Софья Нечеухина крутилась на кровати, никак не могла уснуть. Рядом похрапывал муж, кот мурлыкал в ногах, в темное окно заглядывали звёзды, а она всё думала и думала о событиях последних дней. В разных уголках села не смолкали разговоры о двух убийствах, выдвигались версии, строились предположения, а люди стали закрывать ворота, чего отродясь не бывало раньше.
Вызывали тревогу женщины и дочери. С Женькой было понятно, та, не сомневаясь в успехе штурмовала Бориса, а вот Настя, решившая остаться в селе требовала к себе внимания. Егор, приезжавший к ней каждую неделю уговаривал дочь вернуться в город, но, та по непонятным всем причинам упиралась и более того, уже устроилась на работу в местную школу и готовила кабинет к первому сентября. Уж мать намекала ей и намекала, что негоже жениха оставлять одного в городе, но упрямая, дочь неизменно отвечала:
-Мам, если любит меня, то пойдёт за мной, хоть на край света. Может кому и милей асфальт и театры, а я хочу здесь жить и работать! Неправда, что все мечтают о городской жизни, я –нет. Добираться по часу на работу? Столько же обратно? Раз в месяц выбраться за город, чтобы шашлыки на даче пожарить? Не хочу! Здесь я утром иду, каждый со мной поздоровается, спросит, как дела, вам привет передаст, а в городе люди годами на одной площадке живут и не знакомы даже.
И потом, ты же помнишь, как меня встретили родители Егора? Мам, да они всем видом мне показали, что я мол, деревенщина и вовсе им не по вкусу. Видела бы ты, как мать Егор, Ираида Савельевна морщила нос при виде продуктов, что вы им выслали в подарок. «Это мы не едим, слишком жирно, навозом пахнет» -передразнила она будущую свекровь, а ведь сами обычные трудяги, как вы с папой. Нет, мамочка, пусть Егор свой выбор сделает, а я в город ни ногой!
Софья спорила с дочерью, доказывала, что так поступать неправильно, и Настя лишает своего парня привычной ему жизни, но упрямая дочь стояла на своём.
Женщина вздохнула, легла на правый бок, стараясь заснуть, но тревожные мысли не давали этого сделать. Лишь к утру она прикемарила, уже не слыша, как муж, рано проснувшийся, собирается на рыбалку.
Туман, стоявший над рекой, стелился над водой, постепенно расползаясь по кустам, закинув удочки мужчины наслаждались утренней тишиной, прерываемой лишь пением птиц.
Трофим Иванович смотрел на поплавок и точно также как его жена ночью, мысленно гонял в себе невеселые мысли. Убийства в селе случались крайне редко, каждое запоминалось и даже спустя годы любой житель села мог о нём вспомнить, что уж говорить о смерти двух невинных старушек, за каждую из которых болело его сердце.
-Несправедливо как-размышлял он,-всю жизнь они прожили, работали, любили, порою недоедали и недосыпали, чтобы вот так умереть? Кто же эта паскуда, поднявшая руку на старость?
-Слышь, Степан, -обратился он к участковому впервые отправившегося с ним на рыбалку,- что следователь говорит? Найдут они убийцу или нет?
-Разбираются-нехотя ответил он, почесывая, искусанный комарами подбородок.
-Эти разберутся –Шкалик сплюнул за борт,-как бы не так! Эти могут только догнать, да ещё добавить!
-И что интересно, посторонних в селе в эти дни не было, никто не приезжал, ни в гости, ни по делам-продолжил Трофим Иванович, не обращая внимания на злого Шкалика, который не любил вставать рано.
-А Борис? -не унимался тот,-почитай уже месяца три живёт тута, всё по селу шарохается со своим блокнотом, туда-сюда, в каждую избу зашёл не по разу. Странный он, все говорят!
-С ним нормально всё, я проверил – ответил ему Степан Юрьевич, вытащив из воды удочку с пустым крючком.
-Тю-тю наживке –то, рыбонька съела -съехидничал Шкалик, поймавший уже несколько чебаков.
-Ничего-спокойно сказал участковый, доставая из баночки жирного червя, - был бы крючок, а наживка всегда найдётся.
Он совершенно не знал, что делать с полученной информацией о Борисе. Тот действительно являлся историком краеведом, увлекающийся фольклором и поисками кладов, но при этом был давно и прочно женат. Имелись у него и малолетние дети в количестве трёх штук, младший ещё даже в школу не пошёл. Оплачивал он свои поездки из семейного бюджета, забирая последнее, что зарабатывала жена, тащившая на себе не только дом, но и его расходы.
Как всякая глубоко влюбленная женщина она свято верила в уникальность своего мужа, жила его идеями и мечтами о том, что муж найдёт уникальный клад и прославится на всю страну. Данные, которые раздобыл Степан были достоверными, но как сказать об этом Жене? Может для начала поговорить с её отцом? Он взглянул на Трофима Ивановича, тот хмурил брови и шевелил губами, ведя какой- то мысленный разговор сам с собою.
-Позже расскажу- принял решение Степан, закидывая удочку в воду, -пока терпится. Мужчины, занятые каждый своими мыслями смотрели на поплавки.
Неугомонному Шкалику, нелюбителю подобного времяпровождения очень быстро наскучило просто так пялиться на поплавок. Он пытался было разговорить собеседников, но погруженные в свои думы они отвечали ему неохотно, а Иваныч вовсе посоветовал заткнуться и не пугать рыбу. Сначала Шкалик считал кусты на берегу, потом переключился на уток, качающихся на лёгкой волне, ему было откровенно скучно, а ещё вдруг захотелось по-маленькому.
А на лодке как? Да по-простому, встал, штаны спустил, да и делай дела свои. Отвернувшись от мужиков Шкалик наслаждался процессом, а у Иваныча в это время кто-то крупный клюнул, аж удочку дугой согнуло. Участковый бросился тому на помощь, лодка качнулась и Шкалик, не удержавшихся на ногах, плюхнулся в воду, не успев надеть штаны, которые мгновенно намокли и спутали его ноги. Надо сказать, что плавал он не очень, откровенно говоря, совсем не умел. Успев крикнуть только «А-а-а-а», он кулем пошел на дно, не пытаясь даже спастись. Не раздумывая, Степан, прямо в одежде, нырнул следом за ним, Трофим Иванович, бросив удочку с рыбиной ждал у борта.
-Ах, ты ж, зараза, такая! -заругался он, когда Степан поднял на поверхность Шкалика, -живой? -крикнул он ему.
-Не дышит-ответит тот, подплывая к лодке.
-Сейчас, Степушка, сейчас, давай вот так, сюда, погодь, подсоблю-с трудом он втащил друга в лодку. Уложив его на дно лодки, приступил к спасению. Мокрый Степан, видя его профессиональный действия не вмешивался, прислушиваясь, не закашляет ли Шкалик и услышав знакомые звуки облегченно выдохнул, жив.
-Задал ты нам жару, Максим-тяжело дыша сказал Трофим Иванович, -порыбачили, твою мать, называется! Давай, Степан, за весла, да к берегу, надо этого горе-рыбака фельдшеру показать, мало ли что?
-Не надо-пискнул Шкалик до ужаса боящийся любых медицинских манипуляций.
-Молчи, утопленник! Да твоя Ирка семь шкур с меня спустит, случись что с тобой! Такую рыбину из-за тебя упустили! Эх-он махнул рукой от огорчения, Шкалик виновато молчал.
Софья, выглянувшая из кухонного окна на лай собак, с удивлением увидела мокрых Шкалика, участкового и сердитого мужа.
-Что случилось? –спросила она, выйдя на крыльцо.
-У него спроси- муж кивнул на Шкалика,-чуть не утоп, а ведь просто в туалет хотел сходить по-маленькому.
-Трофим, неси сухую одежду свою, пусть переоденутся для начала-скомандовала она, а вы идите к столу в саду, снимайте мокрое, сейчас горяченького вам принесём- Софья развернулась и ушла в дом.
-Зачем другая одежда, не пойму? Моя на мне высохнет, не зима на улице-возмущался Шкалик, снимая с себя футболку и рваные штаны.
-С женщинами лучше не спорить –спокойно ответил ему Степан, складывая снятое с себя на скамью. Женька, вышедшая из дома и несшая в руках чайник замерла, разглядывая его спину. Высокий, с широкими плечами и сильными руками он сильно отличался от рыхлого, полноватого Бориса. Поведя плечами участковый обернулся и в упор уставился на Женьку своими темными глазищами. Она первой не выдержала и отвела взгляд в сторону, что было совсем не похоже на неё.
