30 ноября 1853 года произошло последнее сражение Эпохи Паруса – битва при Синопе. С русской стороны в ней принимали участие 6 линейных кораблей (в том числе три - 120 пушечных) под командованием адмиралов Павла Степановича Нахимова и Федора Михайловича Новосильского, 2 фрегата и 3 пароходофрегата. Пароходофрегаты были сведены в отдельный дивизион, которым командовал начальник штаба Черноморского флота адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, по сути – участия в сражении они не принимали, и прибыли к его окончанию. С турецкой стороны в битве участвовали 7 фрегатов, 2 корвета и 2 пароходофрегата, которыми командовал Осман-паша.
В русскоязычной литературе Синоп описан очень подробно, и взгляд русских адмиралов и политиков на это сражение наш читатель знает очень хорошо. Хуже обстоит дело с турецким взглядом на Синоп, а так же с событиями, ему предшествующими. Вот об этом давайте и поговорим.
Итак, начнем с начала очередной русско-турецкой войны. Как ни странно, началось все с Балкан, этого «порохового погреба Европы», по меткому выражению Бисмарка. В Боснии и Герцоговине началось очередное антитурецкое восстание, в которое на стороне славян в 1852 году вмешалась Черногория. Турки легко разгромили и повстанцев, и черногорцев, но в феврале 1853 года Россия и Австрия выдвинули Османской империи совместный ультиматум – вывести войска из Черногории и не преследовать участников восстания. Русский император Николай I увидел в этих событиях начало неконтролируемого распада Турции и кулуарно провел переговоры с Англией на предмет ее возможного раздела, если ситуация выйдет из-под контроля.
Надо сказать, что даже само обсуждение этого вопроса кулуарно было ошибкой, поскольку в Англии серьезные решения не проходят без согласования с Парламентом. Ни король, ни премьер-министр там не обладают самодержавной властью.
С другой стороны, сказалась двойственность русской политики. Например, Николай неоднократно заявлял английскому посланнику Гамильтону Сеймуру - «лучшее средство обеспечения стабилизации Османского правительства состоит в том, чтобы не предъявлять ему чрезмерные требования, оскорбляющие и уничтожающие его независимость». Однако вскоре в Стамбул прибывает миссия царского посланника Меншикова, которая просто выставляет Турции ультиматум, угрожая войной. При этом на Дунае вдоль русско-турецкой границы срочно сосредотачиваются русские войска.
То есть с одной стороны – «не предъявлять чрезмерные требования», а с другой – ультиматум и угроза войны. Понятно, что на Западе воспринимали это расхождение слов с делом очень нервно.
Турция 22 мая 1853 года отвергла ультиматум России, а 3 июля 1853 года русские в ответ ввели войска в подмандатные Османской империи Дунайские княжества. 9 октября 1853 года Турция, уверившись в поддержке Англии и Франции, потребовала от русских вывести войска из Дунайских княжеств. 16 октября 1853 года, после отказа Петербурга выполнить турецкие требования, султан объявил войну России. Так началась русско-турецкая война, переросшая в Крымскую.
В общем, война началась. А как же дело дошло до Синопа, и чем в этот момент занимались флоты Турции и России?
Турки в ответ на наступление русских в Дунайских княжествах решили поступить почти по Лиддел-Гарту – то есть ответить ассиметрично на другом театре военных действий, на Кавказе. В ночь на 28 октября 1853 года турецкие войска произвели нападение на форт Св. Николая (недалеко от Батума), и овладели им, а далее произошло сражение при Баяндуре, где русские с большим трудом смогли выиграть бой.
Понятно, что в дело вступил Черноморский флот, который силами малых судов еще с 13 сентября 1853 года начал переброску войск на Кавказ. В свою очередь турецкий флот объединился с вассальным ему египетским, и турки могли выставить в море 11 линейных кораблей, 14 фрегатов, 6 колесных фрегатов, 9 колесных корветов, 6 парусных корветов, 11 бригов. Но это только цифры, поскольку реальная боеспособность турецкого флота позже стала известна после допроса плененного Османа-Паши: «турецкий флот в руках турок к плаванию в море едва ли способен; но может быть ими употреблен в числе 5 линейных кораблей и 7 фрегатов к защите Босфора в виде плавучих батарей…».
Из фрегатов, пароходов и транспортов, которые были «на ходу», турки создали летучий отряд под командованием Абул-Гамида, задачей которого была организация морского коридора для переброски войск из Трапезунда на Кавказ, однако русские перехватили – «Medzhir Tadzhiret» и «Pervaz Bahri», и Абдул-Гамида решили усилить эскадрой Осман-паши. Так и получилось, что 16 ноября 1853 года на рейд Синопа зашла турецкая эскадра, задачей которой было защитить переброску войск и вооружения на Кавказ.
А что же русский линейный флот?С началом войны Черноморский флот практически в полном составе обеспечивал поддержку приморского фланга армии у устья Дуная. В российском штабе бытовало твердое мнение, что турки, как только русские войдут в Княжества, пришлют свой флот к Дунаю, дать генеральное сражение. Зачем? Непонятно. Тем более что русские генералы и адмиралы вполне знали о слабости турок на море. В результате почти все морские патрули у Кавказа были сняты, выходы крейсеров к турецким берегам были эпизодическими, а львиная часть Черноморского флота с октября по ноябрь находилась у устья Дуная.
Стратегия совершенно непонятная, ибо гораздо более логичной выглядела бы просто блокада Босфора, дабы не дать турецким кораблям даже войти в Черное море. Обсуждение предложения Корнилова о таком образе действий привело к поистине эпическому ответу: «Блокада Босфора,– писал в июне 1853 года М.Д. Горчакову А.С. Меншиков, – привела бы только к разорению помещиков наших южных губерний, отняв у них возможность вывоза местных произведений. Спрос на пшеницу из-за границы очень значителен…» Прекрасно, правда?
Все изменилось 16 ноября 1853 года, когда русские захватили турецкий пароход «Medzhir Tadzhiret», пленные с которого показали – в Синопе стоит крупная турецкая эскадра, три фрегата, два корвета и грузовые транспорта. Все корабли – парусные. Лишь тогда командование Черноморского флота засуетилось, к Синопу были высланы разведчики, которые обнаружили там семь фрегатов, два корвета и два колесных парохода. 23 ноября у Синопа появился Нахимов с 3 линейными кораблями. Через пять дней к нему присоединился Новосильский с 3 линейными кораблями и 2 фрегатами.
Ну а теперь непосредственно о Синопском сражении. Согласно плану русская эскадра в строю двух кильватерных колонн (корабли следовали один за другим по линии курса) получила приказ прорваться на Синопский рейд и нанести огневой удар по кораблям и батареям противника. Первой колонной командовал Нахимов. В неё входили корабли «Императрица Мария» (флагман), «Великий князь Константин» и «Чесма». Второй колонной руководил Новосильский. В неё входили «Париж» (2-й флагман), «Три святителя» и «Ростислав». Далее корабли становились на якорь перед линией османских фрегатов и должны были вести огонь по ним до полного истребления. Завершая свои инструкции, вице-адмирал приказал «завязав дело с неприятельскими судами, стараться по возможности не вредить консульским домам, на которых будут подняты национальные их флаги». Он подчеркнул также, что «все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг…»
Дальнейшее хорошо известно. Мы же с вами остановимся на малознакомых моментах. Итак, во-первых, английский наемник Адольфус Слейд в Синопском сражении не участвовал, что бы там не говорили русские источники. Прорывом турецкого пароходофрегата «Таиф» (единственного спасшегося от уничтожения) командовал турок, Яхья-бей. В турецком исследовании профессора Бесима Йозкана «Sinop Deniz Felaketi» пишется буквально следующее: «Таиф» (капитан Яхья-бей), полностью осознав безнадежное положение эскадры Осман-паши, уже в начале сражения развел пары, вышел в море и пошел к Герзе (Gerze). На этом пути он вел бой с фрегатами Кагул и Кулевчи, и уклонившись от боя с ними, он затем сражался с кораблями Корнилова, которые также шли к Синопу. Он также смог ускользнуть (evaded) от них, благодаря своему превосходству в скорости. На пути домой на нем кончился уголь, и экипаж был вынужден сжечь почти все дерево, которое было на корабле. Его неудачливый капитан Яхья-бей, ожидавший награду за спасение корабля, был затем отдан под суд и уволен со службы с лишением чина «за недостойное поведение». Сам султан Абдул-меджид был очень недоволен бегством «Таифа», он сказал: «Я бы предпочел, чтобы он не спасся бегством, а погиб бы в бою, как и остальные».
Далее. Синоп ни в коем случае не был триумфом бомбических пушек. Всего русские выпустили только 167 бомб из 68-фунтовых бомбических орудий, а общее число снарядов, понадобившееся для потопления турецкой эскадры и обстрела Синопа – 18 055 штук. То есть бомбы здесь составляли менее 1% от выпущенных снарядов. Причем часть бомб в горячке боя вообще были выпущены… без запалов, то есть они при попадании просто не разорвались.
Не обошлось и без казусов с русской стороны. У русского линейного корабля «Три святителя» в начале сражения перебило шпринг, корабль развернуло, и в горячке боя комендоры 120-пушечника продолжили огонь… по своим. Несколько ядер пришлось в «Париж» и «Ростислав», пока Новосильцев не поднял сигнал «Трем Святителям» прекратить огонь.
К 16.00 горела не только турецкая эскадра, пылал уже весь город - огонь с батарей перекинулся на жилую часть. Именно пожар Синопа так возмутил Англию и Францию. Дело в том, что союзники пообещали туркам неприкосновенность турецкой территории, и огонь Нахимова по городу заставил их вмешаться. Еще раз – не уничтожение эскадры, а именно сгоревший Синоп и явился поводом для войны.
Последствия сражения. После Синопа русские отвели корабли в Севастополь. Решение не самое разумное, ибо небывалый по силе ветер, начавшийся в районе Босфора, нанес еще дополнительные потери туркам: 30 ноября - 2 декабря 1853 года он просто выбрасывал суда на берег. Подойди к Босфору русские 4-5 декабря (примерно столько времени им бы потребовалось, чтобы дойти от Синопа) - вполне возможно, турки бы приняли русский ультиматум и обошлось бы без Крымской войны.
Косвенным доказательством этого, может служить такой факт: сразу после известия о поражении, султан издал фирман о беспрепятственном пропуске без досмотра через проливы русских торговых (и не очень) судов до 23 февраля 1854 года включительно. Ну то есть отменил он свое распоряжение, когда понял – русские активных действий на море как минимум до весны вести не будут.
Но 3 декабря 1853 года, сразу после Синопа, Николай I писал Меншикову: «Думаю, что большим действиям флота конец и отдых. Кажется, что 4-х фрегатов и обыкновенных пароходов у нас теперь, должно быть, довольно, когда главной неприятельской эскадры более не существует. Ежели точно англичане и французы войдут в Черное море, с ними драться не будем, а пусть они отведают наших батарей в Севастополе, где ты их примешь салютом. Высадки не опасаюсь, а ежели бы попытка и была, то, кажется и теперь отбить их можно. В апреле же будем иметь всю 16 дивизию с ее артиллериею, бригаду гусар и конные батареи, более чем нужно, чтобы заставить их хорошо поплатиться.»
А теперь о реакции Запада. Вот цитата из английской Иллюстрейтед Ландон Ньюс» от 2 декабря 1853 года: «small egg of victory, not worth the lusty cackle» («незначительная победа, не соответствующая громкому кудахтанью о ней»). (Рис. 5)
Французский «Монитор» писал, что «сражение было нечестным», ибо «Николай воспользовался беспомощностью турецкого флота». 17 декабря 1853 года английский посол при французском дворе имел разговор с Наполеоном III, после чего немедленно сообщил министру иностранных дел: «Французское правительство полагает, что Синопское дело, а не переход через Дунай, должно бы быть сигналом к действию флотов». А потом Наполеон III вообще приказал своему министру иностранных дел графу Валевскому известить Лондон, что даже если Англия откажется ввести свой флот в Черное море, то всё равно французский флот войдет туда один и будет там действовать так, как найдет нужным.
Понятно, что Англия, всегда ревниво относившаяся к передвижениям флотов, сразу же решила поучаствовать в морской экспедиции в Черное море. Но лишь 3 января 1854 года, то есть через 34 дня после Синопского сражения, англо-французская эскадра вошла в Черное море. И надо прямо сказать, что у русских было более месяца, дабы решить все к своей пользе. Скорее всего, помешало сухопутное мышление генералов и адмиралов Российской империи, понадеявшихся скорее на береговую оборону, нежели на решение вопроса с помощью активных и агрессивных действий Черноморского флота.
