Есть в каждой большой войне, да, наверное, и в малой некоторое событие, которое становится точкой невозврата, определяющей все дальнейшее.
В Великой Северной Войне это Полтава, после которой у Швеции кончилась ударная армия и начались годы мучительного прощания с имперскими иллюзиями.
В Великой Отечественной – Сталинград, когда вдруг оказалось, что за Волгой земли для нас нет, а для них и подавно. А еще вдруг выяснилось, что лучшим средством борьбы с транспортной авиацией могут быть танковые бригады, а без пресловутой транспортной авиации даже непобедимая до этого армия очень быстро становится деморализованной и пленной.
Во второй в правление Грозного русско-крымской войне такой битвой была страшная и героическая битва у крохотной подмосковной речки Рожайка, о которой я уже писал. Как бы ни тяжела была цена той победы, судьбу войны она предрешила. Ногайцам пришлось уйти в глухую безуспешную оборону, крымцы ушли искать добычу покладистее и сговорчивее, поминая Казань и Астрахань больше в дань степному этикету.
В Баториевой войне такой точкой стал Венден, когда победоносная и могучая русская армия была побеждена боевым братством из Польши, Литвы и Швеции с какой-то оглушительной легкостью. С трусостью дворянских сотен, повешенными пушкарями, воеводами, которым местничество важнее общего дела.
Большинство таких битв описаны и разобраны до деталей и цитат, но Судьбищенской в этом плане повезло меньше. Громкое взятие Казани и Астрахани перетягивают на себя внимание историков и читателей, да и сама та война незнаменитая. Жаль. Именно Судьбищенская битва стала точкой невозврата в русско-ордынских конфликтах, когда охотник и добыча поменялись местами.
Сама по себе битва произошла у урочища Судьбищи в первые дни жаркого июля 1555. Обычно она описывается как тяжелое, но героическое поражение русской армии во главе с Иваном Васильевичем (Шереметьевым-Большим, а не то, что вы подумали), когда 17-тысячная русская рать была разбита, но нанесла армии Девлет-Гирея втрое большие потери.
И в Москве, и в Крыму к ней очень добросовестно подготовились. Девлет Гирей по большому секрету рассказал встречным и поперечным, что пойдет грабить предгорья Кавказа, выступил в поход и свернул не туда. Стратегическая дезинформация и эффект внезапности, понимаешь.
Купившийся на хитрость Иван Грозный отправил навстречу ему трехполковую армию во главе с боярами Шереметьевым и Салтыковым, которая должна была выйти из Белева и пограбить ханские стада, заодно и от союзных черкесов отвлечь.
Дальнейшее историки описывают так.
Достигнув Изюмского кургана, Девлет Гирей с шестидесятитысячным войском переправился через Северский Донец и, резко переменив направление движения, устремился по Изюмскому шляху далее на север к Туле. Но переправа татар через Северский Донец была обнаружена Шереметьевым, который, уведомив царя, со своим войском пошёл за ханом к Туле. Сам царь немедленно выступил навстречу с войском из Москвы вместе с князем Владимиром Андреевичем, казанским ханом Симеоном, боярами и другими воеводами к Коломне, где уже стоял князь Иван Фёдорович Мстиславский со своим войском. Из Коломны полки Ивана Грозного пошли на Каширу, где переправились через Оку и затем спешно двинулись к Туле. К этому времени слух о походе войска Ивана Грозного из Коломны на Тулу уже распространился среди местного населения южных пределов Русского царства. Узнав об этом от местных жителей и пленённых русских дозорных, спасаясь от нависшей угрозы быть атакованным с двух сторон, крымский хан немедленно повернул свою орду назад и неожиданно наткнулся на отряд Шереметьева у села Судбище (Сторожевое) на реке Любовша. Хан, не вступая в сражение, быстро пошёл на юг, бросив обоз. Шереметьев взял обоз: 60 тысяч коней, 200 аргамаков-скакунов, 180 верблюдов. Надеясь на скорое прибытие войска Ивана Грозного, отправил добычу в укреплённые города Мценск и Рязань в сопровождении шести тысяч воинов.
Хан узнал от двух пленных русских воинов о количестве войска у боярина и на следующее утро, развернув всю свою конницу, атаковал русское войско, намереваясь пленить весь отряд. Он надеялся на быстрый успех, имея почти 10-кратный перевес. Оставшись с семитысячным войском, Шереметев не уклонился от битвы и сломил передовой полк татар, взял знамя ширинских князей, а сам был серьёзно ранен. Малочисленное русское войско всё-таки не выдержало напора, смешалось и побежало. Но Алексей Басманов и Стефан Сидоров сумели остановить бегущих и засели с двумя тысячами в дубраве и в буераке (на косогоре), где стоял обоз, превратившийся в крепость на колесах. Рубили деревья так, чтобы их верхушки падали в сторону врага. Пни оставляли высокие, чтобы стрельцам и лучникам было за чем укрыться. Часть деревьев вынесли в поле, где разбросали большое число противоконных «колючек». Перетащили туда раненых, в том числе и Шереметьева. Хан трижды осуществлял «напуск» (штурм), но, не сумев быстро одолеть русских и боясь приближения войска царя, ушёл в степи.
Царь Иван тем временем принял решение идти в Тулу. Туда же вскоре прибыл и раненый Шереметев с остатком своего войска. Иван IV наградил всех участников отчаянной битвы, сражавшихся за всё русское войско. В сражении погибло примерно пять тысяч русских воинов и втрое больше татар. Огромная царская армия крымцев не преследовала.
Девлет Гирей громогласно объявил о своей победе, написал спонсору Сигизмунду, астраханскому хану Дервиш Али, ногайскому бию Исмаилу, даже самого Грозного не забыл. Грозный тоже случившееся своей победой не считал. В переписке с Курбским не раз упоминается досада царя на огромные потери и малую добычу в степной войне у Днепра и Дона. Вот и осталась битва незнаменитой у историков и малопонятной их же стараниями.
Если у Судьбищ крымский хан одержал победу во встречном кавалерийском бою, то почему историки приписывают ему втрое большие потери? Рубят в основном отступающих, лицом к врагу ты солдат, спиной – мишень. На штурмах положил? Ну-ну. Делать ему больше нечего.
Откуда вообще такой страшный процент потерь? Для средневековых стычек 10-15% обычно предел стойкости армии, после которой она рассыпается, тут кратно большие цифры.
Если крымский хан убедительно победил, то почему он пять лет носа не кажет из Крыма, с трудом отбиваясь от наездов «Дмитрашки» Вишневецкого и позволяя грабить отчий край казакам Адашева и Ржевского?
В 1554-56 Девлет-Гирей ведет борьбу за Астрахань. 1555 – пик крымских успехов, предатель Дервиш-Али изгнал русский гарнизон. Но год спустя хан еле наскреб около тысячи воинов в поддержку Дервиш Али. Иван Черемисинов, беря Астрахань, их не заметил. То ли ногаи их порубили, то ли просто крымцы ходили под Астрахань исключительно на словах. Странно для победителя. Да и поведение самих ногайцев после 1555 резко меняется, они массово переходят на сторону пророссийского бия Исмаила, ходят в набеги на крымские земли.
Почему Девлет Гирей, разбив Шереметьева, не пытался преследовать захваченных отрядом Шереметьева коней и верблюдов? Штука явно в хозяйстве не лишняя. Боялся русской армии у Коломны? Бог высоко, Коломна далеко. Несколько дней спустя израненный Шереметьев встретится с царем в Туле, т.е. при желании Девлет Гирей мог и на Переяславль Рязанский сходить, лошадок попросить вернуть, ан нет.
Перебираю я это всё в голове и понимаю, что описываю вам историю блестящей победы, зачем-то выкинутой на помойку историками. Если убрать нелепицы, которые нагородил Девлет Гирей (которому эту историю нужно было продавать спонсорам) и Курбский (который мастак сводить старые счеты на страницах своей писанины), то всё было так.
Весной 1555 года в Москве формируют ударную отборную армию из числа московских, смоленских и северских детей боярских. Летопись подчеркивает, что набирают по факту спецназ – лучших людей. Центры сбора – Белев и Новгород-Северский. Общая численность оценивается историками в тринадцать тысяч человек. Параллельно на Оке собираются «основные» силы русской армии под руководством Фёдора Мстиславского. В процессе туда подтянутся регент Владимир Андреевич, цари Иван Московский и Симеон Казанский и другие примечательные личности.
Пометки на полях
Историк Василий Пенской даже высказал гипотезу, что армии Шереметьева и Мстиславского (+цари и старицкий князь) должны были сыграть роль молота и наковальни, окружить и разгромить крымскую армию. Версия красивая, но в духе диванных генералов.
Средства связи в XVI веке сильно уступают современным, пересылаться гонцами через крымские позиции неудобно, а ничего круче тогдашние технологии предполагали. А без координации действий двух армий весь этот план нежизнеспособен. Да и почему так недооценивается мощь армии Шереметьева и переоценивается мощь армии Девлет Гирея?
Конец пометок на полях.
Летописи вполне конкретно определяют цель похода: «…послати на крымские улусы воевод боярина Ивана Васильевича Шереметева с товарыщи…». Московское правительство прекрасно понимает, что единственный способ успокоить Поволжье – разгромить Девлет Гирея. 13 000 – это мало? Ну так весь победоносный поход 1577 на Прибалтику произведен аналогичной по численности армией. Тремя годами ранее под Тулой такой армии во главе с царем (честнее, конечно, Воротынским, но буду придерживаться учебника) хватило, чтобы отогнать Девлет Гирея обратно в степь.
Армия идет очень неторопливо. Старт похода 2 июня, за три недели армия Шереметьева подходит к Северному Донцу. И узнает, что хан уже ушел на Москву. Неторопливый Шереметьев переключает передачу и идет преследовать упущенного хана (почти как Воротынский в 1572). Через неделю 1 июля он как снег на голову обрушивается на ханский кош (лагерь), истребляет охрану, берет богатую добычу и отправляет ее с охраной в Переславль Рязанский. Здесь наши историки выставляют Шереметьева клиническим идиотом, который на фоне очевидной ханской угрозы отправляет половину армии на транспортировку добычи. Причин для такой оценки у нас нет. Она потребовалась постфактум, для оправдания итогов второго дня боев 3-4 июля, но это не более чем предположение.
На следующий день Шереметьев продолжает преследовать Девлет Гирея, а тот получает неутешительные новости и разворачивается от Угры, параллельно собирая в кулак распущенные для грабежа отряды. 3 июля заинтересованные стороны находят друг друга и начинают встречные кавалерийские схватки. Русская армия по всем описаниям показывает себя лучше.
Для боя 7-тысячного отряда с 60-тысячной армией удивительно, что-то в духе мифологии русско-турецких войн. В реальности крымская армия сильно меньше. 60 000 – предельный мобилизационный потенциал Крыма, а хану еще и надо было выделить силы для обороны от ногайцев и черкесов. Да и со стороны Литвы по Днепру могут гости прийти. Повторять ошибки Мехмет Гирея осторожный Девлет Гирей не стал бы.
Пометки на полях.
Если кто не знает. В 1520 году пресеклась законная казанская династия ханов и Москва готовила ханство к присоединению. Крымский хан Мехмет Гирей сначала ворвался в Казань, усадив на Казанский престол своего брата Сахиб Гирея, а затем в 1521 устроил страшное нашествие на Москву, прорвался за Оку, разбил московскую армию, сжег десятки городов, в общем полноценно напомнил Московии о Батые и Тохтамыше.
Годом позже его прикопали ногайцы, посчитавшие, что грабить Московию вместе с ханом – норм, а вот реально ему подчиняться – нет. В 1523 все те же ногайцы страшно разорили Крым.
Девлет Гирей – племянник активиста и наверняка прекрасно понимал пределы возможных усилий и цену ордынскому братству в войнах с Москвой.
Конец пометок на полях
Итого реально у Девлет Гирея под рукой сопоставимая сила в 15-20 тысяч воинов, но ситуация для него критическая. Его воины почти без запасных коней, очевидно уступают в стрелковых возможностях (запасы были в захваченном лагере). Прошмыгнуть мимо Шереметьева - не вариант, тот на свежих конях и с запасами может преследовать хоть до Перекопа. Хану нужен бой, чтобы сохранить армию и уйти. Его задача – нанести Шереметьеву такие потери, чтобы у того не возникло желание преследовать крымскую армию. Задача Шереметьева и проще, и сложнее. Ему нужно разгромить степняков в степи.
Обе армии строят импровизированные вагенбурги и начинают встречные бои. Уставшие/израсходовавшие боеприпасы отходят к лагерю, их сменяют свежие отряды. Бой два дня катится волнами и идет в целом по сценарию Шереметьева. Тому и не надо изобретать велосипед – кони у русской рати свежее, брони толще, боезапас выше. Отсюда и сообщения о победе над ширинцами (крупный бийский род Крыма) и царевичами. Русская армия побеждает, но и Девлет Гирей не зря учился в академии генштаба (извините, шучу, не учился, преподавал). Излишне осмелевших русских ратников наводят под стены крымского лагеря под залп ручниц. В довершение всех бед в процессе артобстрела ранят главного воеводу Ивана Шереметьева-Большого. На фоне двух этих событий волна атаки накатывает уже на русский лагерь, но там раненого Шереметьева и самоустранившегося Салтыкова успешно подменяет Алексей Басманов, и в осмелевших крымцев летят ударные дозы свинца. Басманов – воевода сторожевого полка, с задачей удержать лагерь он предсказуемо справляется, на большее не претендует. Рассыпавшаяся после ранения воеводы русская армия потихоньку стягивается в свой лагерь под звуки труб и барабанов. Девлет Гирей решает, что хорошего помаленьку, и в режиме тать в ночи драпает в Крым, где пытается выдать спасение большей части армии за грандиозную победу.
Пометки на полях.
Сразу две.
История наведения русской конницы на залп из пищалей/ручниц (как и любой другой конницы) – сложный, но реализуемый прием. Так Константин Острожский громит армию отца Ивана Грозного под Оршей. Такую же подлянку выхватывает Курбский под Невелем перед самой опалой и бегством. Русская армия в обоих случаях отступает в беспорядке в потенциально выигранном сражении. Обратных историй (когда этот фокус проворачивала русская армия) тоже известно немало, самое известное - маневр имени Хворостинина-Воротынского в начале сражения у Молодей.
И второе. Не знаю, как насчет академии генштаба, но вот факультет пиара и самопиара крымский хан явно закончил с золотой медалью и красным дипломом. Умение выдавать буквально всё за успехи и победы заставляет лишний раз задуматься, так ли велики его заслуги и успехи в том же московском пожаре. Уж не прикрыл ли он своей громкой славой совсем других персонажей?
Конец пометок на полях.
Итоги предсказуемы. Пока русская армия приходит в себя под руководством нового командира, Девлет Гирей успевает оторваться. Нагруженная добычей и ранеными русская рать идет к Туле, где получает совершенно заслуженные награды из рук царя (в гробу видавшего эту бесполезную с его точки зрения войну). Степь, что бы там ни писал Девлет Гирей, всё прекрасно поняла и пошла под руку сильного. Сходил крымский царь на московского войной, вернулся без лошадей и половины армии, про добычу и разговора нет.
В 1556 году стала русской Астрахань, а в 1558-59 году русские рати за 120 лет до походов князя Голицына пытались прорваться в Крым. Неуспешно. А ещё в 1559 году Девлет Гирей с трудом справился с бунтом царевича Тохтамыша, поддержанного ногайскими отрядами, который считал, что настолько неудачливый хан как-то неприлично засиделся на престоле. Не справился бы – глядишь и Крым пошел бы по пути Казани и Астрахани. Технология была обкатанная. Нелояльный хан=> лояльный хан, поддержанный ногайцами => наместник московского царя из старого боярского рода с гарнизоном из стрельцов.
От разгрома Крым спасли спонсоры в лице Сигизмунда Августа, развязавшего русско-литовскую войну 1561-70 и великий визирь Османской империи Мехмед Сокуллу, отправивший подкрепления в Азов и Очаков. Цвета времени поменялись стремительно и Судьбищенскую баталию подзабыли, а потом и вовсе стали считать поражением, перечитав предателя Курбского.
Мне эта история больше всего напоминает историю окончания похода в Россию одного корсиканского офицера, который, выведя остатки армии на берега Березины, встретил там русскую армию Чичагова и чудом (ну ладно, более высоким профессионализмом действительно блестящего тактика и артиллериста Наполеона) проскочил на другой берег с некоторой и, как считается, лучшей частью армии. Вот только французские историки не пытаются называть черное белым, Berezina по-французски синоним катастрофического поражения.
Судьбы и карьеры двух главных воевод этого похода Ивана Шереметьева и Алексея Басманова будут развиваться синхронно, но в противофазе. Алексей Басманов после спасения Рязани в 1564 станет одним из вождей Опричнины, а вечно опальный у Грозного Шереметьев-Большой – одним из тех, против кого ее деятельность будет направлена. Сойдут с исторической сцены они тоже синхронно – в 1570, Шереметьев пострижется в Кириллов, а Басманова вроде казнят, но неточно. Род Шереметьевых даст еще десяток великих дипломатов и воевод, почти два века ковавших славу русского оружия. Последний (и самый известный) – Борис Петрович Шереметьев, «птенец гнезда Петрова».
Басмановым повезет меньше, последние фатально ошибутся стороной в Смуту, от воина Алексея останется только память, запятнанная врагами, да несколько поминальных грамот, в которых он просил поминать однополчан, не вернувшихся из походов под Казань и в Поле.
