Никколо III, вероятно, был не первым лидером дома де Эсте, который задумывался о странных превратностях передачи власти в своей семье, но он был первым кто попытался ввести систему. То есть, он не просто указал своего наследника, а распределил линии - кто и как будет наследовать, если у этого первого наследника, прервется собственное потомство.
И, очевидно, своим решением Никколо немало озадачил даже видавшие виды знатные роды Италии - бастард впереди двух законных сыновей. К бастардам на Аппенинах относились очень и очень терпимо: во-первых, если бастард наследует в отсутствии законных сыновей - это вовсе нормально и никого не тревожит; во-вторых, бастард наследует и впереди законных дочерей - не всеми одобряется и допускается (особенно этими самыми законными дочерями и их мужьями), но если очень хочется, то можно.
Но бастард впереди целых двух законных отпрысков мужского пола, причем, ни к ним самим, ни к их матери, нельзя предъявить претензий (скажем, мятеж или супружеская измена) - это... не совсем обычно, даже для Италии.
Но Никколо поступил именно таким образом и прецеденты подобного даже в семье де Эсте найти нельзя. Вспомним, «как все начиналось». Только Обиццо II выступает спасителем рода, ведь у его деда, в принципе не было иных родичей, ни потомков, ни кузенов. А вот далее бастарды начинают уже объезжать законных родственников «по кривой дороге», но опять же их отцов можно понять. Аццо VIII - не хотел уступать братьям, Обиццо III и Альберто V - также не желали уступать законным родичам, кузенам и племянникам, и у всех троих нет законных детей, они были вынуждены продвигать хотя бы внебрачных сыновей.
Итак, после казни Уго, старшим из бастардов Никколо III, оказался Мелиадуза (1406-1452). Вот только он был сыном некой Екатерины (в одном источнике она упоминается под фамилией Албарасани, в других - как Медичи, но без указания собственного отца), маркиз явно любил его меньше, чем детей Стеллы Толомеи, поэтому не желая отдавать ему наследство, стал продвигать его по церковной линии.
Мелиадуза стал аббатом, много путешествовал, будучи довольно заметной личностью в переписке знатных господ тех лет, и в дальнейших династических перипетиях особого участия не принимал. Прославился он также тем, что стал отцом восьми собственных бастардов (все от неизвестных женщин), а одна из его дочерей - Полиссена, стала одной из романтических бунтарок Итальянского XV века.
Таким образом, старшим, светским сыном становился Лионелло, его же по умолчанию и считали наследником Никколо. Вот только в 1431 году, третья жена маркиза, Риччарда Салуццо, родила первого законного сына - Эрколе, а через два года появился на свет и еще один законный отпрыск - Сиджизмондо, мальчики были крепкие и умирать не собирались. Несмотря на это, в 1435 году Никколо женит своего бастарда Лионелло на Маргарите Гонзаго и в брачном контракте, есть особый пункт о признании Лионелло Папой Римским законным сыном.
Никколо и составляет своё замечательное завещание согласно которому, ему наследует сначала Лионелло, с правом передачи власти уже своим сыновьям, а вот только потом - Эрколе и Сиджизмондо (друг за другом), если уж у легитимизированного бастарда сыновей не будет или они умрут. Сын у бастарда, названный Никколо, родился в 1438 году, в следующем умирает Маргарита Гонзаго, второй брак Лионелло заключил уже в 1444-ом, этот союз с внебрачной дочерью короля Арагона Альфоносо V, Марией и сестрой первого короля-бастарда Неаполя Фернандо, оказался бездетным.
Борсо - третий и самый младший сын Стеллы Толомеи, как и несколько других бастардов Никколо III, в завещании упомянуты не были, впрочем, ничего странного в этом нет, не создавать же для них было четвертую, пятую и так далее линии наследования, практический смысл был ничтожен.
В 1441 году Лионелло занял место покойного отца и начал уже своё, вполне успешное правление. Собственно, он был государем, который устраивал всех; ещё будучи наследником, прекрасно образованный бастард пользовался громадной популярностью в Ферраре.
Все гуманисты эпохи были в восторге от Лионелло. «Государь нового типа», «принц-философ», культура в Ферраре цвела, впрочем, и административное управление не проседало - в нем новый маркиз тоже знал толк. Успехи отца во внешней политике, позволили Лионелло сосредоточиться на внутренних проблемах, внешними делами он предпочел бы вовсе не заниматься, будь у него такая возможность. Опорой во внешней политике, для Лионелло был родной младший брат Борсо, по заветам отца братья балансировали между Миланом, Венецией, Флоренцией, Римским Папой и новой династией Неаполитанского королевства - Арагонскими Трастамара.
Народ Лионелло любил и недаром, характером он был не в отца (да и не в клан первой жены), никаких «старых, добрых» жестокостей вроде убиения врагов булавой по голове на переговорах и отравления жен по подозрению в измене (явной или мнимой) - всего этого Лионелло избегал. В личной жизни, также предпочитал похвальную воздержанность: всего один признанный бастард - Франческо, от неустановленной дамы (тут, возможно, одно из двух, дама - или слишком бедна или, наоборот, слишком знатна).
Скончался Лионелло неожиданно, в 1450 году. И тут же завещание его отца Никколо III было нарушено сразу по двум пунктам. Во-первых, на первородство, городской совет Феррары даже не посмотрел - кандидатура 12-летнего сына Лионелло, Никколо была отвергнута - а ведь именно он, согласно завещанию старого маркиза, должен был стать новым правителем. Во-вторых, не остановились и на Эрколе с Сиджизмондо - наследниками «второй» и третьей» очереди. Еще в 1445 году (после свадьбы с Марией Арагонской) Лионелло выслал своих законных единокровных братьев к Неаполитанскому двору, под благовидным предлогом - для обучения и воспитания. Совет формально не допустил их к наследованию под предлогом отсутствия в Ферраре.
Продолжение следует…
