Глашенька не знала, как угодить дорогому гостю. Радовалась, что как раз всё успела: и щи – с пылу-жару, и хлебушек – только-только из печи. Помнила, что Андрей, как мальчишка, любит румяную горбушку, подвинула ему хлеб, чистый рушничок подала.
А Андрей и не ел почти ничего…
-Спаси Христос, Глашенька. Таких щей, как у тебя, ни у кого не пробовал. Да их, таких-то, и на свете нет, у тебя только.
Степан Парамонович гордо приосанился:
- Правду говоришь, Андрей Михайлович: по щам… и вот ещё по вареникам Глафира Ефимовна – первая мастерица. Подружится твоя Ольга с Глашенькой – смотришь, тоже так научится. Что ж ты не привезёшь невесту свою к нам? Уж пора бы познакомить нас с нею. Мы же не чужие.
За обедом так и не решился Андрей Михайлович рассказать Степану и Глаше, зачем приехал к ним… Рассказывать много надо было, – наверное, с той зореньки на берегу, когда он увидел их дочушку… свою ромашку белую на берегу, и пообещал ей, что всё у неё сбудется, и будет она самой счастливой…
Долгий и, как понимал Мещеряков, – непростой разговор лучше начать по дороге на завод: путь неблизкий, и они со Степаном оба любили идти не спеша, и так же неспешно вспоминать о былом, говорить о том, что случилось за то время, пока они не виделись…
О Верочке Степан сам заговорил. Рассказывал об их с Глафирой тревоге: рассмотрели в дочушкиных глазах неясную грусть, когда они с Володей на Пасху к родителям приезжали… А о чем грустит Верочка, о чём печалится, – не могли догадаться.
-Повзрослела, должно быть, – вздохнул Степан Парамонович. – Уж не тот атаман… семерых разбойников, что лучше всякого мальчишки плавала и ныряла… на верхушку любого дерева взобраться могла. Учительницей решила стать.
Над степью сизовато-зелёными волнами колыхалась молодая полынь. Андрей вспомнинал, как отыскал Верочку в маленьком скверике сразу за женской гимназией… Как признался ей в своём счастье, что было у него все эти годы:
-- Ну… что ж ты убегаешь от меня… ромашка моя белая… Я столько ждал… когда ты вырастешь, а ты убегаешь.
И сейчас в шелесте трав послышался Верочкин шёпот:
- Ждал?..
Андрей чуть отстал от Степана, перевёл дыхание. Хотелось хоть минуту побыть наедине со своим нежданным и… самым долгожданным счастьем.
А потом стал рассказывать Степану о Владимире, – лучшем студенте Горного училища:
- Директор училища уже предложил ему подумать, чтоб после учёбы остаться преподавать. А он ответил, что будет работать на шахте.
- С тебя пример берёт Владимир: ещё мальчишкой сказал, что горным инженером станет.
На заводе Мещеряков обратил внимание на серьёзного парня, что распоряжался отгрузкой готового кирпича. Степан Парамонович заметил взгляд друга. А когда присели на скамейку под липами покурить, объяснил:
- Мой главный помощник, Семён Говорухин. Смекалистый парень, трудолюбивый. Я уж Глашеньке рассказывал про него. Вижу я, Андрей, что нравится Семёну наша дочка. Так думаем с Глафирой: пусть учёбу окончит Верочка… а там и сватов ждать будем. Признаться, Андрей, отдавать дочушку кому-то чужому… да ещё ежели на дальнюю сторону нам с Глашей не хочется. А Семён здешний, и семью его мы хорошо знаем. Что скажешь, Андрей Михайлович?
Мещеряков не ответил. За густым папиросным дымом лица его не было видно, и он заговорил о другом:
- Эту печь останавливать не стоит: она ещё поработает. А вот там, подальше, надо другую сложить, новой конструкции, – чтоб одновременно обжиг вести. Одной печи для твоего завода всё равно уже мало. Заодно сравнишь, на которой из двух обжиг лучше получается.
А вечером сидели во дворе у Колядиных. За огородом чуть устало и ласково вздыхала Луганка. С берега ветерок принёс собою мятную прохладу.
- Как славно цветёт нынче Глашенькина любимая яблоня, – Степан заботливо набросил на Глашины плечи тёплую шаль.
А Андрей сказал:
- Я люблю Веру Степановну.
Глаша быстро склонила голову, поправила собранные тяжёлым узлом волосы… А Степан растерянно захлопал глазами:
- Кого ты… любишь?
- Дочку вашу. Я люблю Веру Степановну. И намерен просить её руки.
- Веру… Степановну?.. Веру?.. Верочку?.. – Степан Парамонович словно не верил своим ушам. – Андрей!.. Андрюха, ты это… о чём? Ты всерьёз это, – про Верочку?
- Всерьёз, Степан. Я люблю Вашу дочь. И знаю, что она меня любит.
Вконец ошеломлённый Степан посмотрел на жену. Глаша не поднимала глаз. Степан на мгновение сжал ладонью лоб. Негромко сказал:
- Мы друзья с тобою, Андрей. Да что там, – друзья. За эти годы мы сроднились с тобой… Так вот тебе моё слово: чтобы я от тебя больше не слышал… того, что сейчас ты сказал.
Андрей поднялся:
- Степан Парамонович!
- Чтоб больше никогда не слышал, – глухо и твёрдо повторил Колядин и тоже встал со скамейки, хрустнул тоненькой яблоневой веткой: – Иначе… Иначе видимся мы с тобою в последний раз.
Глашенькин голос чуть слышно вздрогнул:
- Стёпа!..
Андрей Михайлович благодарно взглянул на Глашу. Степану ответил:
- Что ж, Степан Парамонович… Сказать, что я не ожидал от тебя этих слов, – было бы неправдой. Мне жаль, что не вышло у нас с тобой разговора. Только это ничего не изменит: я люблю Веру Степановну, и она меня любит. Я ждал этого счастья всю свою жизнь.
Степан тяжело поднялся по ступенькам крыльца. Оглянулся через плечо:
- Не друзья мы с тобою больше.
Глаша с Андреем помолчали.
- Прости меня, Глафира Ефимовна, за слова мои. Мне надо было сказать об этом вам со Степаном.
Глаша подняла глаза:
- Я… догадывалась… видела.
Андрей сжал её ладонь:
- Спаси Христос, Глаша. Идти мне надо.
- Куда идти!.. Ночь уж. Я постелю тебе в горнице… а утром видно будет. Отойдёт Степан… Поговорим. Он ведь только так… в сердцах, сказал, что вы с ним больше не друзья. Я-то знаю, что за все эти годы дня не было, чтоб он не вспоминал о тебе.
- Нет, Глашенька, пойду. До Верхнекаменки доберусь, а там извозчика до города найду, – мне с рассветом надо на рудник ехать. Прости ты меня, что огорошил вас со Степаном таким известием.
Андрей ушёл. Глаша опустилась на скамейку, заплакала… Степан снова вышел во двор, сел рядом с женой. Обнял её, коснулся губами волос:
- Ты знала?
- Догадывалась. Ещё когда Верочка маленькой была… Видела, как любит она Андрея… И каким счастливым он был… когда кружил её на руках.
- Вспомнила!.. Она же девчонкой совсем была!
- Вот тогда и началось всё, Стёпа. Любовь их с тех пор началась. А нынче встретились они… Верочке осенью уж семнадцатый год пойдёт. А любит она его по-прежнему. И он, – ты же видишь, Стёпа… Так и не женился.
- Невеста у него!.. А он!..
- Сердце ж не обманешь, Степан Парамонович.
Степан в гневе свёл брови:
- Слышать об этом ничего не хочу!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цвет