Ездила вчера в деревню. Сижу на скамейке, жду автобус. Подошла женщина, спросила кто последний. Есть такое у нас в городе — очередь на загородный автобус занимать.
Узнала кто и села рядышком. Чуть позже подошла ещё одна женщина, на костылях.
— Вы в деревню? — спрашивает та, что первая пришла.
— Нет, просто отдохну и дальше пойду. Из стоматологии иду. Стоматологический кабинет здесь недорогой, вот и езжу через весь город. Шутка ли — коронка всего три тысячи. А везде восемь— девять.
— Да, недорого.
— А вы на дачу или домой?
— Домой.
— Что ж, будет урожай?
— По всей видимости нет. Из-за перепадов температуры.
— Это точно. Это всё американцы делают. Ну где это видано — конец мая, а холодно.
— Да, они это могут.
— Вы замужем?
— Похоронила два года назад своего дедушку, — говорит моя соседка и, хоть, не смотрю, но слышу, что задрожал голос.
— Да, плохо. Болел?
— Да, болел. Но всё равно неожиданно так. Тяжело.
— А вы возьмите и ещё раз замуж выйдите, — предлагает та, что с костылями.
— Ой, что вы. Что я вам плохого сделала.
Собеседница начинает смеяться.
— Признайтесь, что без мужа лучше, правда?
— Если честно — да, — откликается моя соседка. Лучше. И стирать меньше. И готовить. Лучше.
— Ну вот и я об этом.
— Я, правда, когда жив был все делаю, делаю и пою. А муж слушает. Болел он. А я пою. Для него. А теперь не для кого.
— Наш уголок нам никогда не тесен, — вдруг ни с того ни с сего начинает петь женщина, что шла от стоматолога.
— Когда ты в нем, то в нём царит весна, — подхватывает моя соседка. Пропев пару куплетов замолкают, будто опомнившись — в городе, среди бела дня петь начали.
— И сейчас пойте. Чего горевать. Мы же не старые. Даже не пожилые. Вам сколько?
— Мне семьдесят. Хочу ещё года четыре прожить — дом достроить. Для дочери.
— Ну, это не возраст, — замечает собеседница, деликатно умалчивая про свои годы. — Где четыре, там и четырнадцать, и двадцать четыре.
Во вкус войдёте и будете жить. Одной-то лучше.
Я хожу на кладбище каждый день.
И Витя приходит каждый день — жену похоронил. И Надя приходит к Володе. Даже не могу представить , что подойду и скажу Вите, взрослому мужику: ну что ты плачешь, признайся, без Тани тебе лучше.
Потому что неправда это. Было бы лучше — не ходил бы, да не плакал. Да даже не то, что не ходил — ходить не все могут. Радоваться бы научился без нее. А он только по старой привычке покупает ей цветы. Только на один больше. Потому как теперь четное число нужно. Сирень когда пошла — привез целый ворох. И, стоя возле мусорки, ровнял веточки: любила Таня сирень, а чтобы подольше постояла надо покороче веточки обрезать. А у самого руки затряслись при слове "любила". Все в прошлом у него...
Все мы разные.
Берегите своих близких.
С уважением, Женя.
