Весть о возвращении Ульяны в село Гришу взволновала. В последний раз он видел её пять лет назад, когда их быстро развели из-за отсутствия детей. С тех пор он ничего не знал о бывшей супруге, ну или не желал знать, дабы не бередить собственные, душевные раны.
Историю, что когда-то взволновала всё село и разбила ему жизнь, Гриша вовсе не собирался вспоминать, стараясь забыть и вычеркнуть из своей памяти словно страшный сон.
Кто-то из деревенских ещё обсуждал может быт на своём дворе то, что было пять лет назад, ему ещё продолжали приписывать то и дело смерть молодой девушки, но большая шумиха уже улеглась, звуча отголосками на устах сплетниц. В селе давно уже появились новые герои, коих и обсуждали кумушки.
Грише же теперь припоминали не саму Любку, а тот факт, что парень остался один после той истории, словно утонувшая девица закрыла ему счастье в личной жизни насовсем.
– И чего это ты сынок бобылём ходишь, ‒ вздыхала мать, – али девок нет красивых? Выбирай себе одну, да живи счастливо с ней.
‒ Не хочу я больше девкам жизнь портить, сама видишь, как у меня получается, – Гришка отмахивался от мамкиных переживаний, не желая обсуждать его личную жизнь.
Вытащив с раннего утра Паулину из реки, он весь день думал, да переживал. Вспоминал Ульяну, как она ладно, да хорошо в доме всё обустраивала, а он и не замечал вовсе её трудов, не благодарил, считая, что так и должно быть. Любу же он припоминал довольно редко.
Осознание важности наличия супруги Гриша понял только в момент, когда потерял Ульяну навсегда. Сразу стало понятно, что Люба то не нужна ему, что это было всего лишь баловство и желание доказать свою значимость на этой земле. Не по тому пути он пошёл, о чём всё это время и сожалеет.
Вечером решил Гриша к матери зайти, одна она была ему и подругой, и собеседницей, и помощницей в жизни. С отцом отношения были утеряны ещё тогда, когда тот был категорически против, чтобы сын по его стопам шёл, да любовницу привечал.
Матери в доме не оказалось, а за столом ужинал Илья Тимофеевич.
‒ Здравствуй, батя, а мать где? – с отцом разговор был короткий.
‒ Мать у Степаниды, решают что-то своё женское, присядь-ка, сынок, погутарить следует нам с тобой, – отец указал ему на стул напротив себя и отставил пустую чашку в сторону.
‒ Ну, коли нужно, давай, – согласился Гришка и присел на указанный для него стул.
‒ Не лады это, чтобы сын с отцом врагами были, – отец посмотрел на Григория своим привычным, серьёзным взглядом.
‒ А никто же и не враждует, – заспорил Гриша.
‒ Послушай меня, сынок, не прав я, каюсь. Мать твою обижал, героем себя чувствовал, сейчас жалею об этом. Ежели можно было бы прошлое вернуть, то всё по-другому бы прожил, не делал таких ошибок. Потому что лучше твоей матери женщины я не встречал.
Спасибо, что не бросила в трудную минуту, не отвернулась и не предала. Я всегда мог на неё положиться, да совет спросить. Хорошо мне было с ней жить, просто. Та девица, Ниной её звали, совсем другой характер имела. Резвая, да прыткая, интересна она мне была, но вот, что жить с ней не стал, это меня словно уберёг Антип тогда, дядька её.
Я шибко переживал, когда с тобой такое же приключилось, но слов подобрать не мог. Не учёный я, чтобы складно говорить, а так хотел донести тебе суть жизни, но не смог, не уберёг тебя. Сейчас вот всё каюсь и себя виноватым считаю. Надо было с тобой как-то сердечней погутарить, объяснить тебе, может не натворил бы ты дел. А теперь вот бобылём ходишь, маешься один по жизни, плохо это, – Илья Тимофеевич вздохнул, уложил руки на стол и сам наклонился, задумавшись.
‒ А может батя, не понял бы я твоих наставлений тогда, кто знает, а жизнь лучше научила, да не один я, у меня вон, Белка есть, ты бы видел, какая она умная собака, как человек, всё понимает, – Гришке был приятен разговор с отцом, и правда не стоит им вот так жить, поругавшись, родные всё же.
‒ Это хорошо, что собака есть, у меня в молодости был пёс, так он даже из воды мог человека вытащить, – отец улыбнулся и стал вспоминать истории из своего прошлого, ‒ два моих друга Федька, да Пашка подрались как-то. Лет по 17 нам тогда было, ух, и горячие же парни, думали, что всё нам уже по плечу.
Подле реки дело было, Пашка в воду упал, а Федька на него запрыгнул, словно оседлал его, да в воде стал колотить. Я тут же поспешил, когда понял, что дело вовсе худо стало, зашёл в реку, Пашку отталкивая, да тащу из реки, а пока вернулся, нет Федьки. Кричу, зову его, а тут Бимка, пёс мой, тащит его за шиворот уже. Вот собака какая умная, меня поняла, да помогать начала.
***
В след за жарким июнем наступил июль. Затеяла Алевтина Фёдоровна, заведующая клубом, устроить на берегу реки день Ивана Купала, чтобы сельчане могли встретиться, спеть песни, сойтись в молодецких играх, прыгнуть через костёр, да пообщаться.
У воды соорудили небольшую сцену. Хор «Родничок», как уже давно повелось, начал мероприятие со своей песни. Женщины в ярких сарафанах и нарядных кокошниках затянули песню своими звонкими голосами:
На дворе колхоз, под горой совхоз,
А мне миленький, да задавал вопрос.
Женщины, расположившиеся по всему берегу, подпевали этим нарядным дамам с удовольствием, невольно выдавая движения из стороны в сторону, двигаясь в такт. После хора на сцену вышла Алевтина Фёдоровна, рассказывая весь перечень того, как именно сегодня будут развлекаться сельчане.
– А вы, Григорий, через костёр станете прыгать, аль побоитесь? ‒ Гриша стоял в стороне от общей толпы, когда к нему подошла Паулина.
– Молодым дорога, вот пусть они и прыгают, а что же я буду ерундой заниматься.
‒ Да и вы ещё молоды, – Паулина улыбнулась нежной женской улыбкой, которая немного насторожила Григория, уж не затевает ли девушка чего? Отогнав от себя эти мысли, он улыбнулся в ответ.
‒ Молодой, не спорю, вся жизнь ещё моя впереди, может и прыгну, интересно только для чего это делать надобно?
– Ну как же, мне мамка рассказывала, что если прыгнуть в ночь на Ивана Купала, то огонь все невзгоды заберёт, да сглаз дурной. Вот я обязательно прыгну сегодня, ‒ она кокетливо сложила ладони выпрямленных рук, укладывая их на подол платья, и ещё раз улыбнулась.
– Весёлая ты сегодня, приятно посмотреть на тебя, Паулина.
– Спасибо вам хочу сказать, что вытащили, да никому рассказывать не стали. А можно я к вам приду завтра? ‒ затаив дыхание, девушка посмотрела на него с надеждой.
– Для чего это?
‒ Добрый вы, совет толковый ваш нужен, очень поговорить хочу.
– Ну приходи, коли так, ‒ услышав одобрение, девушка умчалась прочь.
Гриша продолжил стоять, наслаждаясь всем этим весельем со стороны, не желая участвовать ни в молодецких играх, ни в других мероприятиях праздника.
– Что ты тут один маешься, Гриша? ‒ теперь к нему подошёл Виктор Макарович, механик с гаража.
– Так вот, наблюдаю, а вы чего же без супруги?
‒ Она в хор затесалась, меня одного так и бросила. Так что я с тобой постою, погутарю по-свойски. А чего эта девка молодая возле тебя крутилась? – он наклонил голову на бок на последних словах и заинтересованно заглянул в глаза Гришки.
‒ Поздоровалась, да и всё.
– Гляди, Гришаня, бедовая она деваха, родители с ней намучались, уж больно прыти много, не могут сладить с дочкой.
Гриша не стал отвечать на такое предостережение, поскольку и планов то никаких на эту девицу не имел, но вот в помощи или совете отказать всё же не мог, вдруг опять в беду какую вляпалась.
– А полгяди, Гриша, кто же на сцену выходит, Ульяна небось твоя?
‒ Она самая, – Гриша уже и сам выдел свою бывшую супругу.
Ульяна расположилась подле гармониста, которым опять стал Павел Николаевич, что уже и был когда-то с ней в паре на сцене клуба. Гриша словно впился глазами, рассматривая нарядное ситцевое платье девушки, которая стала ещё краше после своего прибытия из города.
А голос у Ульяны был звонким и таким, что все струны души у Григория взбунтовалось новым приливом энергии и желания. Ох, и хороша же стояла его бывшая супруга! После выступления девушка кланялась, улыбаясь своей нежной, спокойной, как и пять лет назад улыбкой.
Он не спускал с неё глаз, а когда она отправилась на поле в сторону ото всех, то тут же бросился вслед. Срывая цветы, Уля не торопясь шла по полю. Она словно соскучилась по всем этим просторам, поэтому вглядывалась в горизонт с таким наслаждением и любовью.
‒ Решила вернуться? – он не знал с чего можно начать разговор, закончившийся так плохо несколько лет назад.
‒ А я и не думала покидать село, любо мне тут, хорошо и спокойно. В городе нет такой свободы и красоты, как тут.
– Это ты права, у нас выходи и кричи в поле сколько хочешь, никто не запретит и не заругает, а городе люди вокруг, об них думать надобно.
‒ Как ты Гриша? Знаю, что с Любой случилось, сочувствую, а то я думала ты с ней жить собирался.
– Виноват я, Уля, перед тобой и перед Любой виноват. Жаль, что прошлое не вернуть обратно, я бы всё правильно сделал. Не стал бы баловать так, да хорохориться.
‒ Да и сейчас у тебя всё ещё впереди, видела Паулину подле тебя, смотрела с улыбкой, да с интересом, ‒ Уля продолжала рвать цветы, делая вид, что ей вовсе не интересно, что она просто заметила и всё тут.
– Стало быть наблюдала за мной? Приятно мне, спасибо.
Они вместе вернулись к общему празднеству, продолжая вести разговор о городской учёбе Ульяны, о работе в поле, о делах деревенских. Обоим было, что рассказать, было что поведать друг другу. А вечером Гриша прыгал через костёр, оставляя там все свои невзгоды, как и говорила Паулина.
