Никогда ещё раньше - до завоеваний Римской Империи - средиземноморский мир не был объединён в единое политическое пространство. Повторить этот грандиозный военный успех не удалось и ни одному из существовавших впоследствии государств и экспансионистских режимов. Впервые в мировой истории во втором веке нашей эры для народов, населявших данный регион открылись невероятные перспективы результатов мирного взаимодействия и культурного взаимопроникновения. Империя, и в особенности её восточные окраины, охватывавшие значительную часть т.н. Плодородного Полумесяца, представляла собой настоящий плавильный котёл из различных этносов, культур и, разумеется, их верований. В совокупности с мощным интеллектуальный скачком на рубеже эр и не менее стремительным экономическим развитием данное обстоятельство стало идеальной почвой для возникновения и распространения разнообразных религиозных культов. Многие из них представляли собой древние и довольно экзотические для римлян вероучения, становившиеся при адаптации к их культуре ещё более специфичными. Так к I веке н.э. в Римской империи нашли, своё широкое почитание, например культ фригийской богини Кибелы - “Великой матери”, олицетворявшей собой всё женское начало, египетской богини плодородия Исиды, греко-египетского Сераписа и т.д. Однако наиболее универсальной и жизнеспособной религией среди всех этих “варварских” учений оказался культ солярного божества Митры. Именно митраизм, являвшийся наиболее ярким воплощением понятия “синкретизма”, был до возникновения христианства одним из главных кандидатов на роль общеимперской религии. Но даже после, в течение долго времени оставался для последнего вполне реальным конкурентом. Причём настолько, что в последствии известный французский историк религии Эрнест Ренан напишет следующее: “Если бы какая-нибудь смертельная болезнь остановила рост христианства, мир стал бы митраистским”. Так кем же был этот Митра? В чём состояла суть его религии? И почему он в конечном итоге потерпел поражение, уступив верховенство учению Христа?
Происхождение и распространение
Локализовать точное время и место возникновения культа Митры, к сожалению, сейчас не представляется возможным. Однозначно можно сказать лишь то, что его появление теряется в глубине веков и произошло где-то в районе передней Азии ещё в период существования индоевропейской общности.
Первые косвенные упоминания Митры относятся к древнейшим религиозным текстам индуизма, т.н. Ведам примерно XVI века до н.э., и зороастризма - Авесте около VIII до н.э. Однако, строго говоря, все они не являются первоисточниками митраизма и, по-видимому, оперируют к уже существовавшей какое-то время религиозной традиции. В подтверждение этого можно привести тот факт, что понимание сути Митры в двух текстах несколько различно. Впрочем, пожалуй, в течение всего существования культа Митры единого консенсуса среди его поклонников по этому поводу так и не был выработано. В индуизме он понимался как небесное божество, покровитель солнечного света и небесных тел на ряду с Варуной или Ахурой, с которым воспринимался примерно, как одно и тоже. В Авесте Митра представлялся, как бог истин, верности клятв и договоров между людьми и богами. По одной из версий он даже мог являться непосредственной персонификацией понятия “завет”. Собственно говоря, на авестийском языке слово “митра” означает как раз “договор, соглашение”. Хотя в персидской традиции такое понимание Митры не было постоянным и уже во времена правления династии Ахеменидов (около 700–331) эволюционировало в иную форму, согласно которой Митра становился покровителем воинов и воплощением справедливой войны. Именно в таком роде древнее божество вписалось в многоуровневую зороастрийскую космологию. К слову, немалую роль в интеграции Митры в данную религиозную систему сыграло влияние мидийского племени магузеев или магов, известных знатоков астрологии, искусства предсказаний, и носителей древних культов. Именно этот этнос-каста, давший впоследствии имя всему иранскому жречеству, распространил митраизм внутри Персидской империи, а затем и по всей Средней Азии.
Благодаря стараниям магов, среди персов Митра пользовался весьма большим уважением. Его имя призывалось наравне с Ахура-Маздой и Анахитой. Его почитали как цари, так и простой народ. Считалось, что именно Митра ниспосылает правителям удачу и славу в виде своего божественного света, называемого “хварно”. Также по повериям Митра особо благоволил солдатам, защищал души смертных от злых демонов (дэвов), вершил суд над умершими и помогал им достигнуть небесного блаженства.
Однако следует отметить, что несмотря на всю свою важность, в зороастризме Митра являлся скорее сущностью низшего порядка. Он не был равен верховному божеству Ахуре-Мазде, и не даже не входил в число созданных им себе в помощники Амеша Спента (условно архангелов). Митра относился к язатам - рядовым духам (условно ангелам), как и множество других божеств, заимствованных персами из других религий. Некоторые из них приравнивались к Митре, как например, ассирийский бог солнца Шамаш. Тем не менее не следует недооценивать значимость его культа, учитывая особое положение Митры по сравнению с остальными богами.
С греческими завоеваниями Азии эпохи Александра Великого митраизм не только не подвергся гонениям, но и получил ещё большее распространение. В течение III–II века до н. э. персидские маги появляются в Армении, Каппадокии, Понте, Галатии и Фригии. Правители диадохи, желая воспользоваться благодатью хаврна и тем самым осветить свою власть, сразу же выделили поклонение Митре среди множества других восточных религий. Уже о многом говорит то, что со временем среди завоевателей становиться весьма популярным имя Митридат, что дословно можно перевести как “дарованный Митрой”.
С появлением и расширением Римской Империи, как уже был сказано, различные восточные культы наравне с митраизмом, получили второе дыхание. В римскую империю митраизм начал проникать ко II веке, и особенно активно при правлении императорских династий Антонимов и Северов. Основных источников распространения культа Митры в масштабах всей империи было несколько.
Во-первых, это армия. Во многих легионах служили солдаты, являвшиеся выходцами из восточных провинций и, как следствие, поклонявшихся богу - покровителю воинов. В соответствии с неписанной римской военной доктриной легионы редко дислоцировались и несли службу в местах своего формирования, дабы избежать мятежей и сепаратизма. Таким образом часто солдаты-митраисты из восточных окраин, оказываясь где-нибудь в Африке или Фракии, продолжали исповедовать свою веру и привлекать к ней новых сторонников. Поэтому культ Митры среди всех слоёв свободного населения нашёл своё наиболее широкое распространение именно в войсках.
Во-вторых, важным источником митраизма были, конечно же, купцы, совершавшие свои коммерческие экспедиции по всей империи и распространившие с собой элементы иноземных культур. При этом сами торговцы могли и не являться поклонниками Митры, тем не менее слухи о благом солнечном боге, дарующем удачу, разумеется, вызывали интерес у населения центральных и западных провинций, превращая их в потенциально верующих.
В-третьих, распространение митраисткого культа однозначно происходило через самый массовый социальный слой в Римской империи - рабов. Огромные потоки невольников из захваченных провинций непрерывно стекались к столице, принося с собой свои обычаи и верования, которые те передавали своим хозяевам. Затем последние объединялись в общины, создавали особые места поклонения новому богу и т.д.
При этом за митраизмом отнюдь не закрепилась репутация религии рабов. Напротив, из-за её популярности в армии не редко сами императоры становились адептами восточного божества. Так, например, от персидских магов посвящение в маздеисткий ритуал принял император Нерон. В тайных обрядах Митры участвовал и император Коммод. А император Аврелиан даже учредил официальный культ Непобедимого Солнца, Sol Invictus, с которым отождествляли Митру. В 307 году императоры Диоклетиан, Галерий и Лициний посвятили в Карнунте храм Митре как покровителю своей власти. Последним же правившим почитателем Митры стал Юлиан Отступник, противопоставлявший его христианству и мечтавший возродить язычество. Он даже учредил культ Митры при константинопольском дворе, однако в конечном итоге потерпел неудачу.
Одной из причин, по которой римские императоры так охотно принимали веру в далёкое экзотическое божество, заключались именно в хварно. Той самой удачи-благословлении, по преданию ниспосылаемой Митрой только достойным правителям, которой пытались воспользоваться ещё персидские цари и диадохи. Для первых римских императоров вроде Нерона, да и для всех прочих, особенно важно было в начальный период существования империи создать вокруг себя культ личности. Подчеркнуть свою божественность и право на власть, когда ещё у граждан были свежи воспоминания о республике и демократическом строе. Новая религия идеально подходила для этих целей. Митра стал не просто покровителем императоров, но и олицетворением солнца, которое сопровождало римских правителей, распространяя на весь мир свет их божественной воли. Именно поэтому со времен Нерона императоры стали использовать корону, окруженную лучами, как бы отсылающую к этой легенде.
К тому же большим преимуществом Митры было то, что поклонение ему не требовало отказа почитания других богов. Более того он идеально вписывался практически в любую религиозную картину мира среди культов, распространённых на территории империи. Так, в греко-римском язычестве он представлялся как бог солнца Гелиос или посланник Олимпа Гермес, а хварно соответственно, как богиня удачи Фортуна. В почитании “Великой матери”, богини плодородия Кибелы Митра приравнивался её любовнику прекрасному юноше Аттису.
Суть учения
Что касается того, во что именно верили поклонники Митры и как осуществляли свою религиозную деятельность, то источников об этом, к сожалению, практически не сохранилось. К тому же следует понимать, что скорее всего у митраизма существовало несколько течений и в разных провинциях империи культ мог иметь существенные отличия. И уж конечно же важно понимать, что римский митраизм в целом не был идентичен тому, что существовал в державе Ахеменидов и уж тем более до нее.
Так или иначе, из имеющихся у нас источников можно выделить свидетельство Иеронима Стридонскго, известного переводом Библии на латинский язык, а также ещё нескольких христианских писателей II–III века, представляющих собой по большей части критику языческого культа Митры с точки зрения монотеизма.
В соответствии с ними можно сделать вывод, что важной чертой учения митраизма являлась его эзотеричность. Иными словами, внутри него существовала идея о наличии некоего тайного знания недоступного не только неверующим, но и рядовым приверженцам данной религии. Для дифференциации последних использовалось семь уровней посвящения: Ворон, Скрытый, Воин, Лев, Перс, Гонец Солнце и Отец. Можно по-разному трактовать их значение, но в целом данные категории вполне укладываются в наше общее представление о Митре и его божественных функциях. При переходе на каждую новую ступень приводился специальный обряд вроде очистительного омовения водой или, при переходе в более высокое состояния Львов и Персов поливания рук и языка мёдом - пищей блаженных. Затем вновь посвящённым приносилась клятва сохранить открываемые ему тайны. Вполне возможно, что в число этих тайн входили основные догматы вероучения, а также порядок проведения религиозных обрядов по причине чего нам и известно о них не так уж и много. Возможность участвовать в мистериях - митраистких “богослужениях” открывалась только для Львов и стоящих выше ступеней. Вопрос о том существовала ли в культе Митры особая жреческая прослойка или же религиозная деятельность осуществлялась по общинному принципу остаётся довольно спорным. Как и возможность посвящения для женщин. Члены культа, как правило, называли себя братьями, а среди известных его членов встречаются исключительно мужчины, однако это вполне можно объяснить популярностью митраизма в первую очередь в армии, а не прямым запретом на принятие женщин.
В любом случае, сами мистерии проходили внутри храмов, как правило, представляющих собой вытянутую пещеру, склеп или грот. Их называли Митреум. Такое помещение едва ли могло вместить в себя более 100 человек и, судя по всему, при увеличении общины верующие строили новый храм.
Вдоль стен вплоть до дальнего конца коридора пещеры обычно тянулись небольшие возвышения, видимо предназначенные для верующих. Сказать, чем именно они являлись достаточно сложно. Это могли быть и простые скамьи о чём свидетельствует их форма и расположение, или же пиршественные столы. Ритуальная трапеза вполне могла являться в митраизме одним из символических обрядов, указывающим на объединение верующих, независимо от их положения в обществе и социального статуса, вокруг одного стола. В пользу этого говорит то, что археологии довольно часто находят в митраистких храмах характерные последствия пиршеств: кости животных и груды фруктовых косточек.
В дальнем конце святилище располагалась его главная часть - изображение, как правило в виде барельефа, т.н. тауроктонии. Она представляла собой сцену, на которой юноша во фригийском колпаке пронзает кинжалом огромного быка, а рядом, под копытами животного, располагаются собака, змея и скорпион, которые помогают ему в этом. Значение данной картины, как и многое другое в митраизме, остаётся весьма загадочным. По одной из версий юноша представляет собой самого Митру, который по своём рождении от всевышнего Времени (в митраизме представлялся, как обвитый змеёй человек с крыльями за спиной и львиной головой) победил первое живое существо - быка, из тела которого затем появилось все растения и животные.
Поэтому Митра считался ещё и творцом всего сущего. Или же, возможно, бык — это олицетворение мирового зла, с которым солнечный бог сразиться в конце времён. По другой версии вся композиция является зашифрованной звёздной картой, в которой каждая фигур обозначает созвездие или небесное тело. Надо сказать, что, по-видимому, астрология играла в культе Митры далеко не последнюю роль. Так, нередко сцену тауроктонии в виде мозаики на полу или дополнения барельефа сопровождают, помимо символов ступеней посвящения, двенадцать знаков зодиака.
Ещё одним обязательным атрибутом святилища, располагавшимся прямо перед изображением убийства быка, был жертвенник, на котором божеству посвящались вотивные дары: мелкая скотина и птица. Также здесь освящались хлеб и хаома. Последнее являлось волшебным напитком, приготавливаемым из сока эфедры - растения, содержащего большое количество алкалоидов, чем, видимо, и объясняются его магические свойства. Интересно, что иногда хаому заменяли на вино, в чём позже христианские писатели видели извращенную демонами аналогию на дары причастия.
Митраизм и христианство
К слову, обе религии имели ещё ряд общих черт. Например, обе они пришли с Востока, причем почти в одинаковое время. Их распространению способствовали одни и те же факторы, такие как политическое единство средиземноморского мира, архаичность старой греко-римской религии и интеллектуальный подъём населения империи. Общие моменты существовали и внутри обоих учений. И митраизм, и христианство проповедовали добродетель, братство, веру в бессмертие души, посмертное воздаяние, воскрешение мёртвых, рождение бога из пещеры, очищение через омовение или крещение в купели, вкушение освященных хлеба и вина. Да и сам Митра - творец всего сущего в своём созидании чем-то походил на христианско-платонического Логоса.
Однако чрезмерно отождествлять две религии и доводить до крайности их схожесть было бы большой ошибкой. Главной и, пожалуй, принципиальной разницей являлся вопрос о эзотеричности догматов. Если в митраизме содержание религии скрывалось от посторонних, то в христианстве в соответствии с текстом Евангелия оно распространялось целиком, не поэтапно и целенаправленно. Другим важным отличием, являющимся, пожалуй, главным преимуществом культа Митры перед своим конкурентом была его терпимость по отношению к другим религиям, синкретичность и универсальность. Испытав на себе влияние множества вероучений: от древнейших верований до зороастризма, митраизм впитал в себя их наиболее конструктивные и жизнеспособные элементы. Поэтому в дальнейшем Митра находил для себя аналогии практически в любом тогдашнем средиземноморском культе. В отличии от христианства, которое признавало наличие лишь одного бога и отрицало все прочие религии. Существовали и другие более мелкие различия, как с жертвоприношениями - в митраизме они необходимы, а в христианстве Бог сам себя приносит в жертву себе - или источниками формирования - синкретизм восточных культов и реформация иудаизма соответственно, а также некоторые другие. Таким образом, суть двух учений, несмотря на общие точки соприкосновения, была свершено различна и говорить об общей идентичности не представляется возможным.
Но почему же из двух вероучений в конечном итоге одержало вверх именно христианство при всей его нетерпимости и радикальности? По этому поводу существует множество теорий, однако наиболее вероятно выглядит то, что свою роль сыграл несколько факторов: распространённость митраизма главным образом на окраинных провинциях империи, с потерями которых прервалась связь с прародиной культа, его эзотеричность, относительная пассивность перед раннехристианскими проповедниками, которые готовы были умереть во имя своей веры, а также отсутствие стройной теологической концепции. Митраизм являлся скорее мистическим, чем философским учением с элементами магии и астрологии, в то время как христианство идеально вписывалось в тогдашнюю научную картину мира, импонируя крупнейшим философским течениям таким как, например, стоицизм и платонизм.
Таким образом культ Митры представлял собой синкретическое, мистическое и эзотерическое вероучение, которое оказалось весьма влиятельным в Римской империи на рубеже эр. Но несмотря на свои преимущества в ближайшей перспективе, его дальнейшее развитие и существование на протяжении многих веков вряд ли было бы возможным. Конечно, митраизм был намного конструктивнее и превосходил прочие имперские политеистические религии, однако в противостоянии с христианством, возникновение которого было предрешено, у него не было шансов. В результате именно последнее прибрело мировой статус, а последние рудименты культа Митры окончательно исчезли в отдалённых районах римского мира в V веке н.э.
