По лесу, осторожно пробираясь через густую растительность, крались двое мужчин.
С точки зрения современного человека вид у них был довольно экстравагантный. Совершенно нагие, каждый из них был покрыт большим количеством волос по всему телу. И хотя один из них – будем называть его Первым – был значительно старше другого, которого мы назовем Вторым, оба имели развитую мускулатуру. В руках оба удерживали не очень ровные палки с каменным осколком на концах.
Аккуратно придерживая отгибающуюся ветку, чтобы она не двинулась больше положенного, Второй передал ее Первому.
Перед ними громко журчала среднего размера река. Делая в этом месте изгиб, за много лет она размыла высокие берега, сформировав таким образом то, что сотни тысяч лет спустя назовут пляжем. На белом песке пляжа, склонив голову к воде, стояла косуля. В те моменты, когда она настороженно поднимала голову, охотники замирали. И было это часто. Косуля волновалась. Звук журчащей воды и легкий ветерок забивал другие звуки, а ветер дул в сторону так пугающих ее зарослей.
Этот день был важным для Второго. Сегодня он сдавал Экзамен и если все пройдет успешно, то вскоре он сможет принять участие в коллективной охоте на что-нибудь значительно более внушительное, чем косуля. В таком случае их взаимодействие с Первым закончится.
Пока же Второй был совсем молодым, не самостоятельным, но крепким мужчиной. Его далекие потомки в этом возрасте будут сидеть за школьной партой в седьмом-восьмом классах, рассматривая экраны смартфонов и нервируя учителей. Что касается Второго, то о таком отношении к Учителю он не мог и подумать. И хотя Второй не знал, что община ставит на эту «должность» только бывших охотников, что автоматически означает очень многое, сводимое к сложному слову «профессионал», он уважал его так же, как уважала вся община. Таких как второй было несколько человек. Самостоятельно охотиться они уже не могли. Не могли они и поддерживать высокий темп коллективной загонной охоты. Но с обучением и присмотром за молодыми справлялись прекрасно, поэтому их берегли и кормили. А еще выделяли почетом. Еще бы! Если не послушать кого-нибудь из них, то можно что-то не то съесть или зайти куда-нибудь не туда, что запросто и часто оборачивается гибелью многих сородичей...
Замахиваясь копьём, Второй выскочил из зарослей. За ним тут же последовал Первый, направляясь в сторону от ученика, стараясь перекрыть путь отхода напуганной косуле. У него это получилось.
Удар Второго достиг цели, поразив наконечником бок косули. Но, камню удалось лишь рассечь кожу и сломать ребро. Испугавшись громко мычащего Первого, подраненное животное метнулось в сторону молчаливого Второго и, прорываясь на свободу, толкнуло своим плечом растерянного ученика. Сделав еще пару прыжков, косуля достигла звериной тропы и тут же пропала из вида.
Первый тут же налетел на Второго. Он гневно мычал и, удерживая копье левой рукой, без разбору наносил удары ладонью правой по голове безучастного к насилию ученика.
Эта привилегия – бить – была у немногих. Мощнейший закон живой природы запрещал проявлять настоящую агрессию по отношению к детям всем видам живых существ. Они могли обучать их драке, устраивая шутливую возню, могли взять зубами за холку и оттащить от опасного места. Но нападать на них по-настоящему, всерьез, было невозможно. И только молодое человечество посмело войти на божественную кухню, где до этого безраздельно царствовали их величества Изменчивость и Отбор. Войдя туда, человечество начало отбор искусственный, потеснив природную естественность. Человечество взяло на себя смелость изменять собственных детей самостоятельно, обучая их и передавая накопленные знания.
Но сделав это, оно столкнулось с множеством проблем. Например с тем, что дети не выражали постоянного и непрерывного желания изменяться. Они постоянно отвлекались на какой-либо собственный интерес, по своему желанию. Их врожденная любознательность и выражающаяся в подражании жажда познания помогала первым наставникам, но она же и мешала, постоянно подкидывая детям все новые и новые источники заинтересованности.
А кроме этого мешала врожденная агрессивность детей. Не желая подчиняться, они кусались и царапались, стараясь вырваться из рук своих наставников.
И вот тогда-то, решая эту ни много ни мало жизненную проблему, первый наставник ударил первого ребенка…
Второй на протяжении всего срока обучения был очень агрессивным ребенком, который постоянно отвлекался от невнятного мычания и жестов учителя. За что Первый частенько прикладывался рукой к голове своего подопечного. Но несмотря на всю агрессивность и более мощное телосложение, Второй никогда не отвечал. А ведь мог, - его тело крепло, а наставник слабел. Мешало давящее на всех общественное мнение: Учителю можно. Второй не понимал, что за настоящую агрессию в сторону Первого община его растерзает, но чувствовал это прекрасно. Он чувствовал то, что в будущем назовут авторитетом. И поэтому терпеливо сносил побои, только подставляя свои руки и пытаясь увернуться.
Второй был разгневан не тем, что жертву не удалось сразить наповал. Чаще всего на такой охоте так и выходило, что подраненное животное убегало и его приходилось преследовать несколько дней, пока оно, измученное и обессиленное, не имея возможности постоянно есть траву, не падало в истощении. Сколько раз он сам в молодости делал именно так. Пару дней погони легким бегом, останавливаясь ненадолго, лишь для того, чтобы утолить голод подсушенным мясом и запить водой из ручья. И потом еще дольше обратно, с добычей. Которая, зачастую, ощутимо подванивала к месту назначения.
Нет, не это стало причиной «педагогического рукоприкладства». Не это, а то, как потерялся Второй, не успев отскочить с пути жертвы. Косуля слегка саданула его в бок, оставив под густыми волосами покраснение на коже. В это место и ткнул пальцем Первый после того, как успокоился. Но второй все понимал и без того, много раз видел, как на такой охоте действует учитель и знал, что окажись на месте косули кто посерьезнее, то лежать бы ему тут, на этом ласковом белом песке.
Но для этого ученика все сложилось удачно. Несмотря на серьезную ошибку, экзамен был сдан, что выяснилось сразу же после того, как они вернулись домой. Первый, ткнув пятерней в грудь молодого мужчины, ею же указал на место, где собирались настоящие охотники, совместно загоняющие опасного зверя в яму:
- Ы..а!
У него просто не было иного выхода. Уже с нескольких таких охот возвращались не все мужчины и количество охотников снизилось до критического. А Второй, хоть и допустил досадную ошибку от растерянности, был крепким парнем и все остальные уроки усвоил хорошо. Да и не думал Первый о происходящем в таких категориях: «экзамен», «ученик». Он понимал, что молодому либо еще надо учиться, либо уже нет. И если бы не необходимость, пошел бы на совместную охоту на косулю еще и еще раз.
Но ученик не подвел учителя. Он вернулся не с одной успешной загонной охоты. И успел оставить на воспитание общины несколько ребятишек прежде чем степь поглотила и его...
Добряк шагал хмуро. Так же хмуро, как Второй, отправлявшийся когда-то в погоню за своей косулей. Похожи они были не только выражением лица, но и крепкой фигурой. Только в отличие от своего доисторического предка, Добряк не учил тех уроков, которые преподавались учителем, школой и, в конце концов, жизнью. Хотя и винить его в этом не стоило. Человечество возомнило себя настолько возвысившимся над богом, эволюцией или природой – кому как угодно, – что решило и вовсе всё это отменить.
Оно сделало вид, что такие как Добряк не имеют никакой врожденной агрессивности и, значит, учителям и родителям будет нетрудно справляться с этими добряками.
Что добряки будут делать все, чего только захотят от них взрослые, просто потому, что так хотелось думать. И что принуждать их ни к чему не надо, - они сами все поймут!
И вообще, они едва ли ни с самого детства являются полноценными членами общества – личностями, которых нельзя ни к чему принуждать. Но эти добряки были добряками только на первый взгляд. На самом деле от них страдали все: родители, учителя, общество, вынужденное столкнуться с их взглядами на жизнь…
Потому что, что бы там ни думало себе человечество, а природные законы нарушать нельзя. Это вам не уголовный кодекс. Природные законы, когда их не обходят, веками подбирая отмычки, а взламывают или пытаются вообще отменить, карают за такую самоуверенность. Карают жестоко. Хотя бы естественным отбором.
Семьи стали распадаться, дети все чаще и чаще оказывались брошенными отцами и росли, не имея перед глазами одной из двух важнейших моделей поведения. Повысился уровень инфантильности, снизился уровень физического развития. Получившие все права «личности» кинулись потреблять все подряд в безмерных количествах. Резко упало здоровье новорожденных, а количество отклонений от нормы возросло…
Добряку дела до этого не было. Он хмуро шел на свой настоящий, первый и единственный экзамен. Он не знал про одного из своих предков, когда-то страстно желающего принести первую добычу в общину, но сдать свой Экзамен – вернуться живым и здоровым – хотел так же страстно...
Задание было серьезным. С какой стороны не глянь. Например, на него бросили все силы формирования. И не только одного. Перед ротой разведки была поставлена задача первым делом обеспечить выход основного состава на позиции, уничтожив долговременные огневые точки противника. А штурмовики, к которым по умолчанию попал Добряк, должны были, пользуясь созданными условиями, развернуться для полномасштабного штурма укрепрайона. При помощи выполнившей свою персональную часть разведки.
Или еще. Инструктировать разведчиков прибыл лично заместитель командующего корпусом, бывший президент Южной Осетии, важный генерал.
И еще. Всем вернувшимся обещали медали.
Правда, все понимали, что медалей будет очень мало. Но руководство перед этим аргументом не пасовало. В ход шли все методы убеждения от привычных до совсем некрасивых. Что касается упреков в суицидальности задумки, которые поступали руководству от командиров всех уровней, то главный их аргумент сводился к бессмертному «Приказы нужно выполнять, а не обсуждать».
Что же, выполнять, так выполнять. В конце концов, это верно, а на войне умирают. Хотя надо попробовать выжить, а если придется уходить, то сделать это в составе веселой «чубатой» компании. Чтобы там не скучно было. Приняв такое внутреннее решение, я не заметил, как уныние ушло.
Другие, например «алко-дуэт» двух ранее судимых, а ныне друзей-разведчиков, заливали уныние водкой. Кто как боролся с этим грехом, но понимали на что идут все.
Перед началом операции прошло трое суток, в течение которых все формирование то привозили на первое «место старта», то увозили обратно. Ночуя в брошенных заводских зданиях без элементарных вещей люди мерзли и утомлялись, но раз за разом пренебрегали не только спальниками и ковриками-кариматами, но и саперными лопатками. Если штурманем, думали бойцы, то лопатки там найдем и успеем поправить окопы. А если не штурманем, то это лишний вес. Лучше взять патронов и гранат побольше. Философия не хитрая.
И вот на первом месте старта всех загрузили в Уралы и Камазы и повезли на второе. В такое же заводское здание, но расположенное значительно ближе к передовой.
Вдоволь наглотавшись пыли от таких же встречных машин и низко рычащих танков, прибыли вечером. Салютом нам была громкая, но редкая канонада. Предстояла холодная ночь на кафельном полу.
Бойцы ходили по огромному зданию, пытаясь найти хоть какую-нибудь подстилку. В ход шло все: вонючее тряпье и грязные коробки, обломки досок и, тем более, фанера, остатки дверей и даже упаковки от сухпаев. Стучать зубами третью ночь подряд не хотел никто.
Разведка прибыла на место первой. В это подразделение из учебки я попал только с одним товарищем. Всех остальных судьба раскидала по другим городам и направлениям.
Командир разведки, глядя, как устраивались грязные бойцы шутил и смеялся:
– Говорю же: "Боевые бомжи"! Спим постоянно в разных местах, грязные, потные и вонючие, жрем что попало... - Хорошим он был, этот командир разведки, как говорили. Только вот...
Пораскинув мозгами, решил искать пастель на улице. И какого же было мое удивление, когда, выйдя во двор, увидел огромные ели, со здоровенными нижними ветвями.
- Братец, живем! – Воскликнул я шепотом, несмотря на то, что до передовой была еще пара километров.
- Чего ты там нашел? – Удивился товарищ, пытаясь что-либо рассмотреть под ногами в кромешной тьме. Ночное небо было укутано тучами.
- Не там, а вон там! – Рука указала в сторону деревьев.
Очень скоро мы вместе обламывали нижние ветви.
Вернувшись под крышу с охапками лапника, стали обустраивать лежанки. Постелив половину плащ-палатки в качестве простыни, вторую половину оставил, как одеяло. С трудом вытащил из рюкзака утрамбованные в патроны химические грелки и дождевик, - места они занимали очень мало, но ночи коротать помогали; перед БЗ их предполагалось бросить, снижая вес.
Растерев грелки, засунул их в берцы, пару положил на грудь. Накрывшись плащ-палаткой, сверху расстелил дождевик…
Подъем в четыре утра. Получение оружия и боеприпасов теми, кто приехал без них. Так уж получилось, что многих бросили сюда на самое первое задание. У таких «счастливчиков» были все шансы попасть «с корабля на бал». С другой стороны, разведчики, а я попал в подразделение сразу по приезду на место, до этого уже "походили по БЗ". И, несмотря на то, что большинство из них не были сильно опасными, там тоже порой погибали бойцы. Война, однако. Поэтому, кому больше повезло – вопрос дискуссионный.
Среди тех кто получал оружие, был и Добряк.
- Что такой недовольный? – Толкнул я его в плечо.
- А чего радоваться? Опять не выспался, замерз как собака.
Я промолчал. Здание завода было большим и где в нем искать Добряка я бы не узнал, даже если бы очень захотел поделиться с ним «рецептом» теплой и удобной ночлежки.
Оружие лежало внавал, в куче. Каждый выбирал, что ему больше нравится и подходил к штабелям с патронами – хоть они были в упаковках.
Кому-то не досталось автомата, пришлось брать ручной пулемет… Кстати о пулеметах. Очень неплохо отучившись у Молдавана на автоматчика, «за ленточкой» мне пришлось согласиться на пулемет Калашникова. Пулеметчиков не хватало, потому что они являлись одними из самых тяжелых бойцов, если не самыми тяжелыми. Без всяких вторых номеров нужно было таскать огромное количество патронов. Ну как «нужно было»? Не хочешь, не таскай. Но тогда шансов на пожить становилось маловато. Поэтому, когда я согласился на пулемет, весь наш третий взвод удовлетворился. А возрадовался он после того, как я стал таскать на задания тридцать семь килограмм веса, значительную часть которого составляли ленты и гранаты.
- Ты автомат-то взял нормальный? – продолжил я разговор с Добряком, пока остальные еще вооружались.
- Да откуда я знаю, они все не пристреляны.
- Я не про это, - грустно усмехнулся я. Оружие и у меня не было пристреляно. – Ты его осматривал? Там, вон, некоторым со сломанным прикладом попались.
- Не… - вяло промычал Добряк, без всякого энтузиазма посмотрев на ствол.
- Так осмотри.
- Да уже поздно. Все равно другого нет.
Действительно, уже кончились даже ручные пулеметы.
Видя отсутствие желания, я не стал объяснять, что осмотреть все равно надо. Тем более, что и времени уже не оставалось, и делать это в темноте Добряк, с трудом справляющийся днем, точно не сможет.
Построились. Получили последние наставления. Начали погрузку в «буханки» малыми группами. Два километра предстояло ехать на них.
Очень скоро прибыли в точку от которой ехать становилось слишком опасно. Вот и шли мы с Добряком рядышком, отходя от машин.
- Все. Растягиваемся. Ближе семи метров ко мне не подходи. – Тихо проронил я, еще раз бросив взгляд на его унылое лицо.
На третьей точке – точке сбора перед началом операции – мы оказались через двадцать минут.
Под спаренной автомобильной эстакадой с десяток «мобиков». Работает дизель-генератор, примостившийся к одной из колонн. Оборудовано несколько групповых «полянок»-лежанок, окруженных мешками с песком. Кучи мусора, тройка автомобилей.
Размещаемся с трудом. Команда ждать. Если ждать, то надо пробовать спать. Силы понадобятся.
- Ложись ниже к земле и поближе к вон тому хламу. – Говорю я Добряку, видя, что он старается улечься на бетоне склона.
Он слушается и я ничего более не поясняю.
«Немцы» знают, что мы тут. Все эти трое суток кто-то из наших уже пытался начинать и каждый раз передовую группу обстреливали на этом месте из минометов. Каждый раз были раненые. О какой секретности операции может идти речь не ясно никому, но сейчас дело не в этом. К бабке не ходи – скоро начнут бомбить.
Для себя я уже присмотрел местечко, где свернусь калачиком при первых свистящих звуках.
Долго ждать не пришлось. Не успел я задремать, - привычка к бомбежкам притупляет чувство опасности и страх уже не стоит на страже, уступая место сну - засвистело. Не вполне себя понимая, скатываюсь пониже.
Бах!
Бессмысленными глазами смотрю на действо: чьи-то ноги поднимают тело и несут его туда, где пролеты моста кончаются. Оно и тут-то опасно, осколки посекут запросто, а там и подавно. Я этого не понимаю. В моей картине мира такой эпизод отсутствует, как явление, – чтобы бежать под минами.
Прихожу в себя через пару секунд. Добряк за это время ускакал, я остановить его не успел. Смотрю из-за мешков.
Бах! Бах!
Добряк упал перед выходом под открытое небо.
Слышу мат Георгия Ивановича, нашего бывшего старшины, который прибыл сюда вместе со мной из учебки и попал "в штурмы".
Бахало минут десять. Наверное. Уверенности нет, потому что казалось, что дольше.
Стихло разом, как будто в обед. В обед они прекращают, как настоящие немцы с их орднунгом.
Не стих только мат. Поднимаю голову и смотрю на Добряка со старшиной. Они борются за автомат. Добряк стиснул оружие побелевшими пальцами и пытается застрелить «противника». Предохранитель мешает, про него он, конечно же, забыл.
Удар. Кулак Георгия Ивановича роняет Добряка на бетонный склон.
- Разведка! Выходим! У нас немного времени пока опять не начнут!
Задание к счастью или к несчастью – тут кому как, генералы и солдаты смотрят на ситуацию по-разному – пришлось отменить. В самый последний момент, когда каждый вспоминал самое дорогое, пришел приказ на отход. Наполеоновским планам командования не суждено было сбыться и в этот, четвертый день. Хотя это совершенно не означает отсутствие потерь и легкость прогулки. Просто потери составили всего один процент, а не сто. Вроде нули, а какая разница!
Наша группа ушла в шесть утра, а вернулась в половину двенадцатого ночи. Кое как вывалившись из буханки, я добрел до первой комнаты завода, и рухнул без сил. Участливый соратник предложил мне воды в полторашке. В два присеста я ее осушил и взял другую. И другую бы с радостью, да места уже не было, – едва отпил. Мы же и воды с собой туда не брали. Либо захватим… воду тоже, либо не нужна. Ну и походи-поброди по "аттракционам СВО" столько времени с весом, ничего дороже воды не вспомнишь во рту.
Сразу же захотелось спать. Еще в буханке засыпал и просыпался от сильных ударов о стены, дорога-то не московская. Борясь со сном, разглядываю веселые и счастливые лица товарищей. У самого морда такая же. Грязная, осоловелая от усталости, но довольная.
Передо мной сидит командир разведки. Смеется, шутит. Командир хороший, когда не в запое. А когда в запое – никакой.
– Прикинь, Чуваш! – Подходит ко мне бывший старшина. – Эй, ты меня слышишь? – Трогает за плечо.
– Слышу. – Улыбаюсь я и беру протянутую галету с паштетом. – Спасибо.
– Помнишь, Добряк побежал?
– Ну. Что с ним?
– Крыша поехала.
– От страха? – Совершенно не удивляюсь я.
– Нет, вообще поехала. На глушняк. Он хотел всех перестрелять, не узнавал никого. Вообще убило бы дебила, если бы я его не свалил.
– А сейчас он как?
– Я не знаю. Мы же за вами выходили. Но ребята говорят, всё, в больничку поехал крышу ремонтировать. И зубы. – Георгий Иванович ухмыльнулся. – Я же ему зуб выбил, чуть не пристрелил меня, козел…
Начальник разведки после этой операции ушел в запой. И длительное время я наблюдал его никаким. А Добряк…
Надеюсь, Добряк вернется домой и когда-нибудь сможет рассказывать, как геройски он воевал. Но говорят, что вряд ли он сможет делать даже это, не в том состоянии.
Как бы там ни было, но свой Экзамен он сдать не смог. Не научили.
Первая часть, вторая часть, перед Вами заключительная часть рассказа "Добряк".
Книга о школе "Восточный фронт":
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, 13 часть, 14 часть, 15 часть, 16 часть, 17 часть, 18 часть, 19 часть, 20 часть, 21 часть, 22 часть, 23 часть, 24 часть, 25 часть, 26 часть, 27 часть, 28 часть, 29 часть, 30 часть.
Краткое приложение к книге.
Многие мои статьи "Дзен" ограничивает в показах. И, хотя я считаю, что качество важнее чем количество, наше с вами количество тоже должно расти. В этом поможет распространение ссылок на статьи. Если есть кому, рассылайте ссылки, пожалуйста!
