Вот так встреча…
Здравствуй, Вера! – Люся поначалу здорово стушевалась. Стало стыдно за свой внешний вид.
Выглядеть замотанной жизнью бабой рядом с цветущей Веркой совсем не хотелось. Но – факт. Хоть наизнанку вывернись. До слез обидно – так ведь Люся Кутырину поносила, так презирала. На – получи – распишись.
Но нужно приходить в себя и не падать духом! Люся улыбнулась открыто – она старалась изо всех сил быть дружелюбной.
- Ну, Вера, ты прямо артистка!
- Ой, да прекрати! Шмотки, да косметика. Смыть с меня все, да в халат одеть – от тебя не отличишь, - беспечно махнула рукой Кутырина.
Ах ты, стервааа…
Но Люся и это проглотила.
- Слушай, тут недалеко есть симпатичный ресторан. Пойдем, вина выпьем, покалялкаем? – предложила Верка.
- Да нет. Я не одета, не причесана. Прямо с пляжа. Отстань, Веруня, - Люся приготовилась к контрольному удару, - да и муж с детьми одни брошены.
Кутырина (с-с-с-терва-а-а-а) даже глазом не повела. Видимо статус замужней женщины ее никак не трогал. Или она делала вид, что не трогал.
- Ой, Люся, прекрати! Выглядишь ты замечательно. Лакомая женщина. Кустодиевская! Пошли! Угощаю! Там такое вино! На вид – как шампанское, золотистое. Но шампанскому до него, как до Китая раком! Вкус – дыня, земляника! Пойдем, Гера нам шашлык пожарит…
Избавишься от Кутыриной – держи карман шире!
Ресторанчик разместился в подвале и был стилизован под армянский глхатун. Люся вошла в помещение и обалдела: снаружи – подвал, а внутри – настоящий, полный прохлады, круглый храм. Потолок, укрепленный массивными балками, взметался высоко-высоко. Кирпичные стены с глубокими нишами, в которых красовались огромные глазированные кувшины с узкими горлышками, окружали мирно галдевших посетителей.
- Голову не сверни, Люсинда! – Вера чувствовала себя в своей тарелке, - Минасик, здравствуйте! – вдруг расцвела Кутырина, заулыбалась коренастому мужчине в белом фартуке, - Минас, накормите нас, пожалуйста. А это моя подруга Люся! – представила Люсю Вера.
Минас так же расцвел любезнейшей улыбкой. Ореховые, влажные, воловьи глаза его смотрели ласково, нежно, обволакивающе… Будто Люся – сладкий мед, а не взлохмаченная женщина, уставшая скакать по рынку.
- Ай, здравствуй, моя золотая! – обратился он к Вере, - все будет! Все будет! – и растворился в уютном полусумраке ресторанчика.
Через несколько минут на массивном столе появились яства. Нет, не так: ЯСТВА! На широких тарелках лежали маленькие зеленые конвертики – долма. Люся осторожно попробовала и чуть не проглотила язык – голубцы и рядом не стояли.
- Все сразу не жри, - шепотом предупредила Кутырина, - они сейчас весь стол заставят. И поверь, каждому блюду нужно уделить внимание – это просто гастрономический экстаз.
Так и было: «Минасик» принес огромное блюдо с шашлыками «хоровац». Мясо истекало соком и издавало пряный аромат. Куски – огромные, хватило бы и одного, чтобы наесться. Но как оторваться от такой вкусноты вприкуску с горячим, только что испеченным лавашом?
Вкусив хоровац, женщины накинулись на «кюфту», мясные фрикадельки под ореховым соусом. А еще – мясистые, сладкие, как вишни, помидоры… А еще хрустящие снаружи и нежные внутри булочки с толченым орехом – назук. И вино – настоящая амброзия!
Люся пила вино залпом, пока Верка не остановила ее:
- Маленькими глоточками, Люсь! Ты че?
- Пить хочется, - оправдывалась Люся, - эта ха-па-па… тьфу ты, забыла… хапа… В общем, очень сладкая, не отпиться.
- Дурында, ты же не компот пьешь, - хохотала Кутырина.
Змея.
- Ну и не водку же, - отвечала Люся, - ей вдруг стало так хорошо, так светло!
Вот же дура. Вцепилась в мужа и детей. Такие места сказочные. Такая еда вкусная. А она по столовкам ребятню травит. Хотелось петь, смеяться, танцевать, болтать с Кутыриной обо всем! Главное, что голова – ясная, не тошнит, не крутит, нет тяжелой сытости, куда-то пропала усталость и плохое настроение!
Мужчины, восседающие за соседним столом, отправили Люсе и Вере большую, запечатанную сургучной пробкой, бутылку вина. Посылали воздушные поцелуи (и не только Вере). Приглашали на танец. Были очень галантны. Расточали комплименты. Улыбались. И, кстати, ничего такого не предлагали.
- Ой, лучше армян только французы, ты мне поверь, - расслабленно отмахивалась кружевным платочком Вера. Я уже который год здесь отдыхаю – жить не могу без этого ресторанчика.
- Выходи замуж за армянина и уезжай в Армению, - хихикала Люся.
- Не. Замуж не желаю больше никогда! – отнекивалась Верка, - а ты, партизанка Калинкина, что про свою мужнюю, детную помалкиваешь?
- Во-первых, я не Калинкина, а Колесникова! – бухнула Люся.
У Кутыриной – глаза на лоб полезли. Она переспросила. Люся повторила.
- Ну ты даешь! Ну ты дала-а-а-а! А я в тебе и не ошибалась, жох – баба, своего добиваешься!
Она радуется? Хвалит Люсю? И никакого осуждения?
- А где сейчас единственная и неповторимая Степкина? – у Верки хищно блестели глаза.
- В Сибири, - улыбка у Люси – такая же хищная.
«А пусть будет так. А пусть и Кутырина думает, что все у меня хорошо. А у меня – все хорошо!»
- Надеюсь, не по этапу?
А Люся рассмеялась:
- По любви!
Кутырина подняла бокал над головой:
- За любовь?
Они выпили еще, и еще.
В конце вечера Верка написала на салфетке свой адрес и вручила Люсе.
- Вот. Возьми. Это мои Ленинградские координаты. Приезжай. С мужем, с детишками… А можешь и одна. Хоть отдохнешь. Я тебе покажу настоящий Питер, а не колыбель революции.
Она подозвала к себе официанта и попросила вызвать такси.
Люся попыталась вылезти из-за стола, и вдруг бухнулась на задницу.
- Ой, что это? Я же трезвая? – хохотала она.
- Это амброзия, дорогая, - улыбалась Кутырина.
Змея, конечно.
***
Степка Люсю чуть не придушил в тот вечер. Люся прикатила на волге, и брюнетистый водитель, выскочив из автомобиля, подал Люсе руку.
- Мерси, - хихикала она.
Ну… разбор полетов на пороге не получился – спали дети. Спала хозяйка домика, который она сдавала семье. Пошипели, пошипели… И Степка уволок благоверную женушку вглубь двора, увитого виноградной лозой.
- Я тут чуть ума не сошел! – орал Степан! – Ты дура? Что за мужик тебя подвез? Ты, шлындра, говори! Я тебя убью, гадина такая!
А Люсе смешно до колик. Приревновал. Отелло хренов.
- А я сходила в ресторан. Поела витаминных салатиков, и – вуаля! – Люсю качало.
Степан тряс жену как грушу. Но что с нее? Отомстила, обиженка! Довольная!
- Что за мужик, стерва?
Люся по глазам мужа поняла – убьет ведь. Вот смехота будет. Убьет, сам сядет… земля то круглая. До Машки дойдет – убил Степка жену из ревности… Некому сироток растить… Приедет она, прилетит, усыновит Люсиных деток… будет Степке передачи посылать…
Люсе стало ужасно жалко «сироток». Она присела на край огромной низенькой тахты, стоявшей на улице под огромным деревом. Заплакала.
- Ты чего? – спросил Степан.
- Ничего, - ответила Люся, - уйди, дурак. Встретила однокурсницу… Катьку. Она тоже тут… проездом. Посидели в… кафешке. А вино вот такое пьяное. Вызвали такси – я что, пешком в таком виде попру? Приличная женщина… А ты… Уйди от меня, идиот!
Степка вдруг улыбнулся.
- Надо предупреждать, Люся. Я на дыбах весь день! – он склонил голову набок, - а ты когда пьяненькая, такая миленькая…
Ну что уж там. Кровать рядом. Юг. Ночь… Красота…
***
Вот и ждала Люся своего отпуска. Она так и не призналась мужу, кто же ее пригласил. Брякнула что-то про ВЛКСМ. Про активисток – мол, одна из них осела в Ленинграде. Замуж вышла. Приглашает посмотреть на «колыбель революции». Ну как туда с детьми? Маленькие ведь такие. Даже в зоопарке устанут…
Степан великодушно отпустил жену на десять дней. А сам решил отдохнуть в деревне: Петька с Анькой под надежным присмотром, да и родителям нужно помочь – дел к лету накопилось уйма.
Люся созвонилась с Верой и согласовала встречу. Верка обрадовалась даже. А Люся предвкушала встречу с самым прекрасным городом на земле. Без детей, мужа… Десять дней свободы, прогулок и настоящего, как уверяла Кутырина, отдыха.