. Для замены Болеслава Святополком, а Вячеслава Борисом требовалось перенести арену событий в Киев, затем Вышгород и, наконец, на берег Альты, сообразно данным русского предания о месте гибели Бориса. Изменилась и общая обстановка событий, применительно к положению, в котором, по эти данным, оказались Борис и Святополк. Задача эта выполнена блестяще. Вернее сказать, что мы имеем дело не с простым заимствованием, а с мастерской литературной переработкой жития Вячеслава. Созданное русским автором литературное произведение в художественном отношении выше оригинала, которому он подражал.
Возможность влияния русских преданий о Борисе и Глебе на формирование чешских о Вячеславе, разумеется исключена, так как записанные предания о чешском князе восходят к X в., а убийство Бориса и Глеба – событие XI в.».[8]
В подтверждение версии Н.Н. Ильина можно указать на то обстоятельство, что по Софийской летописи, Борис в ночь перед своей трагической гибелью молился памяти святых мучеников Никиты и Вячеслава «подобно же сему убиену сущу». Таким образом, Борис знал, что его ожидает: «съ слезами горкими и частымъ въздыханиемъ, и стенаниемъ многымъ».[9]
Принято считать, что первым древнерусским летописцем был монах Киево-Печерского монастыря, названный современниками Никоном Великим. Неоднократно изгоняемый князьями из Киева за непокорность, Никон объездил Приднепровье и Приазовье, неутомимо собирая материалы об истории славян и Киевской Руси. Летописный свод Никона не сохранился, но отрывками вошел в труд Нестора.
Составление первого летописного свода было поручено от имени киевского великого князя Святополка Изяславовича монаху Киево-Печерского монастыря Нестору.
Когда после долгих лет борьбы на киевском княжении утвердился Владимир Всеволодович Мономах – давний враг Святополка, то он труд Нестора велел переделать.
Мономах старался укрепить свою власть и оставить память о себе потомкам как о мудром правителе, подобно своему деду Ярославу, точно также стремясь очернить, вновь «воскресшего» тезку Святополка, любым способом, в том числе, черня его предка «окаянного» Святополка. Так, в угоду Мономаху, Нестор его назвал «безумным»[10] за то, что Святополк возглавил восстание против поляков на киевских землях в 1018 году. В XIII веке, после крестовых походом и взятия крестоносцами Константинополя в 1204 году, на Руси летописцы монахи порицать Святополка за изгнание поляков-католиков из Киева уже не могли, заменив в Лаврентьевской летописи слово «безумный», по отношению к Святополку, на трафаретное понятие «окаянный».[11]
Написание нового летописного свода по заказу Мономаха поручили игумену Выдубицкого монастыря Сильвестру. Он закончил свой труд в 1116 г. Однако новая переделка летописи Мономаха не устроила, и он поручает довести начатое до конца старшему сыну Мстиславу, своему новгородскому наместнику. Мстислав, используя местные новгородские летописи, составил третью редакцию «Повести временных лет», где обозначил иную, относительно киевской, версию становления Древней Руси. Теперь не Киев, а Новгород стал местом зарождения русской государственности, Киев же выступил в роли новгородского восприемника.
Таким образом, достоверные исторические факты рисуют вполне ясную картину, как на протяжении более века ядро древнерусского летописания политически прессовалось и идейно форматировалось киевскими князьями, а легенда Иоакова Мниха о Борисе и Глебе стала идейно-политической базой легитимизации власти Ярослава в Киеве. Ведь, согласно этой легенде, Ярослав ополчился на Святополка не ради личных целей, он стал зримым орудием Бога и правого дела, долженствующим восстановить справедливость и покарать братоубийцу.
[1] Ильин Н.Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. - М., 1957. Филист Г.М. История «преступлений» Святополка Окаянного.- Минск., 1990. Боровков Д.А. Тайна гибели Бориса и Глеба. - М., 2009.
[2] Премудрость Божья - греч. Σοφία (София).
[3] Ильин Н.Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. - М., 1957, с. 28.
[4] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПБ, 1872, с. 148.
[5] Софийская первая летопись старшего извода. ПСРЛ, том 6, выпуск 1. - М., 2000, ст. 128.
[6] Там же, ст. 115.
[7] Ильин Н.Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. М., 1957, с. 43, 44.
[8] Там же, с. 52-54.
[9] Софийская первая летопись старшего извода. ПСРЛ, том 6, выпуск 1. - М., 2000, ст. 116.
[10] Лѣтопись по Ипатскому списку. - СПБ, 1871, с. 101.
[11] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПБ, 1872, с. 140.
=====================================================
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.
