- Оставить? Ну нет, я не мог оставить этот омерзительный холодный дом, потому что здесь жила та, которую я полюбил.
- Я был здесь, рядом, такой для неё сильный и большой (мои внутренние колебания её не касались), она надеялась на меня, она впервые, наверное, спала спокойно
- Этот миг, когда я держал её в объятиях, решил для меня всё, что накапливалось в моём сердце еще с того времени, когда она восстала в защиту бедных там, у верхнего камина
- С каким наслаждением я бы забрал её отсюда, увез куда нибудь далеко, целовал бы эти заплаканные глаза, маленькие руки, укрыл бы её теплым, надежным крылом, простил бы миру его неприютность
- Единственное, что мне позволено, это лечь за неё в яму, отдать за неё душу и хотя бы этим чуточку отблагодарить за то сияние несказанного счастья, которое осветило мою душу в этот мрачный вечер у большого неприютного камина. Я помогу ей спастись — и это всё.
- Я верил: сейчас мне все по плечу. Что значит мрак Болотных Ялин, если впереди солнце, даль и вера? Я верил, что всё выполню, что жив народ, если он рождает таких людей.
- …Золото, золото! Тысячи панегириков нужно пропеть власти твоей над душами людей. Ты всё: пелена ребёнка, купленное тело девушки, дружба, любовь и власть, мозг величайших гениев, даже приличная яма в земле.
- Эта талия под моей рукой и задумчивые опущенные глаза, наверное, никогда не будут забыты мной.
- Я всё ещё держал в руках эту тонюсенькую тростинку, без которой я, ловкий и сильный, мгновенно сломаюсь. Я держал её, потому что знал: оставь — и она упадёт.
- Разве не венчал нас немыслимый страх, ожидание смерти, обоюдное желание обычного тепла? Разве не рисковали мы друг ради друга? Разве не получил я её как величайшее счастье, на которое не надеялся?
