Люся помнила свою первую поездку в Ленинград с мужем. Она тогда сдуру приоделась в нарядное платье и белые, ужасно дефицитные туфельки на каблуке. Не деревня какая – пусть смотрят. И что в итоге? В метро Люся чуть не сломала каблук. А после прогулки по Невскому и стихийной экскурсии по набережной, где находилась Кунсткамера и Зоологический музей, Люся поняла – ног у нее больше нет.
Она искала кафешки, скамеечки, автобусные павильоны, чтобы присесть и дать отдых затекшим ногам. Как хотелось сбросить ненавистные туфли, превратившиеся в орудие инквизиторской пытки! Степка шипел и дергал ее:
- Не вздумай! Иначе тебе придется гулять босиком – ты хрен наденешь эти свои туфли!
И Люся терпела. И слезы лились по ее щекам. У Степки было испорчено настроение – вот тебе и поездочка. Когда Люся закатила настоящую истерику и стянула туфельки с ног, Степану пришлось оставить ее на скамейке и разыскивать обувной магазин, чтобы купить какие-нибудь тапочки. Иначе – каюк, женушка категорически отказывалась подниматься.
Нашел все-таки захудалый магазинчик. Купил там страшные кеды на два размера больше. И Слава Богу – успели добраться до вокзала – время в Ленинграде бежит со страшной скоростью – только было утро, а уже дело к ночи – скоро поезд. Люся не обращала внимания ни на злые взгляды мужа, ни на уродливые опорки на ногах, в которых она выглядела как Никулин на арене цирка.
Ехали молча. Степан долго дулся и фыркал. Но на подъезде к Тихвину вспомнил, как Люся дефилировала в огромных, с тупыми, загнутыми носами, и расхохотался. Люся, конечно, обиделась, но потом оттаяла. Правда, смешно. Обидно только, что Ленинграда она толком не увидела.
Помня свою неудачу, к Кутыриной в гости Люся прибыла вооруженной. Вместо платья она оделась в симпатичный бело-розовый костюмчик и спортивные мягкие кроссовки, купленные за бешеные деньги у Аллочки. В костюме ей было вполне комфортно и легко. И модно. И к тому же, этот комплект скрывал Люсину полноту. Для музеев и прогулок лучше не придумать.
Перед выходом «в люди» Верка пристально оглядела гостью и процедила:
- Ты серьезно? Вот в этом? – она указала наманикюренным пальчиком на Люсин «прикид».
- Ты меня, Верка, извини, но так удобней. Вечерние наряды как-то не подойдут!
Верка скривилась, разочарованная.
- Ну, для «Пышки» и «Севера» - вполне себе. Но ведь мы не в «Котлетную» отправляемся, а в убойный, фешенебельный ресторан! Я же тебя предупреждала, Люська!
- К-какой ресторан? – побледнела Люся, - у меня с собой триста рублей на все. И ничего такого из одежды… Белье запасное, да носочки.
Верка закусила губу:
- Ну не знаю. Как бы ты смотрелась в носочках в «Кавказском»… И свои гроши в лифчик засунь. Хотя… нет… не надо. Тебе, может быть, его снимать придется. Короче, садись. Будем звонить Феденьке. Пусть волокет шмотки на дом.
Люське, конечно, очень интересно посмотреть, как гуляет питерская богема, но… Как же музеи? Русский, Эрмитаж, Михайловский замок…
- Ты еще в зоопарк попросись, - огрызнулась Кутырина, - знаешь что? По музеям со своим Степаном шастай! А со мной ты будешь гулять по ресторанам. Шикарным ресторанам, заметь. В кои веки вырвалась от своего сатрапа, и что? В Греческом зале на стульчике посидим, и все? Неет! Гулять – так гулять! А на город мы посмотрим с воды. Он очень красив, если на него с Невы любоваться. И топтаться не обязательно!
Надо ли говорить, что это были незабываемые дни для Люси? Дни радости, дни открытий! А главное, Люся чувствовала себя неотразимой. Может быть, благодаря стараниям неугомонной Кутыриной. Она измучила примерками и Люсю, и маленького, похожего на испуганного хорька, спекулянта Феденьку.
Для выхода «на балы» Верка подарила Люсе парочку обалденных нарядов: неброских, но очень эффектных: многослойное легкое платье с блестящими босоножками - аля Пугачева. И строгое, прямое, но с открытыми плечами, аля - княгиня Замойская. Люся придирчиво оглядывала свое отражение в зеркале: ткань «пугачевского» балахона ей нравилась. Летящая, нежная, но… Люся чувствовала себя «бабой на чайнике»
- А все решит пара маленьких деталек, - сказала Верка и выудила из недр шкафа узенький поясок, - слава небу, что талию ты сохранила.
И это, действительно, исправило дело. Люся выглядела стройнее и выше.
- И еще – убирай волосы в пучок. У тебя красивая грудь и шея. Зачем прятать вот эту родинку, - Вера указала на симпатичную родинку на шее Люси.
Сама Кутырина нарядилась в алое платье с разрезом до середины бедра. Губы намалевала так, что к такой и подходить страшновато – звезда!
- Ну, мужики, держитесь! – выдохнула Верка, - тяжелая артиллерия идет!
Было интересно и весело. Вера, подвыпив, заказывала популярные мелодии – только десятки летали. Люся расслабилась и с удовольствием танцевала. Кавалеров у них было – хоть отбавляй. А главное – Степан не сидел рядом, не пожирал глазами чужих дам и не трепал мозги жене. Потому что, если бы Степа увидел, как Люсю обнимал один темпераментный гражданин с Кавказа, или как что-то интимно ей шептал на ушко более сдержанный выходец из Прибалтики, то… Люсю бы ожидал весьма «томный» вечер.
Они очень устали и буквально бахнулись на стулья, отмахиваясь.
- Нравится? – Вера выпила полбокала вина.
- Нравится! – призналась Люся, - Вер, я вернусь домой и переводом тебе деньги пришлю!
- Да иди ты, - сказала Вера, ты не понимаешь: ты для меня – воспоминание о юности и первой любви! Машку я тоже бы угощала, но она в сибирской ссылке! Да и виновата я перед ней. И ты тоже… Я тебя тогда на рынке увидела – ужаснулась. Глаза потухшие, губа отклячена. Мокрая вся, несчастная такая… Вот зачем ты замуж пошла? Ведь тоскливо…
- По залету, Вера. Как и большинство дур, - ответила Люся, - Привыкли друг к другу. Детей он любит. А больше – ничего.
Такси они ловить не стали. Решили погулять по ночному Ленинграду, прекрасному и таинственному. Разводные мосты, лопнувшим девичьим кольцом возвышались над серебристой от огней проходящих судов Невой. Шпиль Петропавловки поблескивал под начинавшей заниматься зарей. Каблучки их дружно стучали. Пару раз к ним привязывались мужчины, и Люся совершенно не боялась их. Подумаешь. Не в лесу!
- Люся, а ты не знаешь…
Люся поняла, о чем спрашивала ее Вера. Поняла и растерялась. Она не знала, что сказать Кутыриной о Гавроше. После нашумевшей истории Гавроша «ушли» из техникума, да и жена трехдюймовочка с ним развелась. Гаврош поселился в комнате коммуналки и начал попивать. И тосковал он вовсе не о Вере, а по своей «трехдюймовочке». Так бывает, что не совпадает. Трехдюймовочка его и похоронила, жалкого, спившегося, несчастного. Как сказать об этом Верке?
- Не знаю, Вера. Говорят, уехали куда-то, от позора. Здорово ты его ославила тогда!
- Да, это было феерично! – согласилась Кутырина, - фуй, ноги ноют, - сказала она и скинула туфли.
Вот так-то! Кутыриной можно все! Люся, недолго думая, последовала ее примеру. И так, хохоча, пьяные и смелые они побежали к старому дому дореволюционной постройки, чтобы упасть в постель и заснуть крепким сном!
Дни летели, как сумасшедшие: Верка и Люся катались на речном трамвайчике, пили вино в кафе и ресторанах. Один раз Вера затащила Люсю в Сайгон, где они умудрились построить глазки бородатому, похожему на Христа, мужику.
Было странно видеть среди неформальной, творческой публики двух нарядных молодых женщин, так далеких от странного, причудливого мира Ленинградского андеграунда. И, тем не менее, они расцветили этот мир, озарили, словно солнечные зайчики, словно юные девчонки, какими были Люся и Вера много лет назад.
Вера познакомила Люсю со своим «бойфрендом». Она так и сказала: «бойфренд».
- Вот и пригодится тебе твой спортивный костюмчик. Мы едем на дачу! – сообщила утром Кутырина.
В машине, серой, неуклюжей, волге, их поджидало двое мужчин.
- Привет, мальчики! – поздоровалась Вера. – знакомьтесь: Люся, подружка юности далекой. Дама, приятная во всех отношениях.
За рулем сидел атлетически сложенный молодой человек. Он белозубо улыбнулся Люсе и поцеловал чувственно Кутырину.
- Алекс!
«Понятно, это, видимо, Веркин любовник» - догадалась Люся.
На заднем сиденье расположился второй. Он выскочил из волги, галантно открыл перед Люсей дверь и пригласил в салон.
- А я – Леонид!
Леонид был невысок, коренаст. Белая рубашка «поло» плотно облегала ладный торс. Короткая стрижка, под «военного», да и движения, и выправка выдавали в Леониде не гражданского человека. Красавцем Леонид не был: небольшие серые глаза, тонкий рот. Но сидеть рядом с таким было… волнительно… Чувствовалась сила. В отличии от трепавшегося без умолку Алекса, Леонид разговорчивостью не обладал. Больше молчал. И не приставал. Уже хорошо.
Ехали недолго, в Ольгино. Там находилась дача Леонида. Люся увидела живописный поселок и удивилась красоте и многообразию построек: тут и терема, и причудливые башни, и настоящие особняки в стиле «модерн». Резные крылечки, затейливые украшения – дух захватывало! Все утопало в зелени, и Люся постепенно погружалась в причудливый мир прошлого века…