Ни одной задачи мы не решили. Просто сидели рядом, плечом к плечу. Полинка так и была в моей футболке. А я держал Полинку за руку, и она не забирала у меня свою ладошку. И мы даже не дышали, – перед нашей стыдливой и робкой тайной, которая обещала нам сбыться счастьем – ну, когда мы станем совсем взрослыми… и Полинке не будет страшно.
Утром батя взял Полинкину простенькую заколку для волос, – мы вчера как-то не заметили, что она так и осталась лежать на подоконнике, а Полинка просто заплела косу. Отец взглянул на меня:
- Не обидел девчонку?
Я вспыхнул:
- Бать!.. Она, Полинка… Самая лучшая, – из всех девчонок. Я её никогда не обижу.
Отец на секунду прижал меня к себе, взъерошил мои волосы:
- И… спешить стать взрослыми не надо. Это – как сорванный до времени бутон. Как дела с геометрией? Я заходил в школу, – Татьяна Алексеевна говорит, что у тебя снова тройки.
- Не тройки… а тройка! Исправлю, бать!
-Мы на «Ковыльную» уезжаем. Ты после уроков отнеси бабушке картошку, – я из погреба достал. Ещё варенье вишнёвое, – она любит.
Картошке и варенью бабушка обрадовалась. Но тут же укоризненно и скорбно поджала губы, – так, что я необъяснимо почувствовал себя виноватым…
- Мариночке приходится много работать. Веня устроил её в бухгалтерию аэропорта. А там столько работы!.. А по выходным Марише приходится подрабатывать в аэропортовском кафе.
Я повёл плечами: выходило, что мы с батей живём здесь в своё удовольствие, а маму без зазрения совести отдали этому Вене, Саниному другу…
Вечером я всё же спросил отца:
- Бать!.. А ты зачем отдал её… маму, зачем отдал Вениамину Константиновичу?.. – И совсем искренне, с надеждой, добавил: – Может, ему надо было ещё раз врезать, – так, чтоб дорогу забыл к нашему дому?
Батя закурил. Усмехнулся:
- Можно было и… ещё раз врезать. Да не хотелось в тёщиных глазах выглядеть полным негодяем… Вене… Для Вениамина Константиновича, догадываюсь… – как лётчика гражданской авиации, очень важен фейс-контроль…Тем более, – не летать же на международных линиях с разбитой… с разбитым лицом!
- Бать!..
- Я не отдавал её. Я просто не стал её держать. Она ж не птица в клетке. И она любит Вениамина. Нельзя, сын, быть счастливым, если женщина, которую ты любишь, несчастна. Я очень хотел сделать её счастливой. Видно, не сумел.
-Бать!.. А почему бабушка и мама всегда называли его Саниным… твоим другом?
- Думаю, они так объясняли частые Венины появления в нашем доме.
- Бать!..
- Когда я забрал вас с мамой из роддома, то уже просто не представлял, что она уйдёт к нему… и тебя заберёт. Я знал, что его надо вышвырнуть, но знал и то, что Марина за ним уйдёт. А ты был таким крошечным, что просто не мог остаться со мной, – без мамы. Мы с тобой – помнишь, Ромка? – уже говорили, что есть задачи, которые не решаются…
- И что, – она так и будет жить с Веней? А вдруг ей там плохо?
Отец внимательно посмотрел мне в глаза:
- Она тебе говорила, что ей плохо?
Я чуть растерялся:
-Нет… Не говорила.
- Значит, ей хорошо. И она сама это выбрала, – чтоб уехать с ним.
Я сам себе не признавался… и ждал, – очень ждал! – что мама приедет, когда я окончу девятый класс. Не признавался, и ждал, – даже когда нам уже торжественно вручали аттестаты об окончании девятого класса. Так случилось, что прямо со школьной линейки батя уехал на ликвидацию задымления: на «Троицкой» заискрил кабель, с возгоранием шахтёры сами справились, – не дали разгореться пожару, но задымление оставалось. Аттестат мне ещё не вручили, и мне было обидно и горько, – как пацану-пятикласснику, что успешно выступает на праздничном школьном утреннике, а мать с отцом не пришли… и не видят его успех. А больше всего мне было жалко батю, – что он так и не увидит, как мне вручат аттестат, – с отметками, которые оказались лучше, чем мы с батей ожидали: среди четвёрок и нескольких пятёрок – по физкультуре, истории и литературе – скромно мелькнула единственная тройка… по геометрии.
Батя со своим отделением уехали на « Троицкую», а я отчаянно ждал, что в школьный двор войдёт мама… Я обрадовался, когда увидел крёстного. Крёстный кивнул мне, и на сердце потеплело.
После вручения аттестатов мы танцевали «Школьный вальс»: девчонки – с отцами, а мы, мальчишки, должны были пригласить мам. Я смотрел, как на школьной площадке закружилась в вальсе первая пара – Полинка со своим отцом, горным инженером Кургановым. У меня даже дух захватило – от счастья: так красиво они танцевали, – лёгкая, тоненькая Полинка в светло-голубом платье, что так ей шло, и инженер Курганов, – высокий и статный, с чуть заметной сединой на висках… А мне снова стало обидно, – до боли в груди: не только за отца, а и за маму. Как мне было жалко маму, – что она не танцует со мной «Школьный вальс»! Какой бы счастливой она была, когда я пригласил бы её танцевать! И батя бы радовался…
И вдруг мне на плечи легли чьи-то ладошки… Полинкина мама улыбнулась мне:
- Можно Вас пригласить, Роман Александрович?
Мы танцевали с Марией Петровной, – наверное, тоже легко и красиво, потому что счастливо сияли Полинкины глаза… и улыбался суровый инженер Курганов. И Мария Петровна улыбалась, – видно, ей нравилось танцевать со мной. И мне нравилось: она была очень похожа на Полинку.
Когда отец вернулся с «Троицкой», мы долго рассматривали мой аттестат, – каждую отметку. И я рассказывал бате, как мы танцевали с Марией Петровной…
И всё же я не смог сдержать свою безысходную… за вчерашний вечер повзрослевшую грусть:
- А… Мама так и не приехала…
Отец вспыхнул, быстро провёл ладонью по лбу. И я понял, что он тоже ждал маму. Очень ждал. Потому и взглянул на меня с затаённой надеждой…
- Ты, Ромка, не обижайся на неё. Значит, не смогла она приехать. – Батя обнял меня: – Вот окончишь горный техникум, получишь диплом,– тогда мама точно приедет к тебе на выпускной.
А я – горько, совсем по-взрослому… – подумал: – Как же ты её любишь, бать! И как же тебе жить без неё!
Через пару дней к нам зашла бабушка. Мы с отцом переглянулись: видно было, как ей хочется со своей пятиэтажки сюда, домой!..
А бабушка достала из сумочки кружевной платочек, вытерла слёзы. С укором взглянула на отца:
- Тяжело Марише. Беременная она. И чувствует себя плохо... И… – бабушка махнула рукой, – так безнадёжно, что следовало тут же догадаться, в чём состоит наша с батей вина…
Я чувствовал, что в батиных глазах потемнело, – так, что он ничего не видел. Чуть охрипшим голосом он спросил бабушку:
- Ей, наверное, развод нужен?..
И я – совсем по-взрослому! – понимал, что для отца означает это слово: развод…
- Развод?.. – бабушка поднесла к глазам платочек: – Кроме развода, тебе ничего не надо?.. Сколько лет ты делал вид, что любишь Маришеньку!.. А теперь – с такой радостью, так легко! – предлагаешь ей развод!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цвет